Полиглоты: Василий Ерошенко. Часть вторая (последняя).
Решил не разбивать информацию о Ерошенко на три части. Вторая часть станет и заключительной.
О планах и программах Ерошенко мало что известно. Он тщательно готовился к поездкам, планы организации школ слепых в Сиаме (нереализованные), в Бирме и Туркмении были отработаны до мельчайших деталей. Составил он и список учебных заведений, где хотел бы слушать лекции. В основном все его планы были выполнены. Cвои многочисленные путешествия Ерошенко предпринимал отнюдь не из "любви к искусству". Нужно было познакомиться с существующими принципами обучения слепых. Европейские принципы он узнал в России и Англии (а по пути в Англию он заезжал в Берлин, Кельн и Кале). С восточными методами он знакомился в Японии и Индии (после побега из под ареста в Калькутте его смогли арестовать именно потому, что в Бомбее он в первую очередь пошел в местную школу слепых). Там же в Японии он попробовал свои силы и как педагог - учил студентов Токийской школы независимости движений. Но настоящее внедрение методов возможно там, где они нужны - поэтому Ерошенко едет в Бирму и Индию, где обучение слепых поставлено плохо, и в Сиам, где его вообще нет.
Были еще замыслы поездок в Индонезию и Аравию, но их осуществить не удалось. Ради внедрения поехал он в Туркмению и на Чукотку. И, наконец, поездки в Китай были просто вынужденными. Во всех путешествиях шла напряженная работа. Ерошенко учился и учил, собирал и записывал фольклор разных народов, вел активную политическую пропаганду. Единственный случай, когда работа была прервана - это несколько месяцев попытки прорваться из Владивостока в Советскую Россию через огромный район военных действий. Но едва ли можно было что-то сделать в товарных вагонах в толпе беженцев.
Фотографий его очень мало, но вот, например, одна: Ерошенко в Японии
Очень тщательно Ерошенко готовился к каждому этапу своей деятельности. Перед поездкой в другую страну он всегда заранее изучал ее язык, нравы, религию. Так еще в Москве он связывается с эсперантистами Бирмы, Сиама, Японии; в Сиаме, несмотря на тяжелые обстоятельства, в совершенстве освоил бирманский язык (чтобы сразу приступить к преподаванию), в Ашхабаде за осень и зиму (не имея гарантированного жилья и денег) изучил туркменский язык и литературу и даже подготовил алфавит Брайля для туркменского языка.
Педагогические принципы Ерошенко были построены на практическом познании окружающего, на непосредственном интересе самих детей. В Сиаме чиновники не позволили Ерошенко создать школу. Тогда он набрал группу взрослых слепых и повел их по незнакомой ему самому стране по дорогам и джунглям в руины древней столицы - Аютии. Ерошенко учил их брайлевской грамоте на примере овощей, которыми они питались.
Полученные навыки он применил затем в Бирме, проведя слепых детей через всю страну за два месяца. Дети учились реальному окружающему миру, на примере реальных предметов, среди настоящих опасностей. Для сравнения - в бирманских школах слепых детей не учили даже читать и писать - миссионеры считали, что бирманский язык для этого слишком сложен. Не лучше ситуация сложилась в 1946 в Москве, где Ерошенко преподавал английский язык. В школе учились "трудные" дети, бывшие беспризорники. Английский нужен им был, как собаке палка. Ерошенко нашел решение: он "задумал" с детьми путешествие. Для путешествия же нужно знание языков. Таким образом он не только учил их английскому, но и познакомил с французским, японским, а заодно - после уроков - научил плавать и нырять. Правда, такая методика вызвала серьезные столкновения с начальством как в Бирме, так и в Москве; в обоих случаях Ерошенко из школы "попросили".
А вот еще пример удивительной красоты. В поисках учеников для туркменской школы (это он тоже делал сам), Ерошенко наткнулся на слепого сироту по имени Дурды. Удивительно, как вообще выжил этот малыш. Все, что он знал в мире за свои шесть лет - это голод и непрерывные избиения за попрошайничество. Он был свято убежден, что все люди - звери, что сам он в этом мире никому не нужен. Ерошенко привез его в школу, накормил, напоил.
Педагогические нормы советуют в таких случаях несколько лет терпеливо завоевывать доверие. Но Ерошенко не мог ждать и дня. Он повел Дурды в горы. Вдвоем они зашли на одну из вершин, и Ерошенко попросил малыша громко крикнуть свое имя. "Я - Дурды!" - крикнул тот. И эхо несколько раз повторило имя. - Вот видишь, - сказал Василий Яковлевич, - даже здесь в горах тебя все знают...
