Марек Соболь "Мойры"
Я говорила тебе, что в далеком краковском Казимеже, где с Синагогой соседствует готический костел и всюду понатыканы маленькие кофейни и мастерские художников, я видела женщину? Она шла босиком. Несла с собой свои трагедии и радости. Не умела плакать. Вернее разучилась: выплакала все раньше. Думаешь, не видела? Да. Не видела. Я читала об этом в книжке. Но какая разница? И женщина была ни одна - три. Три мойры.
Хочешь расскажу тебе об этой книжке?
Почему-то она мне понравилась. Я не знаю почему. Вроде в ней нет ничего особенного. Очень простая, тоненькая книжка. Но в ней какая-то гармоничная простота. И вся пронизана атмосферой почти пушкинской «светлой печали».
Помнишь, не так давно про одного мужчину-поляка уже говорили, что он понял женщину. Похоже, есть какая-то тенденция у современных польских мужчин описывать женскую природу. Вот еще одна попытка. Эта гораздо удачнее. Я даже чуть не поверила, что под мужским псевдонимам роман опубликовала одна из героинь.
Действительно, каждая часть книги - это монолог одной из женщин. Монолог с внутренним диалогизмом, почти бахтинским. Ну и что, что эффект создается очень просто: у каждого монолога есть конкретный адресат. Один. Обращаться к одному всегда проще, чем ко всем. Я подумала, что эти монологи хорошо было бы поставить в театре. В маленьком зале. Что бы каждая из героинь произносила свои слова, глядя в зал, и каждый зритель думал - это ему.
Но эта книга не о женщинах - говорит аннотация. Не о страдании и смерти. И хотя она умудрилась задеть столько модных сейчас, тревожащих современное общество и литературу тем: холокост, гомосексуализм, проституцию, книга не о них. Книга об одном - о тексте как литературе, и тексте как жизни в целом.
Я уже говорила, что героини - мойры. Греческие богини судьбы, плетущие нить жизни. Мы не знаем их настоящих имен, только эти греческо-мифологические. Последовательность, в которой появляются мойры, отличается от привычной. Начинается все с играючи переплетающей нити судеб Лахесис, далее вроде бы обрезающая все нити повествования Атропос: сильно, ярко, эффектно. И вновь прядущая тоненькую ниточку Клото, будто символ бесконечного течения жизни. Единственная, кто не прерывает разговор, не ставит точки, словно ждет продолжения.
Мойры прядут отдельные нити, соединяя их, перепутывая, и образуя ткань. Ткань жизни и ткань повествования. Текст - ткань по-гречески. Ты заметил, что и о жизни и о литературе мы говорим, используя метафору ткачества? Быть может, потому что это самые сложные и кропотливые акты созидания. Здесь сплетаются нити судьбы и нити сюжета. Сплетаются жизнь и литература. Так что уже не понять, где заканчивается одно и начинается другое. Где вымысел и где реальность. Но это и не важно, потому что по сути это одно и то же - сотканный из множества нитей текст.
Что же ты молчишь?
Хочешь, дам почитать?
Хочешь расскажу тебе об этой книжке?
Почему-то она мне понравилась. Я не знаю почему. Вроде в ней нет ничего особенного. Очень простая, тоненькая книжка. Но в ней какая-то гармоничная простота. И вся пронизана атмосферой почти пушкинской «светлой печали».
Помнишь, не так давно про одного мужчину-поляка уже говорили, что он понял женщину. Похоже, есть какая-то тенденция у современных польских мужчин описывать женскую природу. Вот еще одна попытка. Эта гораздо удачнее. Я даже чуть не поверила, что под мужским псевдонимам роман опубликовала одна из героинь.
Действительно, каждая часть книги - это монолог одной из женщин. Монолог с внутренним диалогизмом, почти бахтинским. Ну и что, что эффект создается очень просто: у каждого монолога есть конкретный адресат. Один. Обращаться к одному всегда проще, чем ко всем. Я подумала, что эти монологи хорошо было бы поставить в театре. В маленьком зале. Что бы каждая из героинь произносила свои слова, глядя в зал, и каждый зритель думал - это ему.
Но эта книга не о женщинах - говорит аннотация. Не о страдании и смерти. И хотя она умудрилась задеть столько модных сейчас, тревожащих современное общество и литературу тем: холокост, гомосексуализм, проституцию, книга не о них. Книга об одном - о тексте как литературе, и тексте как жизни в целом.
Я уже говорила, что героини - мойры. Греческие богини судьбы, плетущие нить жизни. Мы не знаем их настоящих имен, только эти греческо-мифологические. Последовательность, в которой появляются мойры, отличается от привычной. Начинается все с играючи переплетающей нити судеб Лахесис, далее вроде бы обрезающая все нити повествования Атропос: сильно, ярко, эффектно. И вновь прядущая тоненькую ниточку Клото, будто символ бесконечного течения жизни. Единственная, кто не прерывает разговор, не ставит точки, словно ждет продолжения.
Мойры прядут отдельные нити, соединяя их, перепутывая, и образуя ткань. Ткань жизни и ткань повествования. Текст - ткань по-гречески. Ты заметил, что и о жизни и о литературе мы говорим, используя метафору ткачества? Быть может, потому что это самые сложные и кропотливые акты созидания. Здесь сплетаются нити судьбы и нити сюжета. Сплетаются жизнь и литература. Так что уже не понять, где заканчивается одно и начинается другое. Где вымысел и где реальность. Но это и не важно, потому что по сути это одно и то же - сотканный из множества нитей текст.
Что же ты молчишь?
Хочешь, дам почитать?