Очерки по истории России. «Семибоярщина»
Продолжение очерков по истории России средних веков. Начало смотрите тут.
Призвание на русский трон польского королевича
К середине 1610 года все слои русского общества осознали необходимость прекращения Смуты, но видение того, каким путем это нужно сделать, у них было разным.
Первая инициатива выхода из Смуты принадлежит московской элите во главе с боярством, в которой после свержения Василия Шуйского стали преобладать пропольские настроения. Традиционным главой этой партии являлся князь Ф.И. Мстиславский, первенствующий боярин.
Когда на Земском соборе, созванном наспех из тех, кто находился в Москве, стали обсуждать возможность избрания царем кого-то из русских «великих родов» (в качестве кандидатов называли самого Мстиславского, В. Голицына и 14-летнего М. Романова), глава Думы выступил с речью о том, что от прежних царей из бояр «государству было худо» и нужно пригласить на трон сына польского короля Сигизмунда Владислава. В этом случае, продолжал боярин, король-отец своим войском поможет сыну подавить Смуту и все московские чины с радостью примут в цари представителя хотя и чужеземной, но легитимной династии («прирожденного государя»). Поскольку определенная логика в его словах была, а Москва находилась между двух огней: в Коломенском стоял авангард войск Лжедмитрия, в Можайске - войско польского гетмана Жолкевского («... Московскому государству с обеих сторон было тесно»), то речь подействовала - Собор проголосовал за приглашение Владислава. Активно возражал лишь патриарх Гермоген, который в католике на троне справедливо видел опасность для православия. Патриарху объяснили, что, конечно же, Владислав примет православие. При соблюдении этого условия дал свое согласие и Гермоген.
Составили договор об условиях избрания царем Владислава Жигмонтовича, взяв за основу тот, который уже заключили на этот же предмет еще 4 февраля бывшие тушинские чины во главе с боярином М.Салтыковым и митрополитом Филаретом (Романовым). Сделанные исправления гарантировали сохранение привилегий боярства и несколько уменьшали его ценность для людей неродовитых. Договор отправили Жолкевскому, сопроводив его настоятельной просьбой как можно быстрее прибыть с войском в Москву. Для управления страной была избрана «седьмочисленная» комиссия в составе князей Ф. Мстиславского, И. Воротынского, В. Голицына, А. Трубецкого и Б. Лыкова и бояр И. Романова и Ф. Шереметьева. Эта комиссия и получила впоследствии название «Семибоярщина».
Присяга новому царю
Жолкевский встретил послов приветливо, но открывать военные действия против Лжедмитрия до официального избрания Владислава отказался. Как отказался и гарантировать, что будет принято условие о переходе королевича в православие, пообещав лишь его коронацию по московскому обряду. Т.к. тушинские казаки уже забредали в саму Москву, а веры в собственные войска (которые по численности превосходили войска Лжедмитрия) у бояр не было, то быстро провели формальное избрание Владислава, сделав вид, что все условия договора приняты. О чем сообщили в грамотах, разосланных по городам.
27 августа москвичей стали приводить к присяге вновь избранному царю. Волнений ни в столице, ни за ее пределами по этому поводу не было - московская и провинциальная элита осознавали, что фактически речь идет о заключении унии с Речью Посполитой. Эта возможности существовала еще со времен Ивана Грозного и к ней привыкли, считая, что это будет союз равных партнеров. Города один за одним присягали Владиславу. Присягнули ему и воевода Зарайска Д. Пожарский, и рязанский дворянин П. Ляпунов.
Однако как с точки зрения короля, так и с точки зрения польской аристократии (они различались) союза равных не могло быть. Сигизмунд готовился привести Москву под свою руку и, похоже, собирался управлять Россией как колонией. А вот польские магнаты вовсе не собирались способствовать усилению собственного короля за счет использования им московских ресурсов. Их интересы предусматривали отторжение от Русского царства ряда земель (Смоленщины, Северской Украйны и кое-чего другого) и прямое его ограбление. Поэтому впоследствии сейм не голосовал за предоставление Сигизмунду денег на осуществление его московских планов.
