Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у rama909 в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у marafonec в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у cycyron в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у xan_13 в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у mikle1 в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Октябрь 1941 года, подготовка к публично-показательной казни в Минске. Вешают подпольщицу Марию Брускину (потом повесят еще двоих). Мог ли предполагать немецкий офицер на фото слева, что его малютка-дочь, которой на момент казни было всего 5 годиков, через 56 лет в 1997 году увидит это фото. Увидит, узнает отца и не сможет с этим жить, раскаявшись прилюдно не в своих преступлениях и, промучившись семь лет, покончит жизнь самоубийством.
Не менее интересна и история о том, как до нас дошли эти фотографии (в конце материала).
Мария уже мертва, вешают второго подпольщика - Володю Щербацевича.
В центре подпольщица Мария Брускина перед казнью:
В тот день в разных частях Минска было показательно повешено четыре "тройки" подпольщиков.
Справка:
"Айххорн, Аннегрит (журналист ; 1936-2005)
Немецкая журналистка. Работала в официальном издании Bayerische Staatszeitung, г. Мюнхен.
После фотовыставки "Преступления вермахта. 1941 - 1944 годы" покончила жизнь самоубийством, узнав на одной из фотографий военных преступлений, совершенных в г. Минске в 1941 году, своего отца". (отсюда). Биография Марии Брускиной: ссылка, фото.
До последнего времени о ней говорили: неизвестная. А чтобы как-то сгладить неловкость от такого вопиющего факта (ведь снимок обошел весь мир, фигурировал на Нюрнбергском процессе, стал хрестоматийным), слово “неизвестная” стали постепенно писать с большой буквы. Вышло почти как фамилия...
Их казнили 26 октября 1941 года в Минске на арке дрожжевого завода. Первая публичная казнь на оккупированной советской территории - для устрашения непокорных. Через город ”тройками” их вели к месту расправы. Сгоняли людей, оглашали приговор. Обязательно фотографировали. Вешали. Еще пару дней тела - для всеобщего обозрения - раскачивались на виселицах. В общем - обыкновенный фашизм, что и было документально запечатлено в фильме Михаила Ромма.
Настоящее же имя девушки - Маша Брускина, еврейская девушка семнадцати лет, недавняя выпускница 28-й школы города Минска.
Казнь совершили добровольцы 2-го батальона полицейской вспомогательной службы из Литвы, которыми командовал майор Импулявичюс.
Министр восточных оккупированных территорий Розенберг давал своим подчиненным практические инструкции. Цель рейхскомиссара Прибалтики и Белоруссии Еккельна он определял как "...создание германского протектората с тем, чтобы впоследствии превратить эти области в составную часть великой Германской империи путем германизации подходящих в расовом отношении элементов, колонизации представителями германской расы и уничтожения нежелательных элементов...".
Роль мелких, легко заменимых винтиков в этой технике уничтожения народов добровольно взяли на себя и служаки из бывшей литовской буржуазной армии, "лесные братья", эмигранты, вернувшиеся в Литву с войсками оккупантов, и все те, кто за бесплатную форму, сапоги, оружие и сто немецких марок в месяц готов был поставить свою подпись под следующим заверением:
"Я, нижеподписавшийся, вступаю добровольцем на службу в батальон вспомогательной полиции и под руководством Адольфа Гитлера -- вождя Великого Германского Рейха,-- создавая новую Европу, обязуюсь возложенные на меня обязанности выполнять добровольно... Обязуюсь не вступать в запрещенные организации, врагам никаких сведений не доставлять и все, что только от них узнаю, немедленно сообщать своим начальникам".
Их собралось 444 солдата и 23 офицера -- 2-й батальон полицейской вспомогательной службы. Командовал батальоном некий Импулявичюс, один из главарей литовских штурмовиков, приговоренный народной властью Советской Литвы к восьми годам тюрьмы и выпущенный из заключения оккупантами.
-- Откройте любую страницу этого уголовного дела и вы поймете, кто такой Импулявичюс,-- говорит Иозас Казевич и переводит нам на русский язык показания одного из солдат батальона: -- "Как-то взвод был приглашен в столовую, где была водка и закуска. Когда все выпили, командир батальона майор Импулявичюс сказал: "Пойдемте постреляем". Нас выстроили с оружием, и майор Импулявичюс повел нас к тюрьме. Уже была ночь, когда из тюрьмы вывели примерно 30-40 человек..."
Это была характеристика личности начальника. А вот - характеристика одного из его подчиненных -- по протоколу того же следствия. "Я был вооружен английской винтовкой... Да, кажется, английской. Нет, мы их не ставили на край обрыва, а загоняли в ямы... Расстреливали очень просто: выстрел -- и всё... Вещи убитых продавали. Получал я мало. Всего 160 марок. А килограмм сала стоил 40 марок. А еще другие расходы. Горло прополоскать надо? Надо!"
"Переустройство Европы состоится под руководством фюрера Великого Рейха после уничтожения крупнейшего врага -- большевизма..."-- собственноручно пишет Импулявичюс в очередном своем приказе по батальону, и его батальон в полном составе прибывает в Минск...
