В гостях у Манилова. Прожект о голове
Покоя мне не дают, душенька, мои прожекты. Так и носятся, так и носятся, как мухи, поймаешь любую, посмотришь на нее как она крылышками бзззз, как ножками шевелит, как глазами пучеглазыми смотрит и думаешь - ба-а-а, опять тебе в голову такое пришло, от чего заколосится нива нашей демократии и просвященности да так, что из-за границы к нам ездить начнут ума-разума набираться.
Вот недавно были у нас выборы уездного головы. Как и положено согласно новым заграничным веяниям, кроме самого глубокоуважаемого господина уездного головы на пост сей высокий и государственный претендовали и господин почтмейстер, и господин Собакевич, и даже милейший наш сосед господин Ноздрев со своей псарней изъявил желание послужить во благо и пользу нашему уезду. Сама понимаешь, душенька, люди все высокодостойные, благородные, при иных раскладах вполне готовые не то что уезд, да хоть и министерство в самом Санкт-Петербурге возглавить, только волю дай. Но поскольку в выборах сам господин голова обозначился, то каково нам за кого-то иного голосовать?! В общем, все так между собой и порешили, что мол единогласно за господина уездного голову, ибо кто на переправе будет телегу перепрягать? Так бы и проголосовали, да тут депеша подоспела с высочайшим указанием: голосовать, мол, всем так, как Бог и сердце велят, дабы вес каждой кандидатуры известен был.
Все, душенька, конечно же в великом смятении и смущении оказались. Как же так?! Никто не имел ничего против ни господина почтмейстера, ни против Михаила Семеновича нашего дорогого, да и Ноздрев вполне себе фигура, хоть и приврать любит, да на руку нечист. Ну, да делать нечего, сердцу, как говорится никто не указ, окромя вышестоящих инстанций. И что же, душенька, вышло? Вышло так, что за господина уездного голову больше всех голосов подали - почти половину из пришедших проголосовать, еще четверть господин почтмейстер получил, ну а остальное Собакевич и Ноздрев промеж собой поделили. Да вот беда - половина наших уездных голосовать не пришла, сославшись больными да на всякие дела неотложные. Видимо, почуяли в деле этом новом какую-то опасность для себя, решили лучше в деревнях пересидеть.
А ведь и верно, душенька, - господин уездный голова избран, а как ему в глаза смотреть тем, кто совесть свою Собакевичу отдал или, того злее, - Ноздреву?! А господину почтмейстеру разве удобно будет, что он у почтейнейшего своего друга столько голосов увел, хоть и не по своему желанию, а по высочайшему повелению?! Нет, душенька, не хорошо это, не по-божески.
И вот подумалось мне, что было бы справедливым, если бы головами нашими уездными становились все, кто на пост сей претендовал! Представляешь? Сегодня уездный голова - сам уездный голова, завтра - господин почтмейстер, еще время спустя - Собакевич да Ноздрев. И чтобы это время не поровну делилось, а в соответствии с полученными голосами. Скажем, полгода на своем посту сидит господин уездный голова, четверть года его господин почтмейстер сменяет, ну, а остаток года делят промеж собой господа наши милые Собакевич, да Ноздрев. Каково, душенька?! И никто при этом ни в обиде! И указ высочайший не нарушен!
Спрашиваешь, а как с теми быть, кто не голосовал? А их, душенька, я предлагаю вообще всякой уездной власти лишить и на пушечный выстрел к городу нашему не подпускать. Коли не хотели никакой власти государственной иметь, так пусть страдают своим собственным умом. Все горе, душенька, от ума нашего.