Поляки в Москве. Установление оккупационного режима
В начале сентября Жолкевский с помощью боярских войск отогнал Лжедмитрия от Москвы и загнал его в Калугу. Затем он по просьбе бояр ввел войска в Москву. Командующим польским гарнизоном был назначен полковник Гонсевский (Госевский). Король своей властью дал ему чин боярина (Дума с этим согласилась) и назначил «старостой московским». Доверенные лица Сигизмунда, боярин М.Салтыков и дворянин Ф. Андронов, подали гетману список лиц, готовых служить полякам. Из их числа были назначены дьяки, руководившие основными приказами. Сам Андронов получил под управление казну. Т.о. была создана администрация, подчинявшаяся не «Семибоярщине» или Думе, а «старосте» Гонсевскому.
Все содержание польского гарнизона, как и частей, остававшихся в Подмосковье, было возложено на русскую казну. Из нее же было выплачено и жалованье всему войску Жолкевского. В результате все 112 тысяч рублей, остававшихся в казне от Шуйского, ушли без остатка. Залезли даже в сокровищницу московских царей - из нее взяли огромные по стоимости подарки Сигизмунду и Владиславу. Не был обижен и сам Жолкевский.
Устроив эти дела, Жолкевский отбыл с бОльшей частью своего войска к королю, все еще осаждавшему Смоленск, по пути оставляя гарнизоны в городах по Волоколамской и Смоленской дорогам. Им были увезены Василий Шуйский и его братья. По его настоятельной рекомендации к королю также отправили «великое посольство», в которое включили потенциально опасных для поляков лиц и в т.ч. патриарха Филарета и князя В. Голицына (его место в «Семибоярщине» занял брат, Андрей).
Фактически в Москве был установлен оккупационный режим. Положение москвичей осложнялось тем, что после отбытия гетмана резко упала дисциплина среди польского гарнизона. Поляки смотрели на город как на завоеванный и вели себя весьма недружелюбно. Стали обычными их вторжения в частные богатые дома с целью грабежа и добычи лиц женского пола с приятной наружностью. Постоянно шли стычки как с гражданским населением, так и русскими частями гарнизона. Обстановка накалялась.
Бояре приняли некоторые меры к снятию напряжения. Так, из города были удалены в провинциальные гарнизоны почти все стрельцы, большинство дворян отпустили на «жилое». Князья Андрей Голицын и Иван Воротынский попробовали протестовать против поведения поляков и невыполнения условий договора об избрании Владислава, но подверглись аресту. Более покладистый Воротынский был впоследствии выпущен из тюрьмы и снова занял свое место в «Семибоярщине», а более принципиальный Голицын был убит.
Выбирая Владислава и впуская в Москву польский гарнизон, элита хотела получить покой и защиту своего имущества. Этого не произошло. Те, кто ранее жил вне Кремля, ради личной безопасности стали перебираться вместе с семьями под защиту кремлевских стен. Наступал крах боярской политики коллаборационизма.
Отчаянно ждали прибытия Сигизмунда, но он задерживался под Смоленском, который не сдавался. Воевода Шеин, одна из самых светлых личностей периода Смуты, совестил короля, говоря, что негоже отцу осаждать город царства его сына. Сигизмунд попробовал надавить на него через «великих послов», но те, к чести своей, отказались это сделать. Тогда затребовали от «Семибоярщины» соответствующий приказ послам и Шеину. Послы отказались его исполнить, объяснив, что они направлены Земским собором и только он может давать им указания. Ответ Шеина был примерно таким же, хотя из уважения к королю он был готов впустить в крепость несколько поляков. Сигизмунд воспринял это скорее как издевательство. Послы же в конечном итоге были просто ограблены и отправлены насильно в Вильну, где их держали на положении заложников.
