(no subject)
День отравлен, отрезан и проклят.
Ранит взгляд, словно сломанный ноготь.
Лишь в зрачках, как в темнеющих окнах,
Занавеской колышется похоть.
Во дворе только голые клёны
Тянут в небо дрожащие руки,
А на кухне пахнет палёным
И лениво кружатся мухи.
Ночь заставит молиться бутылке,
Совершая пустые движения.
Злые мысли жужжат в затылке.
Чувства требуют всесожжения.
Утро втиснет в прогорклую форму,
Заметая следы распада.
И ты снова встаёшь на платформу
В липком сердце бетонного ада.
Ранит взгляд, словно сломанный ноготь.
Лишь в зрачках, как в темнеющих окнах,
Занавеской колышется похоть.
Во дворе только голые клёны
Тянут в небо дрожащие руки,
А на кухне пахнет палёным
И лениво кружатся мухи.
Ночь заставит молиться бутылке,
Совершая пустые движения.
Злые мысли жужжат в затылке.
Чувства требуют всесожжения.
Утро втиснет в прогорклую форму,
Заметая следы распада.
И ты снова встаёшь на платформу
В липком сердце бетонного ада.