(no subject)
Хроники Ёлочки - 1
Я думаю, как о ней написать. Попробую с начала.
Для того чтобы оказаться в своей персональной Ёлочке, ее надо выбрать. Выбор был безграничен - бери любой дом отдыха необъятной родины и делай с ним что хочешь. Но после недолгого перебора вариантов внутренний голос объяснил мне, что более всего ему хотелось материализации неподалеку от того самого города С., который я воспеваю в основном в летнее время. О, город С.!
Ёлочек в его орбите оказалось предостаточно; но самая знатная расположилась на удаленных берегах озера, по чистой случайности тоже по имени С.
Сказано - сделано; и вот я уже вхожу на огороженную территорию Ёлочки, смотрю на кирпичное здание корпуса и на табло с приветливым напоминанием времени, даты и температуры (-14). Основной вопрос к местной природе состоит в том, есть ли в ней снег, и спадет ли мороз, чтобы можно было встать на лыжи, которые я везу с собой из Москвы.
Выясняется, что местная Ёлочка хороша: пара симпатичных корпусов из кирпича в лесу у самого озера. Ветки деревьев мохнаты от инея. Как и большинство других домов отдыха, этот стилизован под южный юг: почувствуйте себя в Крыму. На спускающихся к воде (ко льду озера) террасах заиндевевшие туи, притворяющиеся кипарисами. Под ногами нетронутый снег, на котором ясно написано отсутствие поблизости людей. Их и правда не видно.
Вскоре обнаруживается примечательное: кроме меня в четырехэтажном корпусе проживает всего одна семейная пара. Я на первом этаже, они на четвертом. Больше в обширном здании любителей зимнего уединения не было. Досужие радости социопата.
Социальность Ёлочки на протяжении моего двухнедельного проживания строилась так: иногда на день-другой приезжало от двух до четырех человек; в иные дни кроме меня не было никого. Тем не менее, дом жил по своим правилам. Местные тетушки-хлопотуньи исправно ходили на работу, жужжали в пустом коридоре пылесосом (впрочем, не заходя ко мне, потому что "в этом номере живут"). Встречая меня в холле администратор спрашивала, вкусна ли еда, мягок ли снег, полосаты ли кошки, - словом, испытываю ли я должное блаженство. Блаженства в этом смысле было предостаточно.
***
И вот я сижу за обеденным столом в огромном зале на 240 посадочных мест. Кроме меня в нем еще четыре человека, немолодая пара и дед с внуком. И все. Эти же четверо - сегодня мои соседи по желанию затеряться в космосе. - От этих мыслей меня отвлекает примечательный факт: кто-то трогает мою ногу под столом.
Году так в 1991 в достославной столовой Ленинской Библиотеки у меня произошел разговор с каким-то иностранным гостем, - не помню с кем и из какой страны. Гость, тыкая пальцем в пространство, произнес в некотором замешательстве: это есть кошка. - Ну да, говорю, это есть хорошая кошка. А вот тут еще пять-шесть хороших кошек. Хотите покормить? - Это немыслимо, - икает гость. - У нас в (название страны) столовую бы немедленно закрыли, если бы стало известно, что в ней случается антисанитарное животное системы «хорошая кошка».
Не могу вспомнить, о какой стране шла речь. Вряд ли об Англии. Мне почему-то кажется, что англичанин бы пережил наличие мохнатого поджирателя обедов в столовой с определенным спокойствием.
Кошка смотрит на меня из-под стола и поясняет: ну что ты, давай! Не стесняйся. Я выбрала тебя как первого жракодарителя, сегодня твой день. - У меня только рис, говорю я ей. - Да… - морщится кошка, - селят кого ни попадя.
В воздухе надрывается скучливый диджей; человечество сосредоточенно передает в эфир приветы, получая взамен песни групп «Фабрика» и «Корни». Это ваше разухабистое радио, - думаю я, - только жалкий экзистенциальный жест; попытка отгородиться от этого пустого зала, от безмолвия за окнами. Главный голос в этом месте - всеобъемлющее молчание; как говорится в гениальном анекдоте: Холмс! Вы слышите как ужасно-жутко-тихо над Гримпенской трясиной. Что это значит? - Ватсон, это молчит Рыба Баскервилей! Потом радио выключили и тишина сделалась в этом зале главным гостем.
Кис! Кис!! Кис!!! - несется из-за соседнего стола. - Давай быстрей, вот она! - Мальчик лет восьми обнаруживает простительную неопытность в обращении с Ёлочкиной фауной думая, что она уйдет, не дождавшись еды. - Более искушенный в этих вопросах дед неспешно обгладывает кость. - Киса, не уходи! - Ага, говорю я себе, уйдет она. - Кошка демонстрирует высокий класс: вроде бы и уходит, но замирает хвостом к мальчику, снисходительно оглядываясь через плечо.
