Верующие постоянно напирают на нравственность религии только потому, что религия безнравственна
Треснувшие стены монастыря. Ч.1/2
Празднование Рождества в Назарете. Реклама 2016 г.
Как христиане избрали Израиль
Гай Бехор
От переводчика
В знак протеста против Декларации Трампа об Иерусалиме мусульманский мэр Назарета отменил рождественские празднования в городе. Вряд ли этот шаг покажется евреям столь уж грозным и болезненным.
Зато арабские христиане Назарета опять стали жертвой исламского экстремизма.
Впрочем, по крайней мере, в Израиле их жизни ничего не угрожает. Чего нельзя сказать обо всем остальном Ближнем Востоке, включая, разумеется, и автономию Абу-Мазена, где уже почти не осталось христианского населения. На этом фоне написанная д-ром Бехором, четыре с половиной года назад, статья продолжает сохранять свою актуальность.
Александр Непомнящий
* * *
Фрагмент стены бенедиктинского монастыря в арабской деревне Абу-Гош под Иерусалимом
Существование христиан на Ближнем Востоке стало изолированным, ушло в бенедиктинские монастыри, новые и искусственные, лишь для того, чтобы просто выжить. И по крайней мере первую половину XX века это работало.
Вплоть до 70-х годов, когда стены монастырей стали трескаться. А теперь, с наступлением «арабской весны», бенедиктинский устав выживания христиан на новом Ближнем Востоке прекратил свое существование и вовсе. И куда же податься, когда выбора больше не осталось?
Мучительными выдались V и VI-й века новой эры - как для христиан, так и для всего итальянского региона, переживавшего в тот период нашествия варваров.
В 455 году вандалы разорили в Италии целые области, в 476-ом в Римскую империю вторгся германский военачальник Одоакр. А вслед за ним остготы силой оружия превратили империю в свое королевство.
Тяжелейший кризис обрушился на Италию и на ее несчастных, забитых жителей. Само дальнейшее существование христианства оказалось под угрозой, и тогда монах по имени Бенедикт (480-547 гг.) желая уберечь веру, разработал практику выживания - в монастырях, огражденных могучими стенами. А еще Бенедикт написал устав - свод законов, состоящий из 73 коротких глав, регламентирующих монастырскую жизнь и таким образом спасающих христианство от исчезновения.
Не стало больше свободных и бродячих монахов, на смену им пришла организованная и упорядоченная структура. Так возник Бенедиктинский орден, да и в целом весь институт европейского христианского монашества, живущего под девизом Ora et labora, то есть «молитва и работа». Это стало образом жизни.
Вплоть до наших дней Regula Benedicti - то есть «бенедиктинский устав» - остается важнейшим сводом законов католического монашества. Именно он определяет жесткую монастырскую иерархию от настоятеля (аббата) и совета братьев до рядовых монахов и послушников, порядок продвижения и карьерного роста, а также все внутренние управленческие звенья.
Устав обязывает монаха к абсолютному подчинению аббату. Говорить дозволяется лишь после получения разрешения, но и во время разговора запрещено двигать губами. Как одеваться, как спать, как есть, как думать - все определено уставом. Строжайшая аскеза подразумевает и запрет на частную собственность. Летнее расписание: 4 часа труда, 2 часа чтения, трапеза, 2 часа отдыха и снова труд. Монах перестает быть хозяином своего тела.
Аббатство Дормицион на Сионской горе, Иерусалим
Так, столкнувшись с угрозой своему существованию, христианство сформировало законы самосохранения, которые не были в действительности частью самой религии. Оно просто стремилось выжить, запершись внутри монастырских стен…
По окончанию Первой мировой войны христианские жители Ближнего Востока, оглядевшись по сторонам, сообразили, что в изменившейся ситуации им открывается новая возможность для дальнейшего выживания. Будучи признанными в Османской империи отдельной религиозной конфессией (по-турецки - миллет), а потому, обладая автономными административными учреждениями, в том числе судами, школами, больницами и т.д., христиане не были особенно тесно связаны с мусульманами. И те и другие жили как бы сами по себе.