Больше всего времени отнимали у Ерошенко чиновники. В Сиаме была дана четкая инструкция: ни в чем не содействовать иностранцам. Несколько месяцев Ерошенко обивал пороги канцелярий, но о школе никто не желал с ним говорить. В Индии русский консул просто отказался его принимать. Ему запретили преподавать в Калькуттской школе слепых. Дважды Ерошенко арестовывали в Индии. Выезд из Индии ему просто запретили. Запрещали преподавать и выступать в Японии. Но даже разговоры с чиновниками использовал для дела - практиковался в местных языках. Личное дело директора школы в Кушке почти сплошь состоит из выговоров за несвоевременно сданные отчеты, за "акты антисанитарии" (так одна из комиссий назвала ручного ишака, которого дети кормили).
Зинаида Шамина писала: "Неудачно складывались у него отношения с непосредственным начальством. Нетерпимый к своим недостаткам, он не прощал никому ни малейшей ошибки, терпеть не мог недомолвок, чинопочитания, компромиссов". В Сиаме ему заявили, что слепых вообще нельзя обучать. В Бирме, Туркмении и на Чукотке идеи обучения слепых входили в противоречие с традиционными религиозными взглядами. Так, в Бирме ему объяснили, что слепота ребенка - это наказание за грехи родителей; если сейчас забрать ребенка в школу, то заботиться о нем придется в следующей жизни - а какой же смысл портить себе следующую жизнь? Так что, эта идея безусловно вредная!
В Бирме, в Кушке приходилось начинать с нуля - не было даже специальной бумаги, на которой пишут слепые. С бумагой связан отъем времени и в последние месяцы жизни. В одном из писем того периода есть такие строки: "Бумага, на которой я пишу, очень толстая, и писать мне трудно. Пришлите мне более тонкую бумагу для писем. Я собираюсь написать "Корейскую сказку", но работа на толстой бумаге меня выматывает".
В некоторых вопросах Ерошенко был настоящим панком. Потребности у него были сверхнизкими. Вот что вспоминает о нем Д.Алов: "В питании и одежде Ерошенко был очень скромен и не требователен. Одевался он всегда просто и даже бедно, что не соответствовало его материальному положению и занимаемой должности". И дальше: "Недавно бывший ученик Ерошенко по туркменской школе Бродо, проживающий в Кисловодске, рассказал мне, что Василий Яковлевич в военные годы покупал продукты на свои деньги всегда в большем количестве, чем ему требовалось, и делился со своими учениками". А вот свидетельство Шаминой: "Последний период жизни Ерошенко вообще изобиловал большими и малыми неприятностями. Уезжая в Среднюю Азию в 1934 году, он пустил в свою квартиру незрячих молодоженов. Ставить условия, выговаривать какие-то права на эту жилплощадь Василий Яковлевич считал нетактичным. Вернувшись в Москву, Василий Яковлевич оказался без жилплощади, ему никак не удавалось прописаться. Знакомые рекомендовали Ерошенко идти прямо в Кремль, не обивать пороги кабинетов управдомов. Но Василий Яковлевич никогда не претендовал на особое отношение к себе, на какие-то поблажки и скидки. Лишь после года тяжелых скитаний он сдался на уговоры товарищей и обратился с просьбой в Президиум Верховного Совета. Удивительно, но прописка была оформлена на следующий день. Делегат Японии на одном из Международных конгрессов эсперантистов Мито вспоминал, что за одиннадцать лет, прошедших после высылки Ерошенко из Японии, Эро-сан (одно из японских имен Василия Яковлевича) почти не изменился: он был все таким же молодым и веселым и, казалось, носил ту же русскую косоворотку, что и в Японии, а через плечо его был перекинут плащ, подаренный некогда Сома.
В Пекине он жил во флигеле в доме Лу Синя. По вечерам в его комнате часто горела зеленая лампа. Слепому она была не нужна, но Ерошенко всегда отвечал, что лампа не для него, а для друзей. Когда денег не было, он использовал вторые профессии: на Чукотке медицину, в Китае, Сиаме, Индии - музыку. В Бангкоке, например, он играл на гитаре в русском ресторане. Сбежав из под ареста в Калькутте, он добирался до Бомбея по ночам, а днем подрабатывал песнями. Насколько он был независим от внешних условий, в том числе и от денег, показывает такой случай.
Профессор Катагами Нобуру собирался на три года в Москву и, чтобы попрактиковаться в русском разговорном языке, пригласил Ерошенко в поездку на остров Хоккайдо. Ерошенко согласился, так как Нобуру был опытным лингвистом, у него можно было многому научиться. Но на Хоккайдо они поспорили о методах преподавания языков и поссорились. Ерошенко ушел в Токио один, без йены в кармане. Два месяца он добирался, зарабатывая на хлеб пением и игрой на кото и сямисэне (этим он овладел в Токийской школе), как бродячий монах бовудзу. А вот что по этому поводу писал сам Ерошенко: "Никогда не думал я о деньгах... Есть нечто такое, что беспокоит меня больше, чем деньги. Оно-то и заставило меня покинуть Японию, а сейчас вынуждает уехать из Сиама. Боюсь, что это "нечто" не даст мне покоя и в Индии и развеет мою мечту об Аравии. Я все это хорошо понимаю, но не могу противостоять этой властной силе..."
Постоянной работы у Ерошенко не было никогда. По возможности он всегда выбирал работу, связанную с его интересами. Он был учителем в школах слепых, профессором эсперанто, писателем, журналистом, переводчиком. Если такой возможности не было - подрабатывал музыкой и медициной. При первой же возможности бросал подработки ради работы. Биографы до сих пор удивляются, как он мог бросить налаженную работу в типографии и квартиру в Москве, чтобы поехать в незнакомую Туркмению за полгода до создания школы.
Немного о литературных приемах Ерошенко. Например, как можно в Китае в условиях жесточайшей цензуры написать о революции в России? Выход найден - использовать традиционную китайскую
аллегорию. Революция есть - и ее как бы нет, она растворена в аллегориях.
А как описать пейзаж, внешний вид описываемых объектов? Ведь Ерошенко не собирался ограничиваться слепыми читателями. Он писал для всех. А зрячим обязательно нужен цвет. Сам Ерошенко говорил, что с детства запомнил только цвет неба, лицо матери, церковь и голубей на церковной крыше. И он применяет прием "вред в пользу". В одном из рассказов, например, он сразу предупреждает, что автор слеп, а затем использует только те цвета, которые связаны литературными штампами с определенными понятиями: "все цветы там грязно-серого цвета, словно покрытые пеплом или свинцом". Или использует принцип посредника, вводя вместо цвета... запах.
Уже в годы школьной учебы проявилась та независимость мышления, которая удивляла потом весь образованный Восток. "Ночь, - писал Ерошенко, - научила меня сомневаться всегда и во всем и не верить ни учителям, ни самым большим авторитетам... Я не верю, что бог милостив, а дьявол зол и коварен. Я не верю правительству, а также обществу, которое ему доверяет... Мой девиз: все подвергай сомнению!".
Про Ерошенко ходили легенды. Например (это было еще в Лондоне), на один из домашних диспутов Кропоткина с молодежью пошел Ерошенко. Своими замечаниями он поставил Кропоткина в тупик. Впоследствии Ерошенко говорил, что Кропоткин показался ему человеком, способным бунтовать только на бумаге.
Огромную популярность на Востоке принес Ерошенко его знаменитый спор с Рабиндранатом Тагором, в котором Ерошенко, по замечанию В.Рогова "оспаривал основное положение Тагора о том, что западная цивилизация материальная, а культура Индии - чисто духовная... Спорить с восточным мудрецом - это само по себе считалось там неслыханной дерзостью, тем более, что Василию было тогда 26 лет. Но его знания культуры - и европейской, и восточной - были столь высоки, что позиция Тагора в этом споре была весьма поколеблена". Не знаю, поколеблена или нет, сомнительно но сам факт интересный.
И еще: однажды он сыграл вничью даже с Алехиным, - не зная тогда, с кем играет.
Немного про языкоизучение.
Самостоятельно изучал он бирманский, малайский, бенгали; тайский освоил за две недели, причем по английскому учебнику. Д.Алов писал: "Ерошенко был очень общительным и всесторонне развитым человеком, особенно в области лингвистики и литературы. Он свободно владел английским, французским, немецким, японским языками и эсперанто. Читал по-итальянски и по-испански. Идеально знал русский язык, несмотря на то, что никакого - ни среднего, ни высшего учебного заведения не кончал, кроме Московской школы слепых детей. Я лично наблюдал за ним в Ташкенте, как он с большим успехом помогал студентам вечернего пединститута по языкознанию, русскому языку и литературе". Эти сведения отражают количественную сторону его знаний. А вот свидетельство качества. Драматург Акита Удзяку писал ему: "Господин Ерошенко, только что я закончил чтение Вашей пьесы-сказки "Розовые облака". Это подписанный Вами черновик, написанный чьей-то рукой. Он передан мне для редактирования. Почерк очень разборчивый, исправлять пришлось лишь несколько мест, написанных на старом японском языке". Эсперанто Ерошенко изучил за месяц, причем так, что получал призы на Международных конгрессах эсперантистов. И еще одна деталь. Большую часть своих поистине энциклопедических знаний Ерошенко приобрел в возрасте до 30 лет.
Еще красивая история.
Когда он приехал на Нюрнбергский Международный конгресс эсперантистов, то обнаружил, что немцы выпустили открытку - Ерошенко идет по свету с мешком и гитарой за плечами.
**************************************************************************************
Но и это не все.
Нельзя не сказать о том, что почти все работы Ерошенко (именно те, которые были посвящены педагогическим методикам) исчезли бесследно.
Вряд ли они будут когда-либо найдены. Скорее всего, их уничтожили.
В родной Обуховке, незадолго до смерти, Ерошенко систематизировал все свои заметки и свел их в единую рукопись. "Теперь я спокоен, - говорил Ерошенко, закончив эту рукопись, - тут плоды моих раздумий. А теперь можно и умереть, отдохнуть от долгих трудов". И, наконец, трехтонный архив Ерошенко, включавший разработки по педагогике, литературные произведения, воспоминания и планы дальнейших разработок, а также коллекцию редчайших брайлевских книг и журналов, был завещан Всесоюзному обществу слепых. Все это было утеряно. Скорее всего сожжено.
Четырьмя годами раньше Василий вернулся в Туркмению, в детский дом, созданный им в середине тридцатых, чтобы забрать оставленные при увольнении свои рукописи. Он долго рылся в шкафах, прошелся тонкими, чуткими пальцами буквально по каждому листу, на это ушло несколько часов, прежде чем, сдерживая слезы, сказал своей спутнице, бывшей детдомовке: "Все, прекращаем искать. Их сожгли. Но никогда не поверю, что это сделали дети".
Безвозвратно погибли и две увесистые посылки с рукописями, отправленные из Обуховки разным адресатам.
Почему? Как?
Я не хочу строить никаких необоснованных предположений.
Теперь о том, что осталось после Ерошенко.
Первый сборник - "Песни предутренней зари" вышел в Японии летом 1921 года.
Второй - "Последний вздох" в конце того же года. Большая часть тиража этих книг погибла во время небывалого по разрушительной силе землетрясения, произошедшего 1 сентября 1923 года. Поэтому эти издания
стали ныне библиографической редкостью.
А в России были опубликованы следующие книги:
Ерошенко В. Я. Избранное: Пер. с яп., кит. и эсперанто / Сост. Р.Белоусов.- М.: Наука, 1977.
Ерошенко В. Я. Сердце орла: Сборник / Вступ. ст. Р. Белоусова.- Белгород: Кн. изд-во, 1962.
Импульс Ерошенко: [Жизнеописание. Сказки слепого поэта, познавшего мир. / Авт.-сост. В.Я. Лазарев, В.Г. Першин].- М.: ТПО ТАМП, 1991.
Литература о Ерошенко:
Всеволодов И., Никифоров А. Настоящая радуга: Рассказы о русских путешественниках в Бирме / АН СССР. Ин-т востоковедения.- М.: Наука, 1973.- 173 с.- Из содерж.: Рассказ четвертый. Настоящая радуга: [О В.Я.Ерошенко]. - С. 120-143.
Ерошенко В.Я. // Незрячие деятели науки и культуры: Биобиблиогр. слов.- М., 1971-1991.
Ерошенко Василий Яковлевич. К 110-летию со дня рождения: Биобиблиогр. указ. / Белгород. гос. спец. б-ка для слепых им. В.Я. Ерошенко; Сост. О.Т. Вовнянко, Е.В. Нерубенко.- Белгород, 1999.
Литературная энциклопедия русского зарубежья, 1918-1940.- М.: РОССПЭН, 1997.
Лу Синь. Избранные произведения: Пер. с кит.- М.: Худож. лит., 1981.- 422 с.: портр.- Из содерж.: Утиная комедия: [О В.Я. Ерошенко]. - С.131-134.
Писатели нашего края: Библиогр. справ. / Сост. Р.А. Елькина, Б.И. Осыков.- Белгород, 1965.
Писатель и путешественник В.Я. Ерошенко. (К 100-летию со дня рождения): Биобиблиогр. указ. / Всерос. о-во слепых; Респ. центр. б-ка для слепых; Сост. М.В. Бирючков.- М., 1989.
Сизова А.И. Василий Яковлевич Ерошенко: (К 100-летию со дня рождения) / Всерос. о-во слепых.- М., 1990.
Харьковский А.С. Человек, увидевший мир: (Документ. повесть о В.Я. Ерошенко).- М.: Наука, 1978.
**************************************************************************************
Использованные материалы:
Д.Л.Спивак. Как стать полиглотом. - Л.: Лениздат, 1989.
Сайт Всероссийского общества слепых.
Новосибирская областная социальная еженедельная газета "Голос". 21.07.2000
Альберт Поляковский. "Слепой пилигрим".
А вообще, друзья, материала в тот момент, когда я это писал, в было крайне мало. В нерусскоязычной части Интернета - только на эсперанто, китайском и японском. На английском - небольшая статья в "Энциклопедии анархиста" - перевод краткой биографии с русского. Я попытался это все хоть как-то систематизировать. Что
получилось - судить вам.