Меню в Ёлочке теоретически на заказ: вы выбираете еду на следующий день из списка. На практике в первый день ко мне подошла грустная официантка и сказала, что повар просит всех заказать одни и те же блюда. Не готовить же ей, в самом деле, разные супы. Девушка вежлива; в то же время с кухни несется громовой голос:
- Не выпускай их, пока не выберут одинаковое!
Я думаю, он принадлежал не повару, а Главному-Распорядителю-по-стране.
Авторитаризм в Ёлочковой кухне длился два дня, после чего из-за отсутствия посетителей мне снова можно было выбирать из меню любые блюда. Жаль, что этот сценарий неприемлем в больших масштабах.
***
Мой день строится так: 9 утра - надо проснуться и отправиться завтракать. Потом пара часов спокойной работы над нетленкой. К счастью, в номере ловится ТВ, поэтому я могу писать, одновременно созерцая ящик с его спортом и фильмами про пчел-убийц. Затем час-полтора отводится лыжам. Обед в 14. После - прогулка и снова работа/ТВ. Ужинать предлагается в 18 часов. По правилам он на час позже, но местные повара и официантки мечтают уйти домой пораньше; поэтому они задушевно просят вас быть к шести часам. Дальше - опять работа/ТВ, после чего можно ложиться спать. Этот распорядок - то, что нужно; в нем нет ничего лишнего.
Озеро С. сравнительно большое: Гугл говорит, что его береговая линия около 13 километров. Вдоль берегов встречаются рыбаки; по мере движения мимо них, они ритмично клацают зубами, напоминая лыжнику, что его топот способен распугать их невидимую рыбу. Красоты здешних мест лаконичны и при этом головокружительны. Их способна зафиксировать лишь очень качественная камера: монотонные, но глубокие оттенки.
Когда я стою посреди озера или прогуливаюсь в Ёлочкином парке, мне становится понятно, что этот белый покрытый льдом и снегом мир захватили чудовища, которые съели всех людей. Вот вдалеке идут, переваливаясь, три черные фигуры. Похожи на зомби. И правда, кто их знает-то? - Мимо, на расстоянии, пробегает лыжник. Мне представляется, что он катается здесь каждый день, но не замечает, когда исчезает последний человек (да и что заметишь на бегу), и совершенно не в курсе, что Ёлочка вымерла и превратилась в обитель монстров. Для описания кошмара, созвучного этим просторам, у меня есть нужный образ: бледная женщина, медленно ползущая к вам под снегом.
На самом деле это отель из грёз Стивена Кинга. Почему - расскажу подробнее в следующий раз.
Я думаю, как о ней написать. Попробую с начала.
Для того чтобы оказаться в своей персональной Ёлочке, ее надо выбрать. Выбор был безграничен - бери любой дом отдыха необъятной родины и делай с ним что хочешь. Но после недолгого перебора вариантов внутренний голос объяснил мне, что более всего ему хотелось материализации неподалеку от того самого города С., который я воспеваю в основном в летнее время. О, город С.!
Ёлочек в его орбите оказалось предостаточно; но самая знатная расположилась на удаленных берегах озера, по чистой случайности тоже по имени С.
Сказано - сделано; и вот я уже вхожу на огороженную территорию Ёлочки, смотрю на кирпичное здание корпуса и на табло с приветливым напоминанием времени, даты и температуры (-14). Основной вопрос к местной природе состоит в том, есть ли в ней снег, и спадет ли мороз, чтобы можно было встать на лыжи, которые я везу с собой из Москвы.
Выясняется, что местная Ёлочка хороша: пара симпатичных корпусов из кирпича в лесу у самого озера. Ветки деревьев мохнаты от инея. Как и большинство других домов отдыха, этот стилизован под южный юг: почувствуйте себя в Крыму. На спускающихся к воде (ко льду озера) террасах заиндевевшие туи, притворяющиеся кипарисами. Под ногами нетронутый снег, на котором ясно написано отсутствие поблизости людей. Их и правда не видно.
Вскоре обнаруживается примечательное: кроме меня в четырехэтажном корпусе проживает всего одна семейная пара. Я на первом этаже, они на четвертом. Больше в обширном здании любителей зимнего уединения не было. Досужие радости социопата.
Социальность Ёлочки на протяжении моего двухнедельного проживания строилась так: иногда на день-другой приезжало от двух до четырех человек; в иные дни кроме меня не было никого. Тем не менее, дом жил по своим правилам. Местные тетушки-хлопотуньи исправно ходили на работу, жужжали в пустом коридоре пылесосом (впрочем, не заходя ко мне, потому что "в этом номере живут"). Встречая меня в холле администратор спрашивала, вкусна ли еда, мягок ли снег, полосаты ли кошки, - словом, испытываю ли я должное блаженство. Блаженства в этом смысле было предостаточно.
***
И вот я сижу за обеденным столом в огромном зале на 240 посадочных мест. Кроме меня в нем еще четыре человека, немолодая пара и дед с внуком. И все. Эти же четверо - сегодня мои соседи по желанию затеряться в космосе. - От этих мыслей меня отвлекает примечательный факт: кто-то трогает мою ногу под столом.
Году так в 1991 в достославной столовой Ленинской Библиотеки у меня произошел разговор с каким-то иностранным гостем, - не помню с кем и из какой страны. Гость, тыкая пальцем в пространство, произнес в некотором замешательстве: это есть кошка. - Ну да, говорю, это есть хорошая кошка. А вот тут еще пять-шесть хороших кошек. Хотите покормить? - Это немыслимо, - икает гость. - У нас в (название страны) столовую бы немедленно закрыли, если бы стало известно, что в ней случается антисанитарное животное системы «хорошая кошка».
Не могу вспомнить, о какой стране шла речь. Вряд ли об Англии. Мне почему-то кажется, что англичанин бы пережил наличие мохнатого поджирателя обедов в столовой с определенным спокойствием.
Кошка смотрит на меня из-под стола и поясняет: ну что ты, давай! Не стесняйся. Я выбрала тебя как первого жракодарителя, сегодня твой день. - У меня только рис, говорю я ей. - Да… - морщится кошка, - селят кого ни попадя.
В воздухе надрывается скучливый диджей; человечество сосредоточенно передает в эфир приветы, получая взамен песни групп «Фабрика» и «Корни». Это ваше разухабистое радио, - думаю я, - только жалкий экзистенциальный жест; попытка отгородиться от этого пустого зала, от безмолвия за окнами. Главный голос в этом месте - всеобъемлющее молчание; как говорится в гениальном анекдоте: Холмс! Вы слышите как ужасно-жутко-тихо над Гримпенской трясиной. Что это значит? - Ватсон, это молчит Рыба Баскервилей! Потом радио выключили и тишина сделалась в этом зале главным гостем.
Кис! Кис!! Кис!!! - несется из-за соседнего стола. - Давай быстрей, вот она! - Мальчик лет восьми обнаруживает простительную неопытность в обращении с Ёлочкиной фауной думая, что она уйдет, не дождавшись еды. - Более искушенный в этих вопросах дед неспешно обгладывает кость. - Киса, не уходи! - Ага, говорю я себе, уйдет она. - Кошка демонстрирует высокий класс: вроде бы и уходит, но замирает хвостом к мальчику, снисходительно оглядываясь через плечо.
Меню в Ёлочке теоретически на заказ: вы выбираете еду на следующий день из списка. На практике в первый день ко мне подошла грустная официантка и сказала, что повар просит всех заказать одни и те же блюда. Не готовить же ей, в самом деле, разные супы. Девушка вежлива; в то же время с кухни несется громовой голос:
- Не выпускай их, пока не выберут одинаковое!
Я думаю, он принадлежал не повару, а Главному-Распорядителю-по-стране.
Авторитаризм в Ёлочковой кухне длился два дня, после чего из-за отсутствия посетителей мне снова можно было выбирать из меню любые блюда. Жаль, что этот сценарий неприемлем в больших масштабах.
***
Мой день строится так: 9 утра - надо проснуться и отправиться завтракать. Потом пара часов спокойной работы над нетленкой. К счастью, в номере ловится ТВ, поэтому я могу писать, одновременно созерцая ящик с его спортом и фильмами про пчел-убийц. Затем час-полтора отводится лыжам. Обед в 14. После - прогулка и снова работа/ТВ. Ужинать предлагается в 18 часов. По правилам он на час позже, но местные повара и официантки мечтают уйти домой пораньше; поэтому они задушевно просят вас быть к шести часам. Дальше - опять работа/ТВ, после чего можно ложиться спать. Этот распорядок - то, что нужно; в нем нет ничего лишнего.
Озеро С. сравнительно большое: Гугл говорит, что его береговая линия около 13 километров. Вдоль берегов встречаются рыбаки; по мере движения мимо них, они ритмично клацают зубами, напоминая лыжнику, что его топот способен распугать их невидимую рыбу. Красоты здешних мест лаконичны и при этом головокружительны. Их способна зафиксировать лишь очень качественная камера: монотонные, но глубокие оттенки.
Когда я стою посреди озера или прогуливаюсь в Ёлочкином парке, мне становится понятно, что этот белый покрытый льдом и снегом мир захватили чудовища, которые съели всех людей. Вот вдалеке идут, переваливаясь, три черные фигуры. Похожи на зомби. И правда, кто их знает-то? - Мимо, на расстоянии, пробегает лыжник. Мне представляется, что он катается здесь каждый день, но не замечает, когда исчезает последний человек (да и что заметишь на бегу), и совершенно не в курсе, что Ёлочка вымерла и превратилась в обитель монстров. Для описания кошмара, созвучного этим просторам, у меня есть нужный образ: бледная женщина, медленно ползущая к вам под снегом.
На самом деле это отель из грёз Стивена Кинга. Почему - расскажу подробнее в следующий раз.