Интерьер церкви в Абу-Гош
Однако с образованием национальных арабских государств все полностью изменилось. Появился новый - национальный - фактор самоидентификации, позволявший теперь христианам интегрироваться в мусульманское общество, не теряя религиозной идентичности. И тогда различные христианские общины ближневосточных государств сформировали этакий новый «бенедиктинский устав», кодекс выживания, никак не связанный с религией, а просто воплощающий конкретное желание защитить себя в изменившейся ситуации. У этого кодекса, было несколько жестких правил:
1. Арабский национализм
Коллеги - национал-террористы: Дж.Хабаш - христианин и мусульмане: М.Каддафи и Я.Арафат (1977)
- это изобретение двадцатого века впервые позволило христианам по-настоящему влиться в общество, где господствовали мусульмане, в обход разделения на конфессии и общины. Все стали арабами.
Именно по этой причине среди основателей и панарабского национализма и национализма отдельных государств оказалось так много христиан (как правило, греческих православных ортодоксов, но и других тоже).
Не случайно христиане вроде Джорджа Хабаша, Наифа Хаватме, Вадея Хадада и других в 50-х годах XX века вошли в число создателей движения «Панарабских националистов» («Аль-Каумиюн аль-араб»), десятилетие спустя породившего «палестинский» национализм («Народный фронт освобождения Палестины»).
В свою очередь, Мишель Афляк стал основателем общеарабского движения «Баас», в то время как Антун Саада создал «Сирийскую социальную националистическую партию» (ССНП), базирующуюся на общеарабском единстве. Джордж Антониус написал «Арабское пробуждение» - фундаментальный исторический труд о панарабском национализме, а братья Рахбани - гимн для партии «Баас». Братья Текла основали арабскую ежедневную газету (именно так ее представляли) издаваемую в Каире - «Аль-Ахрам», а семья Туени - «Ан-Нахар» в Бейруте.
К слову, культурное течение «левантизма» тоже было создано христианам. Азми Бшара составил устав арабского «гражданского общества», в котором, разумеется, нет ни христиан, ни мусульман. Да и большинство остальных лидеров движения «Балад» в Израиле, по сути, представляющего собой не что иное, как движение «арабского» (но не «палестинского») национализма, тоже христиане. «Арабский» национализм позволил христианам оказаться наравне с мусульманами, навести мосты с исламским экстремизмом. Хотя при этом ни те ни другие даже не пытались задаться вопросом о том, кто же такой араб, и отнюдь не случайно. Чтобы не разрушать иллюзию.
2. Опора на социализм и СССР
Точно так же, как и арабский национализм, это позволяло подняться над религиозной рознью и приглушить ее, ведь все же друг другу - «товарищи», неважно из какой ты общины или конфессии. По этой же самой причине в свое время так много евреев увлеклось коммунистическими идеями (конечно, прежде всего в Европе, но и в Ираке, и Египте тоже).
Именно коммунистическая партия до последних двадцати лет поддерживала и пестовала существование арабов в Израиле. Не случайно, в числе ее лидеров было такое множество христиан: Тауфик Туби, Салиба Хамис (отец Джулиано Мера), Эмиль Хабиби, Ханна Муаис, Эмиль Тома, Исам Махуль (чей брат писатель и глава организации «Итиджа» Эмир Махуль, был осужден на девятилетний срок за шпионаж), уже упомянутый Азми Бшара, сбежавший за границу и таким образом избежавший ареста за шпионаж и сотрудничество с «Хизбаллой», Сабри Джериис, присоединившийся к ООП, Виолет Хури и еще многие, многие другие.
Ежедневная газета компартии «Ал-Иттихад» по сути являлась в те годы основной газетой израильских арабов. Сама же эта партия представляла собой в Израиле единственный несионистский инструмент протеста, принимавший с распростертыми объятиями христиан, как равных.
Был тут и ясный экономический аспект. Советский блок был всегда открыт для арабских братьев, посылавших своих сыновей изучать медицину и фармацевтику в страны социализма. А еще были летние лагеря для детей, и, конечно, постоянное финансирование израильской компартии, в том числе и арабских СМИ, и много чего еще. Фактически это была щедрая и бездонная касса.
3. Жесткое неприятие Израиля
Что еще могло связывать фанатичного арабохристианского идеолога Джорджа Антониуса (1891 - 1942 гг.) с нацистом и муфтием Хаджем Амином аль-Хусейни, в иерусалимском доме которого Антониус прожил часть своей жизни (к слову, это была та самая гостиница «Шепард», на месте которой теперь, со всей вытекающей отсюда символичностью, будет возведен новый еврейский квартал), как не глубочайшая ненависть к евреям?
