Нет лекарства от веры в бога...
Тревожность - это имманентное проявление психики человека, способствующее пониманию грозящей опасности, предупреждающее его о необходимости принятия тех или иных предупреждающих и предотворащающих наступление опасности мер. Следует различать проявления конкретной тревожности, основанные на конкретно формулируемых, однажды пережитых человеком событиях и воспоминиях о пережитых им последствиях этих событий или же на знакомстве с последствиями, пережитыми и описанными другими людьми, и социальные тревожные расстройства (социальные фобии), включающие в себя высокий уровень беспокойства, страха и избегания социальных ситуаций из-за чувства смущения, ощущения неловкости в контактах и взаимодействиях с другими людьми, беспокойства по поводу того, что другие люди будут осуждать или рассматривать человека негативно.
Конкретные проявления тревожности характеризуются сильным беспокойством, когда человек сталкивается с определенными нежелательными объектами или ситуациями, и желанием избежать их. Например, при ураганном ветре человек опасается, что деревянный забор вокруг его дома может рухнуть. Это позволяет ему во-время принять предупреждающие меры. Конкретные проявления тревожности имею временый характер и преодоливаются с исчезновением факторов и событий, вызвавших тревогу. Другое дело - социальная тревожность (или "anxiety" по-английски), которая часто переходит в стабильную медицинскую патологию и очень трудно излечивается. Это обстоятельство связано с тем, что причины возникновения социальных тревожных расстройств в подавляющем большинстве случаев непонятны, возникают спонтанно и объектом тревожности не способны формулироваться.
Здесь вырисовывается совершенно ясная аналогия между проявлениями синдромов тревожности и феноменами веры. Вера в то, что, приобретя акции фирмы "А", можно будет неплохо заработать, и вера в бога, совершенно понятным образом отличаются. Вера в возможность заработать, приобретя акции определенной фирмы, не пропадает даже после нескольких отрицательных попыток. Человек понимает, что неверно оценил возможности. Вера в существовании божества являлась имманентной принадлежностью человеческой психики на ранней, детской стадии развития человечества из-за отсутствие у него элементарных основ миропонимания. Страх перед богом Перуном, который якобы гремит на небе из-за недовольства поведением людей, нацело устраняется с помощью знания элементарных основ физики атмосферы.
В детстве у меня был сильный синдром социальной тревожности. Я, например, считал, что девочки смеются над формой моей продолговатой головы. Я - долихоцефал. Мне казалось, что это от того, что при рождении меня тащили щипцами. Хорошо, что мне хватило ума понять, что от anxiety нет никаких способов избавиться, кроме интенсификации контактов с людьми, которые давались мне с большим трудом и которых я очень боялся. Мне было очень трудно в процессе школьного обучения. Это были каждодневные страдания. Особенно мне было страшно знание того, что после окончания школы меня заберут в армию. Страх сковывал меня при мысли об армии вовсе не потому, что я понимал, что жизнь солдата сопряжена с определенными рисками. У меня отец и мать были военными. Мне было страшно, что кто-то будет мною командовать. Мне от природы свойственно чувство повышенного свободолюбия и неприятия психологического давления.
Я совершенно правильно до понял, что от anxiety, как и от веры в бога лекарственных препаратов не существует. Ряд исламских и отодоксальных ритуалов (от пыряния ножом прохожих с криками "аллахакбар" до ритуалов одеяния, гомерически по-клоунски отличающих их от окружающих людей) перестаёт восприниматься верующими экстравагантными только за счёт фанатичной веры в бога. Я понял, что мне грозит неважное социальное будущее и единственным, ничем незаменяемым выходом является путь расширения контактов с людьми. Я принял решение поступить в университет, что для меня было очень непростым, очень тяжёлым.
Я был неглупым юношей и из 30 баллов на вступительных экзаменах получил 28 при проходном балле 27. На письменном экзамене по литературе я написал сочинение под названием "Значение химии для народного хозяйство", за которое (если мне не изменяет память, при парочке грамматических ошибок) получил отличную оценку. Умудрился получить отличную оценку на экзамене по иностранному языку, хотя из-за наличия преимущественно логической памяти очень трудно осваиваю иностранные языки, поскольку это связано с наличием развитого ассоциативного мышлениия (https://systemity.wordpress.com/2021/11/07/480/).
Через два-три месяца учёбы в университет я понял, что моё решение "пойти в люди" было единственно правильным. Но чувство anxiety во мне полностью не исчезло. У меня существовало странное противоречие между тревожностью и некоторыми генетическими особенностями моего характера: манерой во всём перебарщивать, самозабвенной любовью к свободе, даже какой-то повышенной храбростью, существующей в недрах моего характера. И я, ободрённый первыми успехами, стал искать дальнейшие пути избавления от социальной тревожности. Я принял совершенно идиотское для меня решение отправиться покорять целину в Западно-Казахстанской области при том, что родители собирались приобрести для меня путёвку в сочинский санаторий (https://proza.ru/2010/10/26/59).
После целины, которую я поехал осваивать на втором курсе университета, я начал испытывать тягу проявлять свои артистические способности. В бакинском университете был огромный активый зал. Меня просто начало тянуть на сцену и это было связано с тем, что я умом понимал, что это мне нужно для избавления от anxiety. Я организовал выступление на межфакультетском конкурсе, когда я и два подбитых на это дело моих товарища пели дурными голосами "Сулико" на грузинском языке. Это был 57-й год, интернетом тогда и не пахло, слова песни продуктовала мне моя бабушка-грузинка. Затем я ударился в сочинение музыки. Во ступлении к рассказу об этом новом моём "выходе в люди" (https://proza.ru/2015/02/14/363), я писал:
"Известен синдром под названием "тревожное расстройство личности или уклоняющееся расстройство личности", характеризующийся постоянным стремлением к социальной замкнутости, чувством неполноценности, чрезвычайной чувствительностью к негативным оценкам окружающих (в основном, выдуманным) и избеганием социального взаимодействия. Судя по всему, для меня в детстве было характерно подобное поведение, правда, за исключением того, что при соответствии всем приведённым выше признакам я страдал не чувством неполноценности, а скорее чувством переполноценности. Время было суровое, послевоенное. Жаловаться было не принято. В силу социальной замкнутости и избегания социального взаимодействия никому кроме своей бабушки чувство переполноценности я демонстрировать не мог, но и в этом никакой нужды не было, поскольку бабушка считала меня гением. Комплекс моей переполноценности заключался в том, что я не сомневался, что смогу сделать всё, что я захочу, но чего я в основном панически боюсь: написать роман, профессионально станцевать перед большой аудиторией, написать музыку, нарисовать картину... Словом всё на свете, как я считал, зависело лишь от силы моего желания."
По окончании четвёртого курса университета я поступил лаборантом на работу в Институт нефтехимических процессов Академии наук Азербайджана, потерял малейшие следы тревожности, проявлял повышенную публичную активность, которую возглавлявший лабораторию вице-президент АН академик М.Ф. Нагиев оценил должным образом, переведя меня в должность исполняющего обязанности младшего научного сотрудника за пол года до окончания университета... Словом, я окончательно убедился в том, единственным средством навсегда расстаться с синдромом социальной тревожности являются интенсивые констакты с людьми. Я убедился, что лекарства от anxiety, как и от веры в бога не существует. И то, и другое - чистое заблуждение, основанное на недостаточном наличии знания...
Конкретные проявления тревожности характеризуются сильным беспокойством, когда человек сталкивается с определенными нежелательными объектами или ситуациями, и желанием избежать их. Например, при ураганном ветре человек опасается, что деревянный забор вокруг его дома может рухнуть. Это позволяет ему во-время принять предупреждающие меры. Конкретные проявления тревожности имею временый характер и преодоливаются с исчезновением факторов и событий, вызвавших тревогу. Другое дело - социальная тревожность (или "anxiety" по-английски), которая часто переходит в стабильную медицинскую патологию и очень трудно излечивается. Это обстоятельство связано с тем, что причины возникновения социальных тревожных расстройств в подавляющем большинстве случаев непонятны, возникают спонтанно и объектом тревожности не способны формулироваться.
Здесь вырисовывается совершенно ясная аналогия между проявлениями синдромов тревожности и феноменами веры. Вера в то, что, приобретя акции фирмы "А", можно будет неплохо заработать, и вера в бога, совершенно понятным образом отличаются. Вера в возможность заработать, приобретя акции определенной фирмы, не пропадает даже после нескольких отрицательных попыток. Человек понимает, что неверно оценил возможности. Вера в существовании божества являлась имманентной принадлежностью человеческой психики на ранней, детской стадии развития человечества из-за отсутствие у него элементарных основ миропонимания. Страх перед богом Перуном, который якобы гремит на небе из-за недовольства поведением людей, нацело устраняется с помощью знания элементарных основ физики атмосферы.
В детстве у меня был сильный синдром социальной тревожности. Я, например, считал, что девочки смеются над формой моей продолговатой головы. Я - долихоцефал. Мне казалось, что это от того, что при рождении меня тащили щипцами. Хорошо, что мне хватило ума понять, что от anxiety нет никаких способов избавиться, кроме интенсификации контактов с людьми, которые давались мне с большим трудом и которых я очень боялся. Мне было очень трудно в процессе школьного обучения. Это были каждодневные страдания. Особенно мне было страшно знание того, что после окончания школы меня заберут в армию. Страх сковывал меня при мысли об армии вовсе не потому, что я понимал, что жизнь солдата сопряжена с определенными рисками. У меня отец и мать были военными. Мне было страшно, что кто-то будет мною командовать. Мне от природы свойственно чувство повышенного свободолюбия и неприятия психологического давления.
Я совершенно правильно до понял, что от anxiety, как и от веры в бога лекарственных препаратов не существует. Ряд исламских и отодоксальных ритуалов (от пыряния ножом прохожих с криками "аллахакбар" до ритуалов одеяния, гомерически по-клоунски отличающих их от окружающих людей) перестаёт восприниматься верующими экстравагантными только за счёт фанатичной веры в бога. Я понял, что мне грозит неважное социальное будущее и единственным, ничем незаменяемым выходом является путь расширения контактов с людьми. Я принял решение поступить в университет, что для меня было очень непростым, очень тяжёлым.
Я был неглупым юношей и из 30 баллов на вступительных экзаменах получил 28 при проходном балле 27. На письменном экзамене по литературе я написал сочинение под названием "Значение химии для народного хозяйство", за которое (если мне не изменяет память, при парочке грамматических ошибок) получил отличную оценку. Умудрился получить отличную оценку на экзамене по иностранному языку, хотя из-за наличия преимущественно логической памяти очень трудно осваиваю иностранные языки, поскольку это связано с наличием развитого ассоциативного мышлениия (https://systemity.wordpress.com/2021/11/07/480/).
Через два-три месяца учёбы в университет я понял, что моё решение "пойти в люди" было единственно правильным. Но чувство anxiety во мне полностью не исчезло. У меня существовало странное противоречие между тревожностью и некоторыми генетическими особенностями моего характера: манерой во всём перебарщивать, самозабвенной любовью к свободе, даже какой-то повышенной храбростью, существующей в недрах моего характера. И я, ободрённый первыми успехами, стал искать дальнейшие пути избавления от социальной тревожности. Я принял совершенно идиотское для меня решение отправиться покорять целину в Западно-Казахстанской области при том, что родители собирались приобрести для меня путёвку в сочинский санаторий (https://proza.ru/2010/10/26/59).
После целины, которую я поехал осваивать на втором курсе университета, я начал испытывать тягу проявлять свои артистические способности. В бакинском университете был огромный активый зал. Меня просто начало тянуть на сцену и это было связано с тем, что я умом понимал, что это мне нужно для избавления от anxiety. Я организовал выступление на межфакультетском конкурсе, когда я и два подбитых на это дело моих товарища пели дурными голосами "Сулико" на грузинском языке. Это был 57-й год, интернетом тогда и не пахло, слова песни продуктовала мне моя бабушка-грузинка. Затем я ударился в сочинение музыки. Во ступлении к рассказу об этом новом моём "выходе в люди" (https://proza.ru/2015/02/14/363), я писал:
"Известен синдром под названием "тревожное расстройство личности или уклоняющееся расстройство личности", характеризующийся постоянным стремлением к социальной замкнутости, чувством неполноценности, чрезвычайной чувствительностью к негативным оценкам окружающих (в основном, выдуманным) и избеганием социального взаимодействия. Судя по всему, для меня в детстве было характерно подобное поведение, правда, за исключением того, что при соответствии всем приведённым выше признакам я страдал не чувством неполноценности, а скорее чувством переполноценности. Время было суровое, послевоенное. Жаловаться было не принято. В силу социальной замкнутости и избегания социального взаимодействия никому кроме своей бабушки чувство переполноценности я демонстрировать не мог, но и в этом никакой нужды не было, поскольку бабушка считала меня гением. Комплекс моей переполноценности заключался в том, что я не сомневался, что смогу сделать всё, что я захочу, но чего я в основном панически боюсь: написать роман, профессионально станцевать перед большой аудиторией, написать музыку, нарисовать картину... Словом всё на свете, как я считал, зависело лишь от силы моего желания."
По окончании четвёртого курса университета я поступил лаборантом на работу в Институт нефтехимических процессов Академии наук Азербайджана, потерял малейшие следы тревожности, проявлял повышенную публичную активность, которую возглавлявший лабораторию вице-президент АН академик М.Ф. Нагиев оценил должным образом, переведя меня в должность исполняющего обязанности младшего научного сотрудника за пол года до окончания университета... Словом, я окончательно убедился в том, единственным средством навсегда расстаться с синдромом социальной тревожности являются интенсивые констакты с людьми. Я убедился, что лекарства от anxiety, как и от веры в бога не существует. И то, и другое - чистое заблуждение, основанное на недостаточном наличии знания...