Начало национального сопротивления
Где-то с середины осени до провинции стало доходить, что с избранием Владислава не все ладно, как неладно и в самой столице. Шли слухи о том, что Сигизмунд заставляет русских людей приносить присягу не своему сыну, а себе (эти слухи скоро получили подкрепление в грамотах смоленских дворян, рассылаемых по городам), что в Москве лютуют поляки, а бояре уже ничего не решают. Города стали посылать депутации в столицу, и увиденное там их не радовало. Об этом сообщали другим, спрашивали друг у друга совета.
Некоторые города стали складывать с себя присягу Владиславу и склоняться к признанию Лжедмитрия (эта тенденция резко усилилась к концу осени). В нем стали видеть лидера национальной партии, но в начале декабря он был убит Петром Урусовым из-за личных счетов. А через месяц Марина Мнишек родила сына, которого назвали Иваном. Ее окружение признало его «государем-царевичем Иваном Дмитриевичем». Весь 1611 год она с ребенком провела в Коломне.
К моменту смерти Лжедмитрия почти все города к востоку от Москвы отказались от присяги Владиславу. И очень кстати стали приходить грамоты патриарха Гермогена, который говорил об угрозе православию со стороны поляков и призывал к борьбе с оккупационным режимом, к объединению для этой борьбы. Святитель пользовался огромным нравственным авторитетом. Кроме того, в представлении людей он был еще и «начальным человеком Московского государства». Внутренне народ уже был готов к сопротивлению, призывы святителя послужили спусковым крючком к самоорганизации земли ради этого сопротивления и восстановления государственного порядка. Со смертью Лжедмитрия оставался лишь один враг и теперь в борьбе с ним могли объединиться и бывшие тушинцы, и бывшие сторонники Шуйского, и те, кто ранее давал присягу Владиславу.
Вскоре появился и военный предводитель восстания. Им стал рязанский дворянин Прокопий Петрович Ляпунов, способный организатор и военачальник, человек умный, честолюбивый и страстный. Биография его типична для многих активных участников Смуты. Ляпуновы считали себя Рюриковичами. Старший брат Прокопия, Захарий, еще в 1584 году поднимал московский посад против регентов, затем за продажу казакам оружия и пороха при Годунове был бит кнутом. Ляпуновы приняли участие в антигодуновском движении, затем в движении Болотникова. Его они покинули, перейдя на сторону Шуйского (Прокопий получил чин думного дворянина). В июле 1610 года Захарий был одним из самых активных участников свержения этого царя. Теперь Прокопий поднимал рязанских дворян против поляков и «Семибоярщины».
Восстание началось в январе 1611 года. Ляпунов двинулся к Москве (как призывал патриарх). К нему стекались дружины из большого количества городов. Присоединились и бывшие тушинские казаки под командованием бояр (чины были даны Лжедмитрием) князя Д. Трубецкого и донского атамана И. Заруцкого (происходил из мещан г. Тарнополя, в юности попал на Дон, там выдвинулся, участвовал в Смуте на стороне Лжедмитрия Второго, который передал ему под командование все казацкие отряды; после сожжения тушинского лагеря попытался найти счастье у Сигизмунда, но тот не признал его боярский чин и Иван Мартынович вернулся к Вору). С севера подошел отряд казаков атамана А. Просовецкого.
Сожжение поляками Москвы. Первое земское ополчение
Ополчение собиралось очень медленно. К тому же ему пришлось столкнуться с корпусом запорожских казаков, направленным Гонсевским на подавление восстания. В результате только к середине марта 1611 г. незначительные передовые отряды повстанцев подошли к Москве.
В столице к приходу основной рати готовилось выступление патриотически настроенных служилых людей и посадских, но вследствие провокации оно началось ранее намеченного срока, 19 марта. Тем не менее, поляки оказались отброшены в Китай-город и Кремль (в битве за Белый город был тяжело ранен Д. М. Пожарский). Для удобства обороны Гонсевский приказал зажечь посад. Москва сгорела почти вся. Патриарх Гермоген был объявлен зачинщиком восстания и взят под арест. Впоследствии он умер от голода.
Основные силы ополченцев подошли только через несколько дней. Город был осажден. Основной стан разбили к югу от столицы.
До сих пор остается невыясненным вопрос численности ополчения (в историографии оно получило название 1-го земского). В своих прокламациях Ляпунов говорил о 40 тысячах человек, поляки и бояре насчитывали 100 тысяч. А вот послы ополчения говорили шведам лишь о 6 тысячах, пришедших к Москве. Вслед за Р.Г. Скрынниковым я считаю, что число не могло быть большим. Даже после того, как в ополчение стеклись уцелевшие участники московского восстания и подошли новые дружины из городов, воеводы не смогли организовать блокаду столицы, а ограничились постановкой застав на основных дорогах.
Причин такой численности много. Дворянство было уже сильно обескровлено Смутой; ополчение должно было выделить людей в гарнизоны, держать отряды для отражения возможной помощи осажденным (к северу от Москвы находился значительный отряд князя Ромодановского, верный «Семибоярщине»); сказывалась и усталость служилых людей от Смуты (недаром впоследствии «Совет всей земли» принимал постановления с угрозой лишить поместий тех, кто не придет в войско).
Польский гарнизон насчитывал немногим более 3 тысяч человек, но он находился за укреплениями Китай-города и Кремля, а у осаждавших не было осадных орудий. Осада затянулась надолго.
Организация земских дел
В ополчении были представлены две наиболее активные в Смуту силы: дворянство и казачество. Возможность их объединения достигалась за счет общего отношения к оккупантам и общего религиозного чувства. А вот отношение к государственному порядку у них было разным. Дворянство он, в целом, устраивал, хотя и с их точки зрения нуждался в некоторых улучшениях. Казачество же было его противником. Слабость позиции последнего заключалась в том, что оно не выдвигало никакой позитивной программы, совмещенной с государственным строительством. Поэтому при дальнейшем сотрудничестве этих сил рано или поздно должна была возобладать дворянская программа возвращения к «старине».
Ополченцы видели себя представителями земли и людьми, полномочными решать вопросы не только устройства войска, но и земских дел. Был собран «Совет всей земли», т.е. Земский собор (нужно учесть, что это понятие в XVI и XVII веках, кажется, не употреблялось вообще). Постановления Совета оформлялись как «земские приговоры».
Наиболее важное значение имел приговор от 30 июня 1611 г. В нем утверждалось уже сложившееся военное руководство ополчения в составе бояр Д. Трубецкого и И. Заруцкого и думного дворянина П. Ляпунова. Им же поручалось и ведение земских дел, т.е. они представляли и земскую исполнительную власть. Воеводы-правители были подчинены Совету земли, который мог их сменить, поставив того, «кто будет бою и земскому делу годится». Впервые в истории Московского государства выборный земский орган объявлял себя выше исполнительной власти (отметим, что мысль об этом разделяли и «великие послы» под Смоленском, когда отказались выполнять приказ «Семибоярщины», мотивируя это тем, что они направлены «всей землей»).
Выборные окончательно порывают с существующим московским правительством. Приговор создает свои приказы, аналогичные московским. «Семибоярщина» и ее сторонники объявляются «ворами», т.е. изменниками. Их земельные владения подлежат конфискации: «А которые до сих пор сидят на Москве с литвой, а в полки не едут своим воровством, и тем поместий и вотчин не отдавать». Лишаются поместий (но не вотчин) и те служилые люди, кто не придет в войско (за исключением тех, кто задержан в заложниках поляками).
Весьма разумным стало признание всех чинов и пожалований (за исключением тех, что «сверх меры»), полученных как в Москве, так в Тушино. Нуждающиеся служилые люди должны получить поместья из числа конфискованных. Казачьей верхушке было предоставлено право стать служилыми людьми и получить поместья на общих основаниях (многие впоследствии так и сделали; в частности, стал дворянином и воеводой атаман А. Просовецкий).
Беглые холопы и крестьяне подлежали возврату своим хозяевам. Это решение резко било по казачьим низам, где таковые составляли большинство. Не мог понравиться казакам и запрет одним проводить сбор припасов и стоять в гарнизонах (казаки часто увлекались грабежами). Теперь они могли это делать только в сопровождении служилых людей.
