Чайник
Чайник, наполненный кипятком, греется. Греется весь. Пустотелая ручка его становится невыносимо горяча для руки. Прежде, чем его содержимое будет перелито в чашку, я вспоминаю историю его появления в этой кухне.
Он стоял на полке в лавке Эли. Маленькая разноцветная лавка армянской керамики на арабском рынке в Старом городе Иерусалима. Меня всегда забавляло это определение - «старый город» в древнем Иерусалиме.
Чайник был покрыт тонкой пылью, отчего его глазурь казалась матовой. Солнечный луч, пробившись между крыш и отразившись от чего-то неясного сквозь стекло упал на него и я, потрогав освещенный бок, невольно отдернул руку - столь ярко сверкнула освобожденная от пыли глазурь.
«Он тебя хочет» рассмеялся Эли. Мы знакомы с ним много лет. Меньше, чем Иерусалиму и больше, чем нужно, чтобы просто раскланиваться, проходя мимо. Кофе в маленьких чашечках был горек, а сами чашки - уютно теплы. Чайник, оттертый от пыли, стоял на столе. На ободке была маленькая щербинка - ещё не кошмар перфекциониста, но уже намёк на него. Конечно, чайник был завёрнут в несколько старых газет, упакован в кулёк и уложен в и без того набитый рюкзак, потеснив вспышку и телевик.
Будучи перенесён за тысячи километров, он выполняет все свои функции - причём все сразу. Заваривает чай, радует своим видом, и даже самой холодной зимой от его соседства на душе теплеет.
Он стоял на полке в лавке Эли. Маленькая разноцветная лавка армянской керамики на арабском рынке в Старом городе Иерусалима. Меня всегда забавляло это определение - «старый город» в древнем Иерусалиме.
Чайник был покрыт тонкой пылью, отчего его глазурь казалась матовой. Солнечный луч, пробившись между крыш и отразившись от чего-то неясного сквозь стекло упал на него и я, потрогав освещенный бок, невольно отдернул руку - столь ярко сверкнула освобожденная от пыли глазурь.
«Он тебя хочет» рассмеялся Эли. Мы знакомы с ним много лет. Меньше, чем Иерусалиму и больше, чем нужно, чтобы просто раскланиваться, проходя мимо. Кофе в маленьких чашечках был горек, а сами чашки - уютно теплы. Чайник, оттертый от пыли, стоял на столе. На ободке была маленькая щербинка - ещё не кошмар перфекциониста, но уже намёк на него. Конечно, чайник был завёрнут в несколько старых газет, упакован в кулёк и уложен в и без того набитый рюкзак, потеснив вспышку и телевик.
Будучи перенесён за тысячи километров, он выполняет все свои функции - причём все сразу. Заваривает чай, радует своим видом, и даже самой холодной зимой от его соседства на душе теплеет.