Ибо он нёс в себе проклятие неудержимой речи
Это Киплинг, только непривычный. Второй проблемой персонажа (а точнее, следствием первой) было фейкомётство ради собственного пиара, однако добрый погонщик таких слов отродясь не знал, поэтому без затей назвал всё вышеуказанное безумием - и, думаю, не сильно ошибся.
Вооружившись яндекс-переводчиком в подмогу собственным скромным познаниям, можно открыть много нового в любимой балладе - если не относиться слишком строго к тому, что он, то бишь переводчик, легко и непринужденно делает из брутального русского часового гламурного охранника в сером пальто на "Хельмунд форде". Кстати, вы обращали внимание, что великих вещей, двух как одна о которых стоит говорить, в начале баллады было четыре - женщины, лошади, власть и война? Со временем женщины и лошади превратились в сиськи и котиков, а другие два пункта не изменились. Зато собирательный Вали Дад преуспел и умножился нипадеццки - думаю, исключительно по недостатку персиковых деревьев в расщелинах городских стен.
Кому освежить:
http://artsportal.ru/poetry/15760
Сильно была огорчена тем, что слова "моё сердце, давай говорить о любви" означают не то, что лирический герой обращается к собственному полому мышечному органу сердцу и, ткскзть, глубинам души, а всего-навсего цветистое обращение "сердце моего сердца", и рассказчик говорит всю фразу в смысле" "дружище, давай сменим тему". Таким образом, вместо красивого туманного финала в духе make love, not war мы имеем осторожную восточную мудрость "поскольку мы не знаем, чем это всё обернётся и к чему приведёт, лучше не говорить лишнего" братан, ну ведь можно же про сиськи и котиков! Я нежно люблю Оношкович-Яцыну, но что есть, то есть.
Про любовь мне, впрочем, тоже нечего сказать - её едва-едва хватает на своих, своих своих и своих внутри своих своих - и уж никак не на всё человечество. Но это уже совсем другая история.
Вооружившись яндекс-переводчиком в подмогу собственным скромным познаниям, можно открыть много нового в любимой балладе - если не относиться слишком строго к тому, что он, то бишь переводчик, легко и непринужденно делает из брутального русского часового гламурного охранника в сером пальто на "Хельмунд форде". Кстати, вы обращали внимание, что великих вещей, двух как одна о которых стоит говорить, в начале баллады было четыре - женщины, лошади, власть и война? Со временем женщины и лошади превратились в сиськи и котиков, а другие два пункта не изменились. Зато собирательный Вали Дад преуспел и умножился нипадеццки - думаю, исключительно по недостатку персиковых деревьев в расщелинах городских стен.
Кому освежить:
http://artsportal.ru/poetry/15760
Сильно была огорчена тем, что слова "моё сердце, давай говорить о любви" означают не то, что лирический герой обращается к собственному полому мышечному органу сердцу и, ткскзть, глубинам души, а всего-навсего цветистое обращение "сердце моего сердца", и рассказчик говорит всю фразу в смысле" "дружище, давай сменим тему". Таким образом, вместо красивого туманного финала в духе make love, not war мы имеем осторожную восточную мудрость "поскольку мы не знаем, чем это всё обернётся и к чему приведёт, лучше не говорить лишнего" братан, ну ведь можно же про сиськи и котиков! Я нежно люблю Оношкович-Яцыну, но что есть, то есть.
Про любовь мне, впрочем, тоже нечего сказать - её едва-едва хватает на своих, своих своих и своих внутри своих своих - и уж никак не на всё человечество. Но это уже совсем другая история.