Всех заинтересовавшихся призываю найти книгу Поляковского. Выходных данных книги не помню, видел один раз.
ВСЁ!
О планах и программах Ерошенко мало что известно. Он тщательно готовился к поездкам, планы организации школ слепых в Сиаме (нереализованные), в Бирме и Туркмении были отработаны до мельчайших деталей. Составил он и список учебных заведений, где хотел бы слушать лекции. В основном все его планы были выполнены. Cвои многочисленные путешествия Ерошенко предпринимал отнюдь не из "любви к искусству". Нужно было познакомиться с существующими принципами обучения слепых. Европейские принципы он узнал в России и Англии (а по пути в Англию он заезжал в Берлин, Кельн и Кале). С восточными методами он знакомился в Японии и Индии (после побега из под ареста в Калькутте его смогли арестовать именно потому, что в Бомбее он в первую очередь пошел в местную школу слепых). Там же в Японии он попробовал свои силы и как педагог - учил студентов Токийской школы независимости движений. Но настоящее внедрение методов возможно там, где они нужны - поэтому Ерошенко едет в Бирму и Индию, где обучение слепых поставлено плохо, и в Сиам, где его вообще нет.
Были еще замыслы поездок в Индонезию и Аравию, но их осуществить не удалось. Ради внедрения поехал он в Туркмению и на Чукотку. И, наконец, поездки в Китай были просто вынужденными. Во всех путешествиях шла напряженная работа. Ерошенко учился и учил, собирал и записывал фольклор разных народов, вел активную политическую пропаганду. Единственный случай, когда работа была прервана - это несколько месяцев попытки прорваться из Владивостока в Советскую Россию через огромный район военных действий. Но едва ли можно было что-то сделать в товарных вагонах в толпе беженцев.
Фотографий его очень мало, но вот, например, одна: Ерошенко в Японии
Очень тщательно Ерошенко готовился к каждому этапу своей деятельности. Перед поездкой в другую страну он всегда заранее изучал ее язык, нравы, религию. Так еще в Москве он связывается с эсперантистами Бирмы, Сиама, Японии; в Сиаме, несмотря на тяжелые обстоятельства, в совершенстве освоил бирманский язык (чтобы сразу приступить к преподаванию), в Ашхабаде за осень и зиму (не имея гарантированного жилья и денег) изучил туркменский язык и литературу и даже подготовил алфавит Брайля для туркменского языка.
Педагогические принципы Ерошенко были построены на практическом познании окружающего, на непосредственном интересе самих детей. В Сиаме чиновники не позволили Ерошенко создать школу. Тогда он набрал группу взрослых слепых и повел их по незнакомой ему самому стране по дорогам и джунглям в руины древней столицы - Аютии. Ерошенко учил их брайлевской грамоте на примере овощей, которыми они питались.
Полученные навыки он применил затем в Бирме, проведя слепых детей через всю страну за два месяца. Дети учились реальному окружающему миру, на примере реальных предметов, среди настоящих опасностей. Для сравнения - в бирманских школах слепых детей не учили даже читать и писать - миссионеры считали, что бирманский язык для этого слишком сложен. Не лучше ситуация сложилась в 1946 в Москве, где Ерошенко преподавал английский язык. В школе учились "трудные" дети, бывшие беспризорники. Английский нужен им был, как собаке палка. Ерошенко нашел решение: он "задумал" с детьми путешествие. Для путешествия же нужно знание языков. Таким образом он не только учил их английскому, но и познакомил с французским, японским, а заодно - после уроков - научил плавать и нырять. Правда, такая методика вызвала серьезные столкновения с начальством как в Бирме, так и в Москве; в обоих случаях Ерошенко из школы "попросили".
А вот еще пример удивительной красоты. В поисках учеников для туркменской школы (это он тоже делал сам), Ерошенко наткнулся на слепого сироту по имени Дурды. Удивительно, как вообще выжил этот малыш. Все, что он знал в мире за свои шесть лет - это голод и непрерывные избиения за попрошайничество. Он был свято убежден, что все люди - звери, что сам он в этом мире никому не нужен. Ерошенко привез его в школу, накормил, напоил.
Педагогические нормы советуют в таких случаях несколько лет терпеливо завоевывать доверие. Но Ерошенко не мог ждать и дня. Он повел Дурды в горы. Вдвоем они зашли на одну из вершин, и Ерошенко попросил малыша громко крикнуть свое имя. "Я - Дурды!" - крикнул тот. И эхо несколько раз повторило имя. - Вот видишь, - сказал Василий Яковлевич, - даже здесь в горах тебя все знают...
