Антонина
Сначала я принесла постельное белье. «Вы когда выходите?» - спросила проводница. «В Иркутске» - говорю. «Так до Иркутска ещё семь часов» - сказала проводница. «Ну да» - говорю. Потом принесла стакан в подстаканнике. Потом нашла ложку в щели между окном и матрасом и тоже принесла. «Ну всё, - сказала проводница, - теперь нести нечего». «Нечего» - говорю. Переоделась в уличную одежду, залезла на свою верхнюю боковую и стала смотреть.
Если бы можно было составить рейтинг удивлений и открытий, которые происходят в твоей жизни, пока сидишь в поезде, то на третьем месте оказалась бы моя соседка по боковушке. С тех пор как вышла на пенсию, она каждое лето в одиночестве путешествует на поездах по стране и в этот раз ехала из Чебоксар в Улан-Удэ. На втором месте пусть сидят шумные и обаятельные байдарочники, которые несли за спинами корабли, не влезали ни в один проём, легко управляли всем миром и проявляли удивительную стабильность в степени опьянения. А на первом месте капли бегут по стеклу, обгоняют друг друга, раздваиваются или наоборот исчезают. Какая у этой воды на стекле активная жизнь, вы бы знали.
Когда поезд приехал, в Иркутске было три часа ночи, а в вагоне темно как в башне. Все спали, даже байдарочники. Соседка из Чебоксар неожиданно подскочила, скинула с верхней багажной полки мой баул, набитый чак-чаком и книгами, и потащила к выходу. «Да вы спите, пожалуйста! - сказала я и потянулась за сумкой. - Меня встретят и помогут». «Молчи!» - коротко ответила соседка, слегка шлепнула меня по руке и вдруг стала обнимать.
*
Иркутск состоит из новых домов, новых кварталов и новых набережных, незнакомых скульптур, чужих дверей и посторонних мне памятников. Я долго ходила по былым местам, не нашла ни одного якоря, четыре раза основательно заблудилась, поняла, что не узнаЮ улицы ни зрительно, ни по запаху, ни на ощупь, сдалась и скачала карту города. Моей сестре 17 и она ходит по улицам в костюме единорога, а по дому в шляпе. Мой брат серьезен как скала и через пару недель женится. Моя мама устроила целый перфоманс тогда на вокзале и привезла всех. Мы ехали домой на микроавтобусе, в салоне играла дурацкая музыка, водитель несся как сумасшедший, на каждой кочке бил нас головой о потолок и опрокидывал друг на друга. Мама наклонилась к самому моему уху, чтобы перекричать музыку, и сказала: «Вот теперь у меня всё хорошо».
*
На той неделе я была на Байкале и поняла, что все якоря остались в Больших Котах. Большие Коты - это такой поселок, к которому нужно идти пешком по горам и ухабам Большой байкальской тропы восемь часов. И когда приходишь (еле живой, если честно), то там всё такое, каким ты его оставил 20 лет назад. «Муравьи», как у дяди Бори, ездят между низкими домами, музей так же нерегулярен, деревянная одноэтажная библиотека закрыта и почтенная «Антонина» маринует время в железных бочках. Просыпаешься в семь без будильника, идешь на берег и сидишь там во всём тёплом часов пять или 20. Вокруг только прозрачная пустота, волны и жизнь камней. Ну и местные дети ныряют с пирса в такой Байкал, от которого у тебя сводит судорогой кончик большого пальца ноги.
Если так посмотреть, то делать там совершенно нечего, в этих Больших Котах, ударение, кстати, на первый слог, но, я вас уверяю, они полны приключений. Они бесконечные как летние каникулы в начале июня, уютные как неподъемная папина палатка на железных прутьях, тёплые, как мамины многочисленные котелки, пугающие, как когда проспорил и идешь гулять на местное кладбище, справедливые, как когда находишь мёртвых воробьев и устраиваешь им пышные похороны. И полные чудес, как когда дружишь с местной девочкой, расстаешься в августе со слезами, а в сентябре она вдруг переезжает в твой город, идет в твою школу и даже поступает в твой класс. Привет, Ева!