Что еще могло обеспечить легитимацию певице Файруз, посвятившей многие годы борьбе «за Филистын», поэту Антону Шаммису, чьи книги продолжают сеять ненависть по сей день, или антисемитской партии «Баас»? Что еще позволило бы христианам становиться членами ООП, например, писателю Гассану Канафани? Да и не только в Израиле, но и в Сирии, и Ливане.
Связь с израильтянами оказалась для ливанских маронитов коротким и быстро завершившимся эпизодом, вслед за которым они вновь вернулись к своему традиционному отношению к Израилю.
Что еще могло оправдать существование ассирийцев-несторианцев в Ираке, включая Тарика Азиза, прислуживавшего Саддаму Хусейну? Или генсека ООН Бутруса Гали, расплачивавшегося за свое участие в мирных переговорах вместе с Садатом клеветой на воюющий в Ливане Израиль? Только одно - демонстративная враждебность к Израилю, лишь она обеспечивала право на существование христиан в глазах мусульманского большинства. По этой же причине и главы коптской церкви в Египте всегда были против Израиля.
При этом ненависть к Израилю обязательно должна была быть подчеркнутой, демонстративной.
Она стала неизбежной необходимостью для молодого христианина, заинтересованного влиться в мусульманское общество. Самим же мусульманам этот инструмент был не нужен, поскольку доказывать друг другу ничего не требовалось. В отличие от христиан, их легитимность не оспаривалась и не нуждалась в подтверждении. Именно поэтому самыми ярыми врагами Израиля, как внутри страны, так и за ее пределами, раз за разом становились арабы-христиане.
Вот такой парадокс: враждебность к Израилю вовсе была не связана с самим еврейским государством, она лишь являлась необходимым условием выживания христиан в мусульманском обществе. И потому была столь непримирима и безжалостна, ведь она обеспечивала право на жизнь: «Видите, как я ненавижу Израиль? Значит, и я имею право на жизнь».
Окончание следует
Источник
Перевод Александра Непомнящего - 9tv
Празднование Рождества в Назарете. Реклама 2016 г.
Как христиане избрали Израиль
Гай Бехор
От переводчика
В знак протеста против Декларации Трампа об Иерусалиме мусульманский мэр Назарета отменил рождественские празднования в городе. Вряд ли этот шаг покажется евреям столь уж грозным и болезненным.
Зато арабские христиане Назарета опять стали жертвой исламского экстремизма.
Впрочем, по крайней мере, в Израиле их жизни ничего не угрожает. Чего нельзя сказать обо всем остальном Ближнем Востоке, включая, разумеется, и автономию Абу-Мазена, где уже почти не осталось христианского населения. На этом фоне написанная д-ром Бехором, четыре с половиной года назад, статья продолжает сохранять свою актуальность.
Александр Непомнящий
* * *
Фрагмент стены бенедиктинского монастыря в арабской деревне Абу-Гош под Иерусалимом
Существование христиан на Ближнем Востоке стало изолированным, ушло в бенедиктинские монастыри, новые и искусственные, лишь для того, чтобы просто выжить. И по крайней мере первую половину XX века это работало.
Вплоть до 70-х годов, когда стены монастырей стали трескаться. А теперь, с наступлением «арабской весны», бенедиктинский устав выживания христиан на новом Ближнем Востоке прекратил свое существование и вовсе. И куда же податься, когда выбора больше не осталось?
Мучительными выдались V и VI-й века новой эры - как для христиан, так и для всего итальянского региона, переживавшего в тот период нашествия варваров.
В 455 году вандалы разорили в Италии целые области, в 476-ом в Римскую империю вторгся германский военачальник Одоакр. А вслед за ним остготы силой оружия превратили империю в свое королевство.
Тяжелейший кризис обрушился на Италию и на ее несчастных, забитых жителей. Само дальнейшее существование христианства оказалось под угрозой, и тогда монах по имени Бенедикт (480-547 гг.) желая уберечь веру, разработал практику выживания - в монастырях, огражденных могучими стенами. А еще Бенедикт написал устав - свод законов, состоящий из 73 коротких глав, регламентирующих монастырскую жизнь и таким образом спасающих христианство от исчезновения.
Не стало больше свободных и бродячих монахов, на смену им пришла организованная и упорядоченная структура. Так возник Бенедиктинский орден, да и в целом весь институт европейского христианского монашества, живущего под девизом Ora et labora, то есть «молитва и работа». Это стало образом жизни.
Вплоть до наших дней Regula Benedicti - то есть «бенедиктинский устав» - остается важнейшим сводом законов католического монашества. Именно он определяет жесткую монастырскую иерархию от настоятеля (аббата) и совета братьев до рядовых монахов и послушников, порядок продвижения и карьерного роста, а также все внутренние управленческие звенья.
Устав обязывает монаха к абсолютному подчинению аббату. Говорить дозволяется лишь после получения разрешения, но и во время разговора запрещено двигать губами. Как одеваться, как спать, как есть, как думать - все определено уставом. Строжайшая аскеза подразумевает и запрет на частную собственность. Летнее расписание: 4 часа труда, 2 часа чтения, трапеза, 2 часа отдыха и снова труд. Монах перестает быть хозяином своего тела.
Аббатство Дормицион на Сионской горе, Иерусалим
Так, столкнувшись с угрозой своему существованию, христианство сформировало законы самосохранения, которые не были в действительности частью самой религии. Оно просто стремилось выжить, запершись внутри монастырских стен…
По окончанию Первой мировой войны христианские жители Ближнего Востока, оглядевшись по сторонам, сообразили, что в изменившейся ситуации им открывается новая возможность для дальнейшего выживания. Будучи признанными в Османской империи отдельной религиозной конфессией (по-турецки - миллет), а потому, обладая автономными административными учреждениями, в том числе судами, школами, больницами и т.д., христиане не были особенно тесно связаны с мусульманами. И те и другие жили как бы сами по себе.
Интерьер церкви в Абу-Гош
Однако с образованием национальных арабских государств все полностью изменилось. Появился новый - национальный - фактор самоидентификации, позволявший теперь христианам интегрироваться в мусульманское общество, не теряя религиозной идентичности. И тогда различные христианские общины ближневосточных государств сформировали этакий новый «бенедиктинский устав», кодекс выживания, никак не связанный с религией, а просто воплощающий конкретное желание защитить себя в изменившейся ситуации. У этого кодекса, было несколько жестких правил:
1. Арабский национализм
Коллеги - национал-террористы: Дж.Хабаш - христианин и мусульмане: М.Каддафи и Я.Арафат (1977)
- это изобретение двадцатого века впервые позволило христианам по-настоящему влиться в общество, где господствовали мусульмане, в обход разделения на конфессии и общины. Все стали арабами.
Именно по этой причине среди основателей и панарабского национализма и национализма отдельных государств оказалось так много христиан (как правило, греческих православных ортодоксов, но и других тоже).
Не случайно христиане вроде Джорджа Хабаша, Наифа Хаватме, Вадея Хадада и других в 50-х годах XX века вошли в число создателей движения «Панарабских националистов» («Аль-Каумиюн аль-араб»), десятилетие спустя породившего «палестинский» национализм («Народный фронт освобождения Палестины»).
В свою очередь, Мишель Афляк стал основателем общеарабского движения «Баас», в то время как Антун Саада создал «Сирийскую социальную националистическую партию» (ССНП), базирующуюся на общеарабском единстве. Джордж Антониус написал «Арабское пробуждение» - фундаментальный исторический труд о панарабском национализме, а братья Рахбани - гимн для партии «Баас». Братья Текла основали арабскую ежедневную газету (именно так ее представляли) издаваемую в Каире - «Аль-Ахрам», а семья Туени - «Ан-Нахар» в Бейруте.
К слову, культурное течение «левантизма» тоже было создано христианам. Азми Бшара составил устав арабского «гражданского общества», в котором, разумеется, нет ни христиан, ни мусульман. Да и большинство остальных лидеров движения «Балад» в Израиле, по сути, представляющего собой не что иное, как движение «арабского» (но не «палестинского») национализма, тоже христиане. «Арабский» национализм позволил христианам оказаться наравне с мусульманами, навести мосты с исламским экстремизмом. Хотя при этом ни те ни другие даже не пытались задаться вопросом о том, кто же такой араб, и отнюдь не случайно. Чтобы не разрушать иллюзию.