Иозас Казевич перелистывает страницы дела. Он знает, что нас интересует особенно. Знает, что в материалах следствия мы надеемся найти какие-нибудь новые подробности о том, что произошло в Минске в последнее воскресенье октября 1941 года. Стоп! "...Утром в воскресенье,-- читает следователь,-- Импулявичюс созвал всех офицеров и сказал, что в Минске будут вешать советских партизан и батальон надо будет вывести в полном составе..."
"...Когда подошли к Минской тюрьме, которая находилась в центре города, солдат выстроили в две шеренги около ворот. Импулявичюс что-то говорил немецким офицерам. После этого из тюрьмы вывели 9 или 10 советских граждан..."
Мы знаем: их было 12 человек.
"...Когда их выгнали из тюрьмы, немецкие солдаты вынесли фанерные щиты и повесили многим из них на шею..."
Щиты повесили женщинам: Ольге Федоровне, ее сестре Наде, Лене Островской и Неизвестной.
"Насколько помню, на этих досках была надпись на русском и немецком языках: "Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам".
"...Перед казнью эсэсовский офицер выступил с речью. Речь эта переводилась на русский язык. Он говорил что-то о действиях партизан и подчеркнул, что такая судьба ожидает всех, кто попытается сопротивляться новому порядку... Все экзекуции снимаются на фотопленку. Особенно часто -- повешение..."
Фотографировал Козловский Алексей Сергеевич, старший преподаватель кафедры строительной физики Белорусского политехнического института:
"Если память мне не изменяет, я сделал по три отпечатка с каждого снимка,- сообщает он. К сожалению, нам не удалось встретиться с ним, поэтому мы приводим отрывки из его письменного свидетельства.-- С июня 41-го года по 44-й я работал в частной фотографии так называемого фольксдойча Бориса Вернера. Приблизительно в ноябре 1941 года в мои руки попала пленка, на которой были запечатлены эпизоды казни советских людей -- мужчины, женщины и подростка.
Я проявил эту пленку. Сделал отпечатки для хозяина. И кроме того, сделал еще по одному отпечатку для себя и спрятал в подвале, в жестяной банке из-под авиационной рулонной пленки. Конечно, я рисковал многим, ведь я давал подписку коменданту города Минска, что никаких дубль-отпечатков делать и сохранять не буду. За годы войны мне удалось сохранить 287 фотографий, запечатлевших злодеяния немецко-фашистских захватчиков. Все их я сдал органам Советской власти сразу же после освобождения Минска".
Оригинал взят у marafonec в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у cycyron в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у xan_13 в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Оригинал взят у mikle1 в Дочь за отца (как до нас дошли эти фото)
Октябрь 1941 года, подготовка к публично-показательной казни в Минске. Вешают подпольщицу Марию Брускину (потом повесят еще двоих). Мог ли предполагать немецкий офицер на фото слева, что его малютка-дочь, которой на момент казни было всего 5 годиков, через 56 лет в 1997 году увидит это фото. Увидит, узнает отца и не сможет с этим жить, раскаявшись прилюдно не в своих преступлениях и, промучившись семь лет, покончит жизнь самоубийством.
Не менее интересна и история о том, как до нас дошли эти фотографии (в конце материала).
Мария уже мертва, вешают второго подпольщика - Володю Щербацевича.
В центре подпольщица Мария Брускина перед казнью:
В тот день в разных частях Минска было показательно повешено четыре "тройки" подпольщиков.
Справка:
"Айххорн, Аннегрит (журналист ; 1936-2005)
Немецкая журналистка. Работала в официальном издании Bayerische Staatszeitung, г. Мюнхен.
После фотовыставки "Преступления вермахта. 1941 - 1944 годы" покончила жизнь самоубийством, узнав на одной из фотографий военных преступлений, совершенных в г. Минске в 1941 году, своего отца". (отсюда). Биография Марии Брускиной: ссылка, фото.
До последнего времени о ней говорили: неизвестная. А чтобы как-то сгладить неловкость от такого вопиющего факта (ведь снимок обошел весь мир, фигурировал на Нюрнбергском процессе, стал хрестоматийным), слово “неизвестная” стали постепенно писать с большой буквы. Вышло почти как фамилия...
Их казнили 26 октября 1941 года в Минске на арке дрожжевого завода. Первая публичная казнь на оккупированной советской территории - для устрашения непокорных. Через город ”тройками” их вели к месту расправы. Сгоняли людей, оглашали приговор. Обязательно фотографировали. Вешали. Еще пару дней тела - для всеобщего обозрения - раскачивались на виселицах. В общем - обыкновенный фашизм, что и было документально запечатлено в фильме Михаила Ромма.
Настоящее же имя девушки - Маша Брускина, еврейская девушка семнадцати лет, недавняя выпускница 28-й школы города Минска.
Казнь совершили добровольцы 2-го батальона полицейской вспомогательной службы из Литвы, которыми командовал майор Импулявичюс.
