«Мастер и Маргарита»: рукописи не горят
Мастер: Это очень грустно
Воланд: Нет, это не грустно. Не грустно.
Я посмотрела фильм три раза (хочу ещё) и сейчас попытаюсь связно изложить свои впечатления. Предчувствую, что связано не получится, и всё же.
Осторожно, спойлеры!
Для меня это - мощнейшее произведение о сути и природе творчества. Причём, одной стороны, оно о сути внутренней, то есть о том, как происходит процесс творения, как рождаются идеи, как преломляется реальный мир в воображении писателя, и даже в какой момент это происходит. И показано это именно кинематографическими средствами - сценарно и постановочно - просто фантастически хорошо. А с другой стороны, этот фильм - о роли, месте, значении творчества в мире внешнем. О бессмысленных и бесполезных попытках этого самого внешнего мира творчество ограничить и запретить, о влиянии написанного на культуру, его прорастании в неё, и о том, что в конечном итоге главное, а что наносное, что вечное, а что сиюминутное - если, конечно, смотреть через эту призму.
О внутренней сути творчества, или ответ на вопрос «как»
Это настолько офигенно снято, что я буквально ору от восторга. Моменты отслеживания перехода от одного пласта реальности к другому - главное удовольствие при пересмотрах. В фильме есть два Мастера. Нет, даже три. Мастер-из-прошлого, тот самый, чью пьесу «Пилат» сняли с постановки, а его со всем пролетарским пафосом осудили и выперли из Союза Писателей. Тот, кто знает, что, если настоящий писатель замолчит - погибнет. И который начинает сочинять роман, поощряемый своей совершенно неземной, эфирной («А вы ангел?») Музой.
Конечно, Мастер выдумывает вот такую Маргариту - необычайно прекрасную, невероятно отличающуюся в лучшую сторону от окружающей реальности, а главное - намертво сплетённую с тканью его романа. Фразу «Вся её жизнь в этом романе» нужно понимать абсолютно буквально - вне этого романа, вне акта Творения, для которого она нужна, Маргариты не существует. Посмотрите, что ее интересует. «Вы писатель?» «А что вы пишете?» «Расскажите». «Вы пишите обязательно». «Не нужно современной публике? Тем интереснее». «А вы пишете? Вы обязательно пишите». «Написали? Дайте почитать». «Пишите ещё. Я утром приду за новой главой». Стоит один раз увидеть фильм под таким углом, и развидеть очевидное невозможно - Маргарита плод воображения и действительно Муза, питающая, поощряющая, одобряющая, подталкивающая, проникающая в сам роман и умирающая в момент соединения книжных персонажей.
Но выдумывает Мастер-из-прошлого не только Маргариту, но и своего собственного профессора Воланда. Последних в фильме, разумеется, тоже два, как и две Маргариты, выдуманная Муза и рождённый воображением автора персонаж книги. С выдуманным Воландом Мастер разговаривает у дверей ресторана, откуда его выгоняют в начале фильма. В этот момент и рождается идея книги о дьяволе, который появляется в Москве, но в него никто не верит. С ним же Мастер идёт на премьеру мюзикла «Вперёд в будущее», где у него случается очередной приступ вдохновения и он придумывает сцену выступления Воланда в театре. С ним же он посещает вечеринку у Лиходеева: «бал мёртвых, которые ещё не знают, что они умерли». Потом на следствии ему скажут: никакого профессора Воланда не существует, на вечеринке у Лиходеева вы были один. Ну ещё бы, конечно, один. Именно там он придумал Бал Сатаны и завершение романа, только записать его не успел - за ним пришли, и он - по подсказке воображаемого Воланда - сунул рукопись в огонь.
Второй Воланд, само собой, Воланд-из-романа, который говорит по-русски и несколько иначе выглядит. Точно так же в фильме два Бездомных, два Лиходеева и даже два кота. И это, опять же, о том, как реальные образы, реальные люди, реальные коллизии и отношения вдохновляют писателя и превращаются в фигуры, рождённые его воображением. Одна из моих самых любимых сцен в фильме - с бароном Майгелем в камере. «Вас принесут в жертву. На Балу у Сатаны. И вашу кровь будет пить из черепа Берлиоза сама Королева Бала». После этого Мастера отправляют на принудительное лечение, но он не болен, нет. Добро пожаловать в психушку (зачеркнуто) голову писателя, где реальность переплетается с выдумкой, и порой настолько плотно, что одно от другого уже невозможно отличить.
