Все там будем
В этом году Стрит* юбилейный. Сорок лет. Следующую юбилейную дату будем отмечать не скоро - это будет 96-летие. Многие могут и не дожить.
По случаю такого сорокалетия один умник-энтузиаст выдумал значок/нашивку/сувенир и спекулировал по 200 рублей за изделие. Многим не понравилось изображение, поговаривали, что не так изящно, как хотелось бы.
А какое тут изящество? Такое понятие может прийти в голову только тем, кто не застал классических времен, когда по стоянкам валялись раскиданные люди, и было непонятно, где у них голова, где жопа. Их сволакивали ближе к костру, чтобы не замерзли на апрельской стылой землице, а потом сидели на них, если всем места на бревне не хватало. Один парень, К., лежал так на нашей стоянке каждый год. В городе, в обычной жизни, мы редко встречались и не интересовались друг другом, но каждые вторые выходные апреля он спал у нас. Мы сначала бычки об него тушили, а потом вообще переставали замечать. Ходили ногами по его моральному облику. Он просыпался иногда, улыбался раздавленным ебалом, выпивал жбан водки и снова закрывал глаза, заворачиваясь в вонючее пончо. И его растоптанный внешний вид не портил картины. Напротив, он непревзойденно дополнял ее.
Я и сам любил порой валяться на чужих стоянках, хлебать из чужого жбана, перемигиваться с чужими женами, теребонькать струны на паршивой гитаре и непроизвольно повторять мантру про то, как летели качели, да без пассажира, да без постороннего усилия - сами по себе.
К концу второго дня все так закручивалось, что сам у себя уже не понимал, где голова, а где жопа. Все вертелось и смешивалось - мухи, мед, говно и пчелы. Упавших людей носили как сумки, взявшись за их безвольные ручки. Их уносили, а через некоторое время они снова приходили. Иногда приносили с собой что-то бестолковое - женщин в трикотажных изделиях, остывшую еду или шутки избитые, как портовая шлюха.
И все были рады всему. Никто не сожалел, что упал в костер. Никто не сожалел, что скатился в овраг и из сугроба не смог встать до утра, так и лежал в сугробе торжественно, как в гробу. Поясните мне, как можно сожалеть, если ты умер и находишься в гробу? К. мычит и нечленораздельно поет о том, что еще хочет жить. Возможно он в беде там, внизу, на земле, в земле. На третий день как бы не обоссался. Господь несусветный! Вот это изящество! Это вам не маффином в подвороты крошить в 2017-м году, прихлебывая кофе из Старбакса на раскладном стульчике - здесь вся преемственность старой школы алкотуризма в крайней свитеральной стадии самого низкопробного пошиба. К. давно уже известно, почем фунт лиха. Смеяться над ним вроде как неудобно, а что еще с ним делать я не знаю. И я смеюсь. К. свой, ему всегда здесь рады. А признаком того, что кому-то здесь не рады, могут служить камни или просто комья свалявшейся грязи, летящие ему в голову.
От утреннего перегара снег почти сошел. Дамы, как обычно, составляющие трагическое меньшинство наших походных скитаний, стонут из теснины леса. Распускаются первые цветы, хоть их никто и не просил. В последний день кто может улыбается и делает вид, что все в порядке. Кто не может - просто сидит, уставившись в угли. Когда так много вопросов и бесчисленное количество возникших одновременных ответов, больше смотреть некуда. Вот такое, сынок, изящество.
За пятнадцать стритовых сезонов я прошел путь из самого центра клокочущего безумия и интоксикации, из средоточия нигилизма через тайную традицию советской метафизики до такой полной абстракции, что аж штаны сами подворачиваются. Феноменальная непродуманность этого маршрута и глупые ошибки в пути привели к бардаку, но вместе с тем это дало такую беспощадную непредсказуемость и погружение, что повторить не удастся больше никогда.
Стрит - ежегодный туристический фестиваль на берегу Сурского влаговместилища в память о погибшем в этих краях путешественнике Стрите Голубцове (имя Стрит расшифровывается как Союз труда, революции и техники), задуманный как что-то хорошее, прошедший эпоху тотального пьянства и деградации и вновь начинающий привлекать внимание более широкого круга людей, а не только завсегдатаев и человекоподобных бактерий.