В вопросе о выборе царя Совет не определился, хотя правительство затеяло сложную и неудачную дипломатическую игру в этом направлении со шведами.
Власть Совета признали подавляющее большинство городов юго-запада, юга, востока и севера царства. Признал ее и Великий Новгород. Фактическим главой правительства стал Прокопий Ляпунов - недаром летописец оговорился, указав, что приговор составлен по велению Прокопия.
Однако Ляпунов вскоре стал жертвой затеянной поляками интриги и в конце июля был убит казаками. Похоже, что вместо него в правительство был введен А. Просовецкий. Два казачьих атамана в правительстве - для дворян этого оказалось много; к тому же их звали хозяйственные дела и они стали разъезжаться по поместьям. Казакам возвращаться было некуда. Осада Москвы продолжалась.
Взятие поляками Смоленска. Отпадение Новгорода
Начавший распад ополчения совпал для патриотического лагеря с общим ухудшением военно-политической обстановки. Еще 3 июня король Сигизмунд взял штурмом Смоленск. Когда стало ясно, что крепость падет, часть жителей взорвали себя в соборной церкви Богородицы. Воевода Шеин был пленен и подвергся жестоким пыткам.
Все ждали, что теперь король пойдет на Москву, но у него были дела в Польше и не было денег для дальнейшего содержания большого войска. На помощь осажденным полякам был отправлен небольшой (до 3 тысяч человек) корпус литовского гетмана Ходкевича, но по пути он присоединил небольшие польские отряды и довольно значительную по численности «вольную армию батьки Яна Сапеги», промышлявшую на собственный риск. Ходкевич пообещал ее бойцам, что за московский счет выплатит задолженность по зарплате, тянущуюся еще с 1610 года.
В сентябре Ходкевич подошел к Москве. Разбить ополчение и деблокировать город ему не удалось, но он смог сменить часть гарнизона и немного пополнить его припасы. После этого гетман отошел сначала на север от Москвы, а затем разбил стан около Волоколамска.
16 июля шведы обманом взяли Новгород. Отчасти этому способствовала упомянутая дипломатическая игра Прокопия Ляпунова, который еще весной попробовал получить шведскую помощь против поляков взамен обещания рассмотреть возможность избрания в цари старшего сына короля Карла Девятого, Карла Филиппа. Получив копию земского приговора, в которой было сказано, что тот «признается достойным избрания», Делагарди сделал вид, что Карл Филипп уже избран и стал его именем занимать русские города. Некий холоп под звучным именем «Иван Шваль» тайно ввел шведский отряд в город. В нескольких местах захватчики встретили сопротивление, которое быстро подавили. Митрополит Исидор и воевода князь Одоевский от имени новгородцев заключили с ними договор, по которому Новгородское государство признавало покровительство шведского короля, обещало выбрать себе в цари его сына (о переходе того в православие речи не шло) и склонить к тому же Московское государство. Этим актом Новгород фактически отпал от Русского царства.
В довершение всех неприятностей в Пскове объявился новый самозванец, Лжедмитрий, уже третий по счету. По одной версии его звали Сидорка, по другой - Матюшка. У него был довольно значительный по численности отряд сторонников, и псковичи, нуждаясь в помощи против шведов, решили признать в нем «царя Дмитрия Ивановича». 4 декабря он вошел в город.
* * *
Внешне казалось, что дела патриотического лагеря очень плохи, но это было не так. Ответом на неудачи был новый подъем волны сопротивления - в русском народе оказалось много здоровых сил. Первое ополчение распадалось, но не агонизировало. Ставшее уже почти полностью казацким, оно продолжало осаждать Москву и отбивало польские попытки расширить оккупационную зону. А в Нижнем Новгороде начало формироваться другое ополчение, уже на другой социальной базе. Совместно с остатками первого ему было суждено победить Смуту.
http://www.odnako.org/blogs/show_225