Второй Мастер, который у нас есть - это Мастер-в-настоящем, тот, что оказался в психушке и принимает решение написать уничтоженный роман ещё раз (о том, почему он такое решение принимает, будет ниже). И, наконец, третий - Мастер-из-романа, в шапочке. Его мы тоже видим в основном в психушке, за редкими исключениями (история любви с Маргаритой, яичница, чтение романа в беседке и у камина - все это тоже сцены из книги). По шапочке его и можно отличить. Если вы обратите внимание, Мастер-в-настоящем в психушке наблюдает за Мастером-из-романа со стороны, и понятно, почему: пока тот рассказывает свою историю Бездомному-из-романа, автор видит эту историю глазами сочинившего её творца.
О внешнем значении, или ответ на вопрос, «зачем»
В этом смысле фильм получился не менее глубокий, чем в смысле исследования творческого процесса. Изначально идея книги рождается как протест против запрета выражать себя (в первую очередь, но частично и как способ пережить унижение, потерю официального «писательского статуса», страх будущего, страх безденежья). Именно поэтому запрещённая пьеса естественным образом проникает в роман про дьявола в Москве. «Я подумал, что это связано» - ну естественно, связано, а как же иначе.
Идея рождается, но автору нужна подпитка и поддержка, чтобы продолжать. Так появляются его «внутренние Музы», которые предлагают ему повороты сюжета и ждут продолжения. А потом... А потом случается что-то, что выходит за рамки постижимого, когда практически дописанная книга обретает собственную жизнь. И в этом смысле ключевая, самая крутая и самая сильная сцена - явление Воланда Мастеру-из-прошлого в тюрьме. «Ваш роман прочитали». Тот самый, сожжённый в камине. «И сказали только одно: он, к сожалению, не окончен». Кто читает романы, сгоревшие в камине? Что на самом деле значит фраза «Рукописи не горят», если они горят, и ещё как? Мастер-в-прошлом пытается отказаться от написания романа, но что говорит ему его воображаемый Воланд? «Там, в романе, Мастер и Маргарита могут быть вместе». Мастер - это Творец. Его воображение может создать альтернативную реальность, в которой Мастер обретает покой со своей возлюбленной, а Понтий Пилат уходит по лунной дорожке с заключённым Га-Ноцри, свободен - хотя бы во сне.
Рукописи не горят, пока писатель жив. Именно так я трактую эту мысль. Именно поэтому обретший новую мотивацию Мастер начинает писать и воссоздаёт свой роман слово в слово. Да, это возможно. Более того, именно так всегда и происходит. Те слова, что приходят Неизвестно Откуда - всегда единственные и самые правильные, и вот их точно сжечь невозможно.
Об этом же самом - символичный финал фильма, когда Воланд со свитой и Мастер с Маргаритой стоят на парапете и смотрят на горящую Москву. Это горит не настоящая Москва, а всё то, что стояло на пути у рождения романа, всё неважное, сиюминутное, что история превратит в тлен - Берлиозы, исправившие ошибку быстро, но слишком поздно, Степаны Лиходеева, заливающие водкой с портвейном больную совесть, Осипы Латунские и прочие члены худсоветов, провокаторы, доносчики, крепкие мальчики на «воронках», следователи и докторы Стравинские. И практически следующий, последний кадр фильма - горящая рукопись в руках у Воланда. Всё вышеперечисленное - сгорит и станет прахом. А книга - останется, даже после того, как её автор шагнет за парапет. И ничего важнее этого Акта Творения для Творца нет и быть не может.
