Попаданец в Первую Мировую
У Дроздова новый проект - попаданец из нашего времени в 1915 год. Там правда не все так просто - имеет место какая-то непонятная череда воплощений, но основной сюжет о Первой Мировой.
Традиционно - книга пока только в виде рукописи на "самиздате". Обложка - плод моей больной фантазии :)
Представьте большую калошу с острым мыском. Только калошу не резиновую, а выклеенную из деревянного шпона. Называется она "гондола". В калоше достаточно места для двух человек (второй сидит за первым) и мотора "сальмсон". Мотор позади, потому что винт толкающий. Снизу к калоше приделано полотняное крыло, еще одно парит над гондолой. Фермы из тонких труб бегут от корпуса назад и заканчиваются хвостовым оперением. Калоша имеет шасси - четыре колеса, причем, передние, как у велосипеда, со спицами. Это "вуазен" - боевой самолет Российской Империи, разведчик и "бомбоносец" в одном лице. Истребителем "вуазен" пока не считается - по причине отсутствия такого понятия как "истребитель". Хвостовое оперение самолета выкрашено в черный цвет, поверх - белые череп и скрещенные кости. У меня столбняк от такого художества, но, оказывается, "SS" здесь не пахнет. Христианская символика, "адамова голова". Художественная цитата из Символа Веры: "Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века". Аминь.
Удивительно, но эта хрень с черепом летает. Сергей уверяет, что замечательно. В доказательство меня усаживают позади поручика Рапоты, он заводит мотор. Калоша, подпрыгивая, бежит по полю и взмывает в воздух. "Взмывает" - это слишком оптимистично, правильнее сказать: вползает. Крейсерская скорость чуда конструкторской мысли - сто километров час, до которых еще нужно разогнаться. Мотор за спиной ревет, радиаторы охлаждения высятся над моей головой, как крыша дома. Если в них попадет пуля, мне будет хорошо. Тепло и сыро. Даже слишком тепло...
В детстве я часто видел сон. Я на высокой фабричной трубе, на самой верхушке. Как я попал туда, непонятно, но теперь лихорадочно пытаюсь слезть. В результате срываюсь, падаю - и просыпаюсь. Примерно такое же чувство сейчас. Я не страшусь самой смерти, но мне важно, какой она будет. Падать с высоты жутко...
Рев мотора не дает возможности делиться чувствами. В гондоле летящего аппарата общаются записками. Блокнота с карандашом у меня нет, остается расслабиться и получать удовольствие. Осторожно выглядываю за бортик. "Вуазен" кружит над аэродромом. Хорошо видны огромные палатки-ангары, домики для военлетов и казарма нижних чинов. Рядовых и унтер-офицеров у нас много: механики, мотористы, водители грузовиков и просто солдаты - ставить и снимать ангары. Аэроплан положено хранить в сухом месте - от влаги размокают полотняные крылья, да и дерево обшивки коробится. Нитролак, которым они покрыты, не спасает. Потому аэропланы не летают в дождь, опасаются заходить в облака: крылья намокнут, аппарат упадет. Чудо техники! Другой нет. Это первая война, в которой авиация воюет.
"Вуазен" заходит на посадку. Внезапно выключается мотор, и мы планируем в полной тишине.
- Славный аппарат! - кричит Рапота восторженно. - Сам садится!
"Вуазен" и в самом деле легко касается колесами земли и после короткого пробега останавливается. К нам бегут. Не дожидаясь специальной лесенки, выбираюсь из гондолы. На мне кожаная куртка и шаровары, не новые, но еще крепкие, и круглый шлем из пробки, обтянутой кожей. А вот сапоги свои: нужного размера ботинок не нашли. Фельдфебель обещает раздобыть в скором времени. Снимаю шлем и очки. Без них в воздухе нельзя - кабина открытая.
По моему скромному мнению получается совсем неплохо. Может только лишние "дополнительные реинкарнации" всякие - но посмотрим к чему автор ведет...
