(no subject)
После обеда зашла речь о современной прозе. Поэзию мама не очень жалует.
- Не люблю я мата в литературе, сказала она. Все эти нынешние писатели…
- Так уж и все, - вскинулся я, - Ты на кого конкретно намекаешь?
- Конкретно я намекаю, чтоб ты не спорил с матерью, а наточил ножи. А я тебе расскажу историю про этот самый мат в литературе.
Я залез в кухонный шкафчик и вытащил первый из тех ножей, которые мне велено было наточить. От лезвия старого ножа осталась половина. Его потрескавшаяся ручка была набрана из древних сортов пластмассы, секрет изготовления которых был утрачен еще в домонгольской Руси.
- Мама, говорю, ну сколько можно пользоваться этими обмылками? Давай я куплю тебе новые. Ведь этот нож, небось, мне ровесник.
- Вот еще. Прекрасный нож. Теперь таких нигде не купишь. И вовсе он тебе не ровесник. Моложе лет на пять, если не на десять.
И с этими словами мама достала еще один нож, от которого осталась тонкая, в сантиметр толщиной, полоска стали.
- Ну, это-то точно ровесник!
- Не угадал. Он старше тебя. Его делал еще Коля-барабанщик. Ты Колю не помнишь. Он работал у папы в цехе. Какой-то он был слесарь или токарь. Всем делал кухонные ножи. А в свободное от работы и пьянки время ходил барабанщиком в похоронном оркестре. Ну, не то, чтобы настоящий оркестр, но квинтет или квартет. Им мало платили, зато они напивались на поминках. Однажды Колю на поминках труба из оркестра ударила его же барабанной колотушкой так, что… Но ты меня не отвлекай иначе я не доберусь до твоей литературы.
- Так я и не…
- Ты весь в отца, тебе на долгие годы. Вечно он перебивал меня. Так вот. Эта женщина, некрасивая точно княжна Марья из «Войны и мира», но очень приятная, удачно вышла замуж, родила двух детишек… Впрочем, ты его не знаешь, он работал в отделе по опеке. Такой солидный, с усами наперевес…
- Кто эти люди, мама? Они имеют отношение…
- Если бы ты слушал внимательно - так не задавал бы дурацких вопросов. Еще раз. У нас в колледже читает лекции по мировой художественной культуре Светлана Леонидовна. Прекрасно читает. Мне очень нравится. Вчера или во вторник что-то она им такое про Рубенса или про Рафаэля. Тут как раз зашла к ним на урок их классная руководительница. Посмотрела и умилилась даже. Учитель рассказывает, рассказывает… Дети пишут, пишут… Вот, думает, все же тянется молодежь к культуре. Главное эту тягу… - тут Светлана Леонидовна сделала перерыв, и классная взяла с первой парты тетрадь у одной девицы - посмотреть на предмет грамматики. Она у них ведет русский язык и литературу. И на первой странице этой тетради в чистом, можно сказать поле, было нарисовано малиновым фломастером огромное сердце и в самом сердце красивым почерком с завитушками написано: «На хуй мне нужна эта живопись?!».
Отсмеявшись, я спросил:
- Так это же про мат в живописи, а ты обещала про литературу.
- А не надо было все время перебивать, - отвечала мама. - С тобой забудешь с чего начал и вообще о чем шла речь. Перестань точить этот нож - от него уже и без тебя ничего не осталось.
- Не люблю я мата в литературе, сказала она. Все эти нынешние писатели…
- Так уж и все, - вскинулся я, - Ты на кого конкретно намекаешь?
- Конкретно я намекаю, чтоб ты не спорил с матерью, а наточил ножи. А я тебе расскажу историю про этот самый мат в литературе.
Я залез в кухонный шкафчик и вытащил первый из тех ножей, которые мне велено было наточить. От лезвия старого ножа осталась половина. Его потрескавшаяся ручка была набрана из древних сортов пластмассы, секрет изготовления которых был утрачен еще в домонгольской Руси.
- Мама, говорю, ну сколько можно пользоваться этими обмылками? Давай я куплю тебе новые. Ведь этот нож, небось, мне ровесник.
- Вот еще. Прекрасный нож. Теперь таких нигде не купишь. И вовсе он тебе не ровесник. Моложе лет на пять, если не на десять.
И с этими словами мама достала еще один нож, от которого осталась тонкая, в сантиметр толщиной, полоска стали.
- Ну, это-то точно ровесник!
- Не угадал. Он старше тебя. Его делал еще Коля-барабанщик. Ты Колю не помнишь. Он работал у папы в цехе. Какой-то он был слесарь или токарь. Всем делал кухонные ножи. А в свободное от работы и пьянки время ходил барабанщиком в похоронном оркестре. Ну, не то, чтобы настоящий оркестр, но квинтет или квартет. Им мало платили, зато они напивались на поминках. Однажды Колю на поминках труба из оркестра ударила его же барабанной колотушкой так, что… Но ты меня не отвлекай иначе я не доберусь до твоей литературы.
- Так я и не…
- Ты весь в отца, тебе на долгие годы. Вечно он перебивал меня. Так вот. Эта женщина, некрасивая точно княжна Марья из «Войны и мира», но очень приятная, удачно вышла замуж, родила двух детишек… Впрочем, ты его не знаешь, он работал в отделе по опеке. Такой солидный, с усами наперевес…
- Кто эти люди, мама? Они имеют отношение…
- Если бы ты слушал внимательно - так не задавал бы дурацких вопросов. Еще раз. У нас в колледже читает лекции по мировой художественной культуре Светлана Леонидовна. Прекрасно читает. Мне очень нравится. Вчера или во вторник что-то она им такое про Рубенса или про Рафаэля. Тут как раз зашла к ним на урок их классная руководительница. Посмотрела и умилилась даже. Учитель рассказывает, рассказывает… Дети пишут, пишут… Вот, думает, все же тянется молодежь к культуре. Главное эту тягу… - тут Светлана Леонидовна сделала перерыв, и классная взяла с первой парты тетрадь у одной девицы - посмотреть на предмет грамматики. Она у них ведет русский язык и литературу. И на первой странице этой тетради в чистом, можно сказать поле, было нарисовано малиновым фломастером огромное сердце и в самом сердце красивым почерком с завитушками написано: «На хуй мне нужна эта живопись?!».
Отсмеявшись, я спросил:
- Так это же про мат в живописи, а ты обещала про литературу.
- А не надо было все время перебивать, - отвечала мама. - С тобой забудешь с чего начал и вообще о чем шла речь. Перестань точить этот нож - от него уже и без тебя ничего не осталось.