(no subject)
Я доучиваюсь на факультете журналистики и подрабатываю мальчиком для битья. У меня контракт с редакцией Передачи с центрального канала. Они устраивают меня в различные. обособленные группы людей на десять дней, а я пытаюсь там продержаться и отснять материал скрытой камерой. Так, пользуясь влиянием меня опрделяли на десять дней в окружную психиатричку, в военской части я продержался пять дней, потом долго лечился. Работал на рынке мясником, и мыл трупы в морге и делил золотые зубы клиентов.
А на этот раз меня под видом хулигана, свалившего на жигуленке телеграфный столб, отправили на перевоспитание в колонию нестрогого режима.
Появился я там, когда в колонии ни кого не было, кроме одного седоватого мужика - Кузьмичя. Он накрывал столы и отчего то торопился, мне он быстро показал мою кровать и тумбочку и ушел, а я же как и всякий приличный хулиган бросил вещи возле кровати и одетый, в ботинках лег на кровати дожидаться когда мной займутся. Вооброжение рисовало мне грязное ведро у двери и урки объясняющие мне, что место мое на следующие десять дней у параши. Я представлял старый, закорузлый, в фекалиях мешок растеленный на полу возле ведра и себя ночующим на том мешке. Было боязно.
А потом вернулись обитатели колонии не то со злой веселостью, не то с веселой злостью на лицах обсуждающие того придурка въехавшего на транспорте в телеграфный столб, который им пришлось ставить на место.
А потом я увидел начальника колонии Васильича, он озирался по сторонам, а не найдя громко позвал меня по имени. Я поднялся с кравати, надеюсь по блатному жуя спичку пытаясь доказать, что я не лыком шит. Но все, в конце концов оказалось проще. Поговорили, он мне все показал и объяснил, что и где, а потом все расселись есть в большом зале с несколькоми, накрытыми квадратными столами. Все сидели по четверо и ели суп, а на второе толченую картошку с котлетами с подливом. Пили чай.
Вечером Васильич позвал меня на улицу, мы сели в жигуленок томатного цвета и поехали к речке. По пути нам попалось Нечто, состояшее из разноцветных, красных, синих и зеленых, светящехся точек, похожее на стаю светляков, но стая была редка и не безформенная, а в форме какого то гигантского морского животного. Это шевелило хвостом как дельфин и следовало некоторое время за нами. Я посмотрел в заднее зеркало и увидел мужиков с колонии, которые шли за нами вдоль заводской стены к речке пешком и на это Нечто не обращающи внимания.
А потом мы подъехали к яру, я вышел из машины и подошел к обрыву. От сюда был видел, километрах в сорока Город, а над ним паряшие различных видов стаи светляков и освещавшие исходившим от них светом уже темнеющие облака над Городом. Река туслкло поблескивала искревленным звездным небом и на другом берегу неровно мерцали редкие костерки.
А потом мы спустились по извилистой и еле приметной тропе к реке. Там мы искупались в парной воде и потом до полуночи сидели возле жиденького костерка из сырых коряг под ивами, болтали за жизнь и курили. Сюрриалистично проплывали Эти над водой и освещали плотное облако мотылей кищащих в полуметре над водой. Рыба во всю работала выпрыгивая из воды и хватая мотыль.
Было здорово и больше никуда и ничего не хотелось.
А на этот раз меня под видом хулигана, свалившего на жигуленке телеграфный столб, отправили на перевоспитание в колонию нестрогого режима.
Появился я там, когда в колонии ни кого не было, кроме одного седоватого мужика - Кузьмичя. Он накрывал столы и отчего то торопился, мне он быстро показал мою кровать и тумбочку и ушел, а я же как и всякий приличный хулиган бросил вещи возле кровати и одетый, в ботинках лег на кровати дожидаться когда мной займутся. Вооброжение рисовало мне грязное ведро у двери и урки объясняющие мне, что место мое на следующие десять дней у параши. Я представлял старый, закорузлый, в фекалиях мешок растеленный на полу возле ведра и себя ночующим на том мешке. Было боязно.
А потом вернулись обитатели колонии не то со злой веселостью, не то с веселой злостью на лицах обсуждающие того придурка въехавшего на транспорте в телеграфный столб, который им пришлось ставить на место.
А потом я увидел начальника колонии Васильича, он озирался по сторонам, а не найдя громко позвал меня по имени. Я поднялся с кравати, надеюсь по блатному жуя спичку пытаясь доказать, что я не лыком шит. Но все, в конце концов оказалось проще. Поговорили, он мне все показал и объяснил, что и где, а потом все расселись есть в большом зале с несколькоми, накрытыми квадратными столами. Все сидели по четверо и ели суп, а на второе толченую картошку с котлетами с подливом. Пили чай.
Вечером Васильич позвал меня на улицу, мы сели в жигуленок томатного цвета и поехали к речке. По пути нам попалось Нечто, состояшее из разноцветных, красных, синих и зеленых, светящехся точек, похожее на стаю светляков, но стая была редка и не безформенная, а в форме какого то гигантского морского животного. Это шевелило хвостом как дельфин и следовало некоторое время за нами. Я посмотрел в заднее зеркало и увидел мужиков с колонии, которые шли за нами вдоль заводской стены к речке пешком и на это Нечто не обращающи внимания.
А потом мы подъехали к яру, я вышел из машины и подошел к обрыву. От сюда был видел, километрах в сорока Город, а над ним паряшие различных видов стаи светляков и освещавшие исходившим от них светом уже темнеющие облака над Городом. Река туслкло поблескивала искревленным звездным небом и на другом берегу неровно мерцали редкие костерки.
А потом мы спустились по извилистой и еле приметной тропе к реке. Там мы искупались в парной воде и потом до полуночи сидели возле жиденького костерка из сырых коряг под ивами, болтали за жизнь и курили. Сюрриалистично проплывали Эти над водой и освещали плотное облако мотылей кищащих в полуметре над водой. Рыба во всю работала выпрыгивая из воды и хватая мотыль.
Было здорово и больше никуда и ничего не хотелось.