Сюда же - к теме «зачем» - относится та часть, которая касается непосредственно сценария фильма. Это уже мета-уровень, на котором новое повествование, история, рассказанная авторами фильма, вступает в отношения с нашей реальностью. Роман «Мастер и Маргарита» представлен в фильме своей сутью, квинтэссенцией, выжимкой, тем отпечатком, который он оставил в истории и культуре - и России, и мира. «Человек смертен внезапно», «Аннушка разлила масло», «нехорошая квартира», «никого не трогаю, починяю примус», «никогда ничего не просите, особенно у тех, кто сильнее вас», «я стихов больше писать не буду», «квартирный вопрос их испортил» - здесь есть все важнейшие кодовые слова, важнейшие «точки входа», которыми написанное произведение проникает в ткань реальности. И после этого его уже невозможно запретить. Поздно. И возможно, это одна из причин, по которым мы сейчас смотрим этот фильм. Автор-Локшин проходит к нам, к каждому зрителю, несмотря на очевидные и вопиющие параллели, стоившие жизни герою фильма (выдуманному, не настоящему автору книги), на силе романа. На всё сокрушающей силе тех великих образов и слов, подкрепленных поколениями читавших, повторявших, веривших в них читателей.
Всё вышесказанное было о смысле, о содержании, и оно тут для меня главное, но хотя бы немного хочется сказать и о форме, о кинематографической составляющей фильма.
Бесспорно лучшее, что есть в этом фильме после сценария и постановки - музыка. Саундтрек прекрасен от первого до последнего кадра, от нежной темы любви Маргариты и Мастера до лихого джазового ритма на представлении у Воланда, от песен 30-х годов до монументальной композиции, звучащей в титрах, из-за которой эти самые титры хочется каждый раз досматривать до конца.
Что касается актёров, на мой взгляд, идея взять на роли Воланда и Пилата зарубежных исполнителей оправдала себя на 100℅. Они должны быть абсолютно нездешними, чуждыми и до некоторой степени наблюдателем/отражением нашей реальности, и они таковыми получаются.
Думаю, что восприятие всех остальных напрямую зависит от зрительских ожиданий и отношения к роману. Кто уже составил какие-то свои представления о героях, куда актёры не попали, вероятно, разочаруется. Мне лично в романе не нравился никто, а в фильме - очень нравятся Воланд (идеальное для меня попадание), Мастер (честно, мне очень понравился и образ, и как сыграно, в этом персонаже есть именно тот сорт обаяния, который подкупает меня; плюс мне неизбежно близки его авторские дилеммы и коллизии, хоть, к счастью, и не всё), Маргарита (и внешне, и как сыграла) и Пилат. То есть всё четыре главных героя, на которых лежит основная смысловая нагрузка, в мои личные представления попали.
Также я в восторге от Степана Лиходеева (сцена утреннего пробуждения и визита Воланда - шедевральна, его похмелье буквально осязаемо, аж мутить начинает, браво), доктора Стравинского (Ярмольник всё же очень большой мастер, да простится мне употребление этого слова всуе в этом тексте) и от Геллы-Галы - с внешностью девушки очень точно угадали, как по мне.
Остальные лично мне не очень - Бездомный, Азазелло, Фагот-Коровьев и Иешуа скорее не нравятся, Берлиоз, Алоизий и барон Майгель - скорее ничего, сойдёт. Медсестра тоже скорее понравилась. Тем не менее, такое слабое попадание в моё видение и не близкая мне трактовка ролей многих персонажей второго плана мне совершенно не мешает получать удовольствие от смыслов фильма и от того, как он сделан. Всё это, в целом, тоже попадает в категорию неважного - кто там в какой роли кривляется на сцене и как именно. Содержание важнее.
И последнее из субъективных моментов. Как я уже упоминала в прошлый раз, я не люблю роман, так уж вышло. Я его читала в юности и, вполне возможно, просто не поняла. Те же самые смыслы о природе писательства, которые там тоже наверняка заложены, до меня тогда проще доходили через другие вещи, например, через «Хромую судьбу» Стругацких с вложенной в него любимой повестью «Гадкие лебеди», которая, по сути, о том же самом - о конфликте Творца с реальностью. В результате в фильме мне меньше всего нравятся те самые моменты, которые можно назвать экранизацией книги, не все, но многие. В частности, мне совершенно не заходит ни погоня Бездомного, ни выступление Воланда, особенно в части про бутик (это, кстати, точно из книги? я не помню), ни Бал Сатаны как таковой, хотя свои моменты там есть. