...
Ехала в августе в Питер и подумала, что с города можно и нужно снять след блокады.
Это не для одного практика работа, но.
Всякий кошатник знает, кошка высунувшая коготь длиннее не на пять миллиметров плоти, а на разрушения и энтропию.
"Нужно поставить зацепку." подумала я.
"Чтобы поехало, как стрелка на колготках."
На второй день понадобился пластырь, в ближайшей аптеке не было, и таким образом я оказалась там, где не собиралась быть.
Возле арки у аптеки стояла женщина, аккуратный пучок седых волос, вязаная кофта, юбка в цветочек, худощавая.
Когда смотришь и думаешь: "Такие не должны стоять с протянутой рукой."
У меня жёсткий ценз на то, сколько я могу дать, иначе могу навредить.
Разменяла деньги, вышла, положила сотенную купюру в стаканчик.
Она улыбнулась так, что захотелось купить ей полную, хорошую продуктовую корзину.
Но мне нельзя делать резких движений, последовала плану а - поехать в место, где я хорошо соображаю, есть такое, не моё, мне показали, но мне можно.
Через пятнадцать минут созерцания пейзажа, поняла, что мысль причинять адресное добро не уходит, села на трамвай, поехала обратно.
А главное - можно.
Женщина ещё стояла, я свернула деньги в плотную трубочку, чтобы их не трепыхало на ветру.
Положила.
Вух!
Словно хотела зажечь обычную керосинку, а загорелась лампа работы Галле с переливами.
Минуту мы симафорили друг на друга как восторженные восьмилетки, потом всё-таки расцепились вниманием, и я пошла по своим шаманским делам дальше.
Через две недели до меня дошло - зацепка поставлена.
Это не для одного практика работа, но.
Всякий кошатник знает, кошка высунувшая коготь длиннее не на пять миллиметров плоти, а на разрушения и энтропию.
"Нужно поставить зацепку." подумала я.
"Чтобы поехало, как стрелка на колготках."
На второй день понадобился пластырь, в ближайшей аптеке не было, и таким образом я оказалась там, где не собиралась быть.
Возле арки у аптеки стояла женщина, аккуратный пучок седых волос, вязаная кофта, юбка в цветочек, худощавая.
Когда смотришь и думаешь: "Такие не должны стоять с протянутой рукой."
У меня жёсткий ценз на то, сколько я могу дать, иначе могу навредить.
Разменяла деньги, вышла, положила сотенную купюру в стаканчик.
Она улыбнулась так, что захотелось купить ей полную, хорошую продуктовую корзину.
Но мне нельзя делать резких движений, последовала плану а - поехать в место, где я хорошо соображаю, есть такое, не моё, мне показали, но мне можно.
Через пятнадцать минут созерцания пейзажа, поняла, что мысль причинять адресное добро не уходит, села на трамвай, поехала обратно.
А главное - можно.
Женщина ещё стояла, я свернула деньги в плотную трубочку, чтобы их не трепыхало на ветру.
Положила.
Вух!
Словно хотела зажечь обычную керосинку, а загорелась лампа работы Галле с переливами.
Минуту мы симафорили друг на друга как восторженные восьмилетки, потом всё-таки расцепились вниманием, и я пошла по своим шаманским делам дальше.
Через две недели до меня дошло - зацепка поставлена.