А это Антонина. Нам с братом не разрешали залезать на неё, потому что высоко. Но мы нашли другой корабль на пенсии и устроили штаб на палубе. Антонина так и осталась непокорённой.
Если бы можно было составить рейтинг удивлений и открытий, которые происходят в твоей жизни, пока сидишь в поезде, то на третьем месте оказалась бы моя соседка по боковушке. С тех пор как вышла на пенсию, она каждое лето в одиночестве путешествует на поездах по стране и в этот раз ехала из Чебоксар в Улан-Удэ. На втором месте пусть сидят шумные и обаятельные байдарочники, которые несли за спинами корабли, не влезали ни в один проём, легко управляли всем миром и проявляли удивительную стабильность в степени опьянения. А на первом месте капли бегут по стеклу, обгоняют друг друга, раздваиваются или наоборот исчезают. Какая у этой воды на стекле активная жизнь, вы бы знали.
Когда поезд приехал, в Иркутске было три часа ночи, а в вагоне темно как в башне. Все спали, даже байдарочники. Соседка из Чебоксар неожиданно подскочила, скинула с верхней багажной полки мой баул, набитый чак-чаком и книгами, и потащила к выходу. «Да вы спите, пожалуйста! - сказала я и потянулась за сумкой. - Меня встретят и помогут». «Молчи!» - коротко ответила соседка, слегка шлепнула меня по руке и вдруг стала обнимать.
*
Иркутск состоит из новых домов, новых кварталов и новых набережных, незнакомых скульптур, чужих дверей и посторонних мне памятников. Я долго ходила по былым местам, не нашла ни одного якоря, четыре раза основательно заблудилась, поняла, что не узнаЮ улицы ни зрительно, ни по запаху, ни на ощупь, сдалась и скачала карту города. Моей сестре 17 и она ходит по улицам в костюме единорога, а по дому в шляпе. Мой брат серьезен как скала и через пару недель женится. Моя мама устроила целый перфоманс тогда на вокзале и привезла всех. Мы ехали домой на микроавтобусе, в салоне играла дурацкая музыка, водитель несся как сумасшедший, на каждой кочке бил нас головой о потолок и опрокидывал друг на друга. Мама наклонилась к самому моему уху, чтобы перекричать музыку, и сказала: «Вот теперь у меня всё хорошо».
*
На той неделе я была на Байкале и поняла, что все якоря остались в Больших Котах. Большие Коты - это такой поселок, к которому нужно идти пешком по горам и ухабам Большой байкальской тропы восемь часов. И когда приходишь (еле живой, если честно), то там всё такое, каким ты его оставил 20 лет назад. «Муравьи», как у дяди Бори, ездят между низкими домами, музей так же нерегулярен, деревянная одноэтажная библиотека закрыта и почтенная «Антонина» маринует время в железных бочках. Просыпаешься в семь без будильника, идешь на берег и сидишь там во всём тёплом часов пять или 20. Вокруг только прозрачная пустота, волны и жизнь камней. Ну и местные дети ныряют с пирса в такой Байкал, от которого у тебя сводит судорогой кончик большого пальца ноги.
Если так посмотреть, то делать там совершенно нечего, в этих Больших Котах, ударение, кстати, на первый слог, но, я вас уверяю, они полны приключений. Они бесконечные как летние каникулы в начале июня, уютные как неподъемная папина палатка на железных прутьях, тёплые, как мамины многочисленные котелки, пугающие, как когда проспорил и идешь гулять на местное кладбище, справедливые, как когда находишь мёртвых воробьев и устраиваешь им пышные похороны. И полные чудес, как когда дружишь с местной девочкой, расстаешься в августе со слезами, а в сентябре она вдруг переезжает в твой город, идет в твою школу и даже поступает в твой класс. Привет, Ева!
А это Антонина. Нам с братом не разрешали залезать на неё, потому что высоко. Но мы нашли другой корабль на пенсии и устроили штаб на палубе. Антонина так и осталась непокорённой.