--- Читать книгу---(листать пробелом)
Традиционно - книга пока только в виде рукописи на "самиздате". Обложка - плод моей больной фантазии :)
Представьте большую калошу с острым мыском. Только калошу не резиновую, а выклеенную из деревянного шпона. Называется она "гондола". В калоше достаточно места для двух человек (второй сидит за первым) и мотора "сальмсон". Мотор позади, потому что винт толкающий. Снизу к калоше приделано полотняное крыло, еще одно парит над гондолой. Фермы из тонких труб бегут от корпуса назад и заканчиваются хвостовым оперением. Калоша имеет шасси - четыре колеса, причем, передние, как у велосипеда, со спицами. Это "вуазен" - боевой самолет Российской Империи, разведчик и "бомбоносец" в одном лице. Истребителем "вуазен" пока не считается - по причине отсутствия такого понятия как "истребитель". Хвостовое оперение самолета выкрашено в черный цвет, поверх - белые череп и скрещенные кости. У меня столбняк от такого художества, но, оказывается, "SS" здесь не пахнет. Христианская символика, "адамова голова". Художественная цитата из Символа Веры: "Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века". Аминь.
Удивительно, но эта хрень с черепом летает. Сергей уверяет, что замечательно. В доказательство меня усаживают позади поручика Рапоты, он заводит мотор. Калоша, подпрыгивая, бежит по полю и взмывает в воздух. "Взмывает" - это слишком оптимистично, правильнее сказать: вползает. Крейсерская скорость чуда конструкторской мысли - сто километров час, до которых еще нужно разогнаться. Мотор за спиной ревет, радиаторы охлаждения высятся над моей головой, как крыша дома. Если в них попадет пуля, мне будет хорошо. Тепло и сыро. Даже слишком тепло...
В детстве я часто видел сон. Я на высокой фабричной трубе, на самой верхушке. Как я попал туда, непонятно, но теперь лихорадочно пытаюсь слезть. В результате срываюсь, падаю - и просыпаюсь. Примерно такое же чувство сейчас. Я не страшусь самой смерти, но мне важно, какой она будет. Падать с высоты жутко...
Рев мотора не дает возможности делиться чувствами. В гондоле летящего аппарата общаются записками. Блокнота с карандашом у меня нет, остается расслабиться и получать удовольствие. Осторожно выглядываю за бортик. "Вуазен" кружит над аэродромом. Хорошо видны огромные палатки-ангары, домики для военлетов и казарма нижних чинов. Рядовых и унтер-офицеров у нас много: механики, мотористы, водители грузовиков и просто солдаты - ставить и снимать ангары. Аэроплан положено хранить в сухом месте - от влаги размокают полотняные крылья, да и дерево обшивки коробится. Нитролак, которым они покрыты, не спасает. Потому аэропланы не летают в дождь, опасаются заходить в облака: крылья намокнут, аппарат упадет. Чудо техники! Другой нет. Это первая война, в которой авиация воюет.
"Вуазен" заходит на посадку. Внезапно выключается мотор, и мы планируем в полной тишине.
- Славный аппарат! - кричит Рапота восторженно. - Сам садится!
"Вуазен" и в самом деле легко касается колесами земли и после короткого пробега останавливается. К нам бегут. Не дожидаясь специальной лесенки, выбираюсь из гондолы. На мне кожаная куртка и шаровары, не новые, но еще крепкие, и круглый шлем из пробки, обтянутой кожей. А вот сапоги свои: нужного размера ботинок не нашли. Фельдфебель обещает раздобыть в скором времени. Снимаю шлем и очки. Без них в воздухе нельзя - кабина открытая.
По моему скромному мнению получается совсем неплохо. Может только лишние "дополнительные реинкарнации" всякие - но посмотрим к чему автор ведет...
--- Читать книгу---(листать пробелом)