Больше всего времени отнимали у Ерошенко чиновники. В Сиаме была дана четкая инструкция: ни в чем не содействовать иностранцам. Несколько месяцев Ерошенко обивал пороги канцелярий, но о школе никто не желал с ним говорить. В Индии русский консул просто отказался его принимать. Ему запретили преподавать в Калькуттской школе слепых. Дважды Ерошенко арестовывали в Индии. Выезд из Индии ему просто запретили. Запрещали преподавать и выступать в Японии. Но даже разговоры с чиновниками использовал для дела - практиковался в местных языках. Личное дело директора школы в Кушке почти сплошь состоит из выговоров за несвоевременно сданные отчеты, за "акты антисанитарии" (так одна из комиссий назвала ручного ишака, которого дети кормили).
Зинаида Шамина писала: "Неудачно складывались у него отношения с непосредственным начальством. Нетерпимый к своим недостаткам, он не прощал никому ни малейшей ошибки, терпеть не мог недомолвок, чинопочитания, компромиссов". В Сиаме ему заявили, что слепых вообще нельзя обучать. В Бирме, Туркмении и на Чукотке идеи обучения слепых входили в противоречие с традиционными религиозными взглядами. Так, в Бирме ему объяснили, что слепота ребенка - это наказание за грехи родителей; если сейчас забрать ребенка в школу, то заботиться о нем придется в следующей жизни - а какой же смысл портить себе следующую жизнь? Так что, эта идея безусловно вредная!
В Бирме, в Кушке приходилось начинать с нуля - не было даже специальной бумаги, на которой пишут слепые. С бумагой связан отъем времени и в последние месяцы жизни. В одном из писем того периода есть такие строки: "Бумага, на которой я пишу, очень толстая, и писать мне трудно. Пришлите мне более тонкую бумагу для писем. Я собираюсь написать "Корейскую сказку", но работа на толстой бумаге меня выматывает".
В некоторых вопросах Ерошенко был настоящим панком. Потребности у него были сверхнизкими. Вот что вспоминает о нем Д.Алов: "В питании и одежде Ерошенко был очень скромен и не требователен. Одевался он всегда просто и даже бедно, что не соответствовало его материальному положению и занимаемой должности". И дальше: "Недавно бывший ученик Ерошенко по туркменской школе Бродо, проживающий в Кисловодске, рассказал мне, что Василий Яковлевич в военные годы покупал продукты на свои деньги всегда в большем количестве, чем ему требовалось, и делился со своими учениками". А вот свидетельство Шаминой: "Последний период жизни Ерошенко вообще изобиловал большими и малыми неприятностями. Уезжая в Среднюю Азию в 1934 году, он пустил в свою квартиру незрячих молодоженов. Ставить условия, выговаривать какие-то права на эту жилплощадь Василий Яковлевич считал нетактичным. Вернувшись в Москву, Василий Яковлевич оказался без жилплощади, ему никак не удавалось прописаться. Знакомые рекомендовали Ерошенко идти прямо в Кремль, не обивать пороги кабинетов управдомов. Но Василий Яковлевич никогда не претендовал на особое отношение к себе, на какие-то поблажки и скидки. Лишь после года тяжелых скитаний он сдался на уговоры товарищей и обратился с просьбой в Президиум Верховного Совета. Удивительно, но прописка была оформлена на следующий день. Делегат Японии на одном из Международных конгрессов эсперантистов Мито вспоминал, что за одиннадцать лет, прошедших после высылки Ерошенко из Японии, Эро-сан (одно из японских имен Василия Яковлевича) почти не изменился: он был все таким же молодым и веселым и, казалось, носил ту же русскую косоворотку, что и в Японии, а через плечо его был перекинут плащ, подаренный некогда Сома.
В Пекине он жил во флигеле в доме Лу Синя. По вечерам в его комнате часто горела зеленая лампа. Слепому она была не нужна, но Ерошенко всегда отвечал, что лампа не для него, а для друзей. Когда денег не было, он использовал вторые профессии: на Чукотке медицину, в Китае, Сиаме, Индии - музыку. В Бангкоке, например, он играл на гитаре в русском ресторане. Сбежав из под ареста в Калькутте, он добирался до Бомбея по ночам, а днем подрабатывал песнями. Насколько он был независим от внешних условий, в том числе и от денег, показывает такой случай.
Профессор Катагами Нобуру собирался на три года в Москву и, чтобы попрактиковаться в русском разговорном языке, пригласил Ерошенко в поездку на остров Хоккайдо. Ерошенко согласился, так как Нобуру был опытным лингвистом, у него можно было многому научиться. Но на Хоккайдо они поспорили о методах преподавания языков и поссорились. Ерошенко ушел в Токио один, без йены в кармане. Два месяца он добирался, зарабатывая на хлеб пением и игрой на кото и сямисэне (этим он овладел в Токийской школе), как бродячий монах бовудзу. А вот что по этому поводу писал сам Ерошенко: "Никогда не думал я о деньгах... Есть нечто такое, что беспокоит меня больше, чем деньги. Оно-то и заставило меня покинуть Японию, а сейчас вынуждает уехать из Сиама. Боюсь, что это "нечто" не даст мне покоя и в Индии и развеет мою мечту об Аравии. Я все это хорошо понимаю, но не могу противостоять этой властной силе..."
Постоянной работы у Ерошенко не было никогда. По возможности он всегда выбирал работу, связанную с его интересами. Он был учителем в школах слепых, профессором эсперанто, писателем, журналистом, переводчиком. Если такой возможности не было - подрабатывал музыкой и медициной. При первой же возможности бросал подработки ради работы. Биографы до сих пор удивляются, как он мог бросить налаженную работу в типографии и квартиру в Москве, чтобы поехать в незнакомую Туркмению за полгода до создания школы.
Немного о литературных приемах Ерошенко. Например, как можно в Китае в условиях жесточайшей цензуры написать о революции в России? Выход найден - использовать традиционную китайскую
аллегорию. Революция есть - и ее как бы нет, она растворена в аллегориях.
А как описать пейзаж, внешний вид описываемых объектов? Ведь Ерошенко не собирался ограничиваться слепыми читателями. Он писал для всех. А зрячим обязательно нужен цвет. Сам Ерошенко говорил, что с детства запомнил только цвет неба, лицо матери, церковь и голубей на церковной крыше. И он применяет прием "вред в пользу". В одном из рассказов, например, он сразу предупреждает, что автор слеп, а затем использует только те цвета, которые связаны литературными штампами с определенными понятиями: "все цветы там грязно-серого цвета, словно покрытые пеплом или свинцом". Или использует принцип посредника, вводя вместо цвета... запах.
Уже в годы школьной учебы проявилась та независимость мышления, которая удивляла потом весь образованный Восток. "Ночь, - писал Ерошенко, - научила меня сомневаться всегда и во всем и не верить ни учителям, ни самым большим авторитетам... Я не верю, что бог милостив, а дьявол зол и коварен. Я не верю правительству, а также обществу, которое ему доверяет... Мой девиз: все подвергай сомнению!".
Про Ерошенко ходили легенды. Например (это было еще в Лондоне), на один из домашних диспутов Кропоткина с молодежью пошел Ерошенко. Своими замечаниями он поставил Кропоткина в тупик. Впоследствии Ерошенко говорил, что Кропоткин показался ему человеком, способным бунтовать только на бумаге.
Огромную популярность на Востоке принес Ерошенко его знаменитый спор с Рабиндранатом Тагором, в котором Ерошенко, по замечанию В.Рогова "оспаривал основное положение Тагора о том, что западная цивилизация материальная, а культура Индии - чисто духовная... Спорить с восточным мудрецом - это само по себе считалось там неслыханной дерзостью, тем более, что Василию было тогда 26 лет. Но его знания культуры - и европейской, и восточной - были столь высоки, что позиция Тагора в этом споре была весьма поколеблена". Не знаю, поколеблена или нет, сомнительно но сам факт интересный.
И еще: однажды он сыграл вничью даже с Алехиным, - не зная тогда, с кем играет.
Немного про языкоизучение.
Самостоятельно изучал он бирманский, малайский, бенгали; тайский освоил за две недели, причем по английскому учебнику. Д.Алов писал: "Ерошенко был очень общительным и всесторонне развитым человеком, особенно в области лингвистики и литературы. Он свободно владел английским, французским, немецким, японским языками и эсперанто. Читал по-итальянски и по-испански. Идеально знал русский язык, несмотря на то, что никакого - ни среднего, ни высшего учебного заведения не кончал, кроме Московской школы слепых детей. Я лично наблюдал за ним в Ташкенте, как он с большим успехом помогал студентам вечернего пединститута по языкознанию, русскому языку и литературе". Эти сведения отражают количественную сторону его знаний. А вот свидетельство качества. Драматург Акита Удзяку писал ему: "Господин Ерошенко, только что я закончил чтение Вашей пьесы-сказки "Розовые облака". Это подписанный Вами черновик, написанный чьей-то рукой. Он передан мне для редактирования. Почерк очень разборчивый, исправлять пришлось лишь несколько мест, написанных на старом японском языке". Эсперанто Ерошенко изучил за месяц, причем так, что получал призы на Международных конгрессах эсперантистов. И еще одна деталь. Большую часть своих поистине энциклопедических знаний Ерошенко приобрел в возрасте до 30 лет.
Еще красивая история.
Когда он приехал на Нюрнбергский Международный конгресс эсперантистов, то обнаружил, что немцы выпустили открытку - Ерошенко идет по свету с мешком и гитарой за плечами.
**************************************************************************************
Но и это не все.
Нельзя не сказать о том, что почти все работы Ерошенко (именно те, которые были посвящены педагогическим методикам) исчезли бесследно.