Министр восточных оккупированных территорий Розенберг давал своим подчиненным практические инструкции. Цель рейхскомиссара Прибалтики и Белоруссии Еккельна он определял как "...создание германского протектората с тем, чтобы впоследствии превратить эти области в составную часть великой Германской империи путем германизации подходящих в расовом отношении элементов, колонизации представителями германской расы и уничтожения нежелательных элементов...".
Роль мелких, легко заменимых винтиков в этой технике уничтожения народов добровольно взяли на себя и служаки из бывшей литовской буржуазной армии, "лесные братья", эмигранты, вернувшиеся в Литву с войсками оккупантов, и все те, кто за бесплатную форму, сапоги, оружие и сто немецких марок в месяц готов был поставить свою подпись под следующим заверением:
"Я, нижеподписавшийся, вступаю добровольцем на службу в батальон вспомогательной полиции и под руководством Адольфа Гитлера -- вождя Великого Германского Рейха,-- создавая новую Европу, обязуюсь возложенные на меня обязанности выполнять добровольно... Обязуюсь не вступать в запрещенные организации, врагам никаких сведений не доставлять и все, что только от них узнаю, немедленно сообщать своим начальникам".
Их собралось 444 солдата и 23 офицера -- 2-й батальон полицейской вспомогательной службы. Командовал батальоном некий Импулявичюс, один из главарей литовских штурмовиков, приговоренный народной властью Советской Литвы к восьми годам тюрьмы и выпущенный из заключения оккупантами.
-- Откройте любую страницу этого уголовного дела и вы поймете, кто такой Импулявичюс,-- говорит Иозас Казевич и переводит нам на русский язык показания одного из солдат батальона: -- "Как-то взвод был приглашен в столовую, где была водка и закуска. Когда все выпили, командир батальона майор Импулявичюс сказал: "Пойдемте постреляем". Нас выстроили с оружием, и майор Импулявичюс повел нас к тюрьме. Уже была ночь, когда из тюрьмы вывели примерно 30-40 человек..."
Это была характеристика личности начальника. А вот - характеристика одного из его подчиненных -- по протоколу того же следствия. "Я был вооружен английской винтовкой... Да, кажется, английской. Нет, мы их не ставили на край обрыва, а загоняли в ямы... Расстреливали очень просто: выстрел -- и всё... Вещи убитых продавали. Получал я мало. Всего 160 марок. А килограмм сала стоил 40 марок. А еще другие расходы. Горло прополоскать надо? Надо!"
"Переустройство Европы состоится под руководством фюрера Великого Рейха после уничтожения крупнейшего врага -- большевизма..."-- собственноручно пишет Импулявичюс в очередном своем приказе по батальону, и его батальон в полном составе прибывает в Минск...
Иозас Казевич перелистывает страницы дела. Он знает, что нас интересует особенно. Знает, что в материалах следствия мы надеемся найти какие-нибудь новые подробности о том, что произошло в Минске в последнее воскресенье октября 1941 года. Стоп! "...Утром в воскресенье,-- читает следователь,-- Импулявичюс созвал всех офицеров и сказал, что в Минске будут вешать советских партизан и батальон надо будет вывести в полном составе..."
"...Когда подошли к Минской тюрьме, которая находилась в центре города, солдат выстроили в две шеренги около ворот. Импулявичюс что-то говорил немецким офицерам. После этого из тюрьмы вывели 9 или 10 советских граждан..."
Мы знаем: их было 12 человек.
"...Когда их выгнали из тюрьмы, немецкие солдаты вынесли фанерные щиты и повесили многим из них на шею..."
Щиты повесили женщинам: Ольге Федоровне, ее сестре Наде, Лене Островской и Неизвестной.
"Насколько помню, на этих досках была надпись на русском и немецком языках: "Мы партизаны, стрелявшие по германским войскам".
"...Перед казнью эсэсовский офицер выступил с речью. Речь эта переводилась на русский язык. Он говорил что-то о действиях партизан и подчеркнул, что такая судьба ожидает всех, кто попытается сопротивляться новому порядку... Все экзекуции снимаются на фотопленку. Особенно часто -- повешение..."
Фотографировал Козловский Алексей Сергеевич, старший преподаватель кафедры строительной физики Белорусского политехнического института:
"Если память мне не изменяет, я сделал по три отпечатка с каждого снимка,- сообщает он. К сожалению, нам не удалось встретиться с ним, поэтому мы приводим отрывки из его письменного свидетельства.-- С июня 41-го года по 44-й я работал в частной фотографии так называемого фольксдойча Бориса Вернера. Приблизительно в ноябре 1941 года в мои руки попала пленка, на которой были запечатлены эпизоды казни советских людей -- мужчины, женщины и подростка.
Я проявил эту пленку. Сделал отпечатки для хозяина. И кроме того, сделал еще по одному отпечатку для себя и спрятал в подвале, в жестяной банке из-под авиационной рулонной пленки. Конечно, я рисковал многим, ведь я давал подписку коменданту города Минска, что никаких дубль-отпечатков делать и сохранять не буду. За годы войны мне удалось сохранить 287 фотографий, запечатлевших злодеяния немецко-фашистских захватчиков. Все их я сдал органам Советской власти сразу же после освобождения Минска".