2. Опора на социализм и СССР
Точно так же, как и арабский национализм, это позволяло подняться над религиозной рознью и приглушить ее, ведь все же друг другу - «товарищи», неважно из какой ты общины или конфессии. По этой же самой причине в свое время так много евреев увлеклось коммунистическими идеями (конечно, прежде всего в Европе, но и в Ираке, и Египте тоже).
Именно коммунистическая партия до последних двадцати лет поддерживала и пестовала существование арабов в Израиле. Не случайно, в числе ее лидеров было такое множество христиан: Тауфик Туби, Салиба Хамис (отец Джулиано Мера), Эмиль Хабиби, Ханна Муаис, Эмиль Тома, Исам Махуль (чей брат писатель и глава организации «Итиджа» Эмир Махуль, был осужден на девятилетний срок за шпионаж), уже упомянутый Азми Бшара, сбежавший за границу и таким образом избежавший ареста за шпионаж и сотрудничество с «Хизбаллой», Сабри Джериис, присоединившийся к ООП, Виолет Хури и еще многие, многие другие.
Ежедневная газета компартии «Ал-Иттихад» по сути являлась в те годы основной газетой израильских арабов. Сама же эта партия представляла собой в Израиле единственный несионистский инструмент протеста, принимавший с распростертыми объятиями христиан, как равных.
Был тут и ясный экономический аспект. Советский блок был всегда открыт для арабских братьев, посылавших своих сыновей изучать медицину и фармацевтику в страны социализма. А еще были летние лагеря для детей, и, конечно, постоянное финансирование израильской компартии, в том числе и арабских СМИ, и много чего еще. Фактически это была щедрая и бездонная касса.
3. Жесткое неприятие Израиля
Что еще могло связывать фанатичного арабохристианского идеолога Джорджа Антониуса (1891 - 1942 гг.) с нацистом и муфтием Хаджем Амином аль-Хусейни, в иерусалимском доме которого Антониус прожил часть своей жизни (к слову, это была та самая гостиница «Шепард», на месте которой теперь, со всей вытекающей отсюда символичностью, будет возведен новый еврейский квартал), как не глубочайшая ненависть к евреям?
Что еще могло обеспечить легитимацию певице Файруз, посвятившей многие годы борьбе «за Филистын», поэту Антону Шаммису, чьи книги продолжают сеять ненависть по сей день, или антисемитской партии «Баас»? Что еще позволило бы христианам становиться членами ООП, например, писателю Гассану Канафани? Да и не только в Израиле, но и в Сирии, и Ливане.
Связь с израильтянами оказалась для ливанских маронитов коротким и быстро завершившимся эпизодом, вслед за которым они вновь вернулись к своему традиционному отношению к Израилю.
Что еще могло оправдать существование ассирийцев-несторианцев в Ираке, включая Тарика Азиза, прислуживавшего Саддаму Хусейну? Или генсека ООН Бутруса Гали, расплачивавшегося за свое участие в мирных переговорах вместе с Садатом клеветой на воюющий в Ливане Израиль? Только одно - демонстративная враждебность к Израилю, лишь она обеспечивала право на существование христиан в глазах мусульманского большинства. По этой же причине и главы коптской церкви в Египте всегда были против Израиля.
При этом ненависть к Израилю обязательно должна была быть подчеркнутой, демонстративной.
Она стала неизбежной необходимостью для молодого христианина, заинтересованного влиться в мусульманское общество. Самим же мусульманам этот инструмент был не нужен, поскольку доказывать друг другу ничего не требовалось. В отличие от христиан, их легитимность не оспаривалась и не нуждалась в подтверждении. Именно поэтому самыми ярыми врагами Израиля, как внутри страны, так и за ее пределами, раз за разом становились арабы-христиане.
Вот такой парадокс: враждебность к Израилю вовсе была не связана с самим еврейским государством, она лишь являлась необходимым условием выживания христиан в мусульманском обществе. И потому была столь непримирима и безжалостна, ведь она обеспечивала право на жизнь: «Видите, как я ненавижу Израиль? Значит, и я имею право на жизнь».
Окончание следует
Источник
Перевод Александра Непомнящего - 9tv