Вряд ли они будут когда-либо найдены. Скорее всего, их уничтожили.
В родной Обуховке, незадолго до смерти, Ерошенко систематизировал все свои заметки и свел их в единую рукопись. "Теперь я спокоен, - говорил Ерошенко, закончив эту рукопись, - тут плоды моих раздумий. А теперь можно и умереть, отдохнуть от долгих трудов". И, наконец, трехтонный архив Ерошенко, включавший разработки по педагогике, литературные произведения, воспоминания и планы дальнейших разработок, а также коллекцию редчайших брайлевских книг и журналов, был завещан Всесоюзному обществу слепых. Все это было утеряно. Скорее всего сожжено.
Четырьмя годами раньше Василий вернулся в Туркмению, в детский дом, созданный им в середине тридцатых, чтобы забрать оставленные при увольнении свои рукописи. Он долго рылся в шкафах, прошелся тонкими, чуткими пальцами буквально по каждому листу, на это ушло несколько часов, прежде чем, сдерживая слезы, сказал своей спутнице, бывшей детдомовке: "Все, прекращаем искать. Их сожгли. Но никогда не поверю, что это сделали дети".
Безвозвратно погибли и две увесистые посылки с рукописями, отправленные из Обуховки разным адресатам.
Почему? Как?
Я не хочу строить никаких необоснованных предположений.
Теперь о том, что осталось после Ерошенко.
Первый сборник - "Песни предутренней зари" вышел в Японии летом 1921 года.
Второй - "Последний вздох" в конце того же года. Большая часть тиража этих книг погибла во время небывалого по разрушительной силе землетрясения, произошедшего 1 сентября 1923 года. Поэтому эти издания
стали ныне библиографической редкостью.
А в России были опубликованы следующие книги:
Ерошенко В. Я. Избранное: Пер. с яп., кит. и эсперанто / Сост. Р.Белоусов.- М.: Наука, 1977.
Ерошенко В. Я. Сердце орла: Сборник / Вступ. ст. Р. Белоусова.- Белгород: Кн. изд-во, 1962.
Импульс Ерошенко: [Жизнеописание. Сказки слепого поэта, познавшего мир. / Авт.-сост. В.Я. Лазарев, В.Г. Першин].- М.: ТПО ТАМП, 1991.
Литература о Ерошенко:
Всеволодов И., Никифоров А. Настоящая радуга: Рассказы о русских путешественниках в Бирме / АН СССР. Ин-т востоковедения.- М.: Наука, 1973.- 173 с.- Из содерж.: Рассказ четвертый. Настоящая радуга: [О В.Я.Ерошенко]. - С. 120-143.
Ерошенко В.Я. // Незрячие деятели науки и культуры: Биобиблиогр. слов.- М., 1971-1991.
Ерошенко Василий Яковлевич. К 110-летию со дня рождения: Биобиблиогр. указ. / Белгород. гос. спец. б-ка для слепых им. В.Я. Ерошенко; Сост. О.Т. Вовнянко, Е.В. Нерубенко.- Белгород, 1999.
Литературная энциклопедия русского зарубежья, 1918-1940.- М.: РОССПЭН, 1997.
Лу Синь. Избранные произведения: Пер. с кит.- М.: Худож. лит., 1981.- 422 с.: портр.- Из содерж.: Утиная комедия: [О В.Я. Ерошенко]. - С.131-134.
Писатели нашего края: Библиогр. справ. / Сост. Р.А. Елькина, Б.И. Осыков.- Белгород, 1965.
Писатель и путешественник В.Я. Ерошенко. (К 100-летию со дня рождения): Биобиблиогр. указ. / Всерос. о-во слепых; Респ. центр. б-ка для слепых; Сост. М.В. Бирючков.- М., 1989.
Сизова А.И. Василий Яковлевич Ерошенко: (К 100-летию со дня рождения) / Всерос. о-во слепых.- М., 1990.
Харьковский А.С. Человек, увидевший мир: (Документ. повесть о В.Я. Ерошенко).- М.: Наука, 1978.
**************************************************************************************
Использованные материалы:
Д.Л.Спивак. Как стать полиглотом. - Л.: Лениздат, 1989.
Сайт Всероссийского общества слепых.
Новосибирская областная социальная еженедельная газета "Голос". 21.07.2000
Альберт Поляковский. "Слепой пилигрим".
А вообще, друзья, материала в тот момент, когда я это писал, в было крайне мало. В нерусскоязычной части Интернета - только на эсперанто, китайском и японском. На английском - небольшая статья в "Энциклопедии анархиста" - перевод краткой биографии с русского. Я попытался это все хоть как-то систематизировать. Что
получилось - судить вам.
Всех заинтересовавшихся призываю найти книгу Поляковского. Выходных данных книги не помню, видел один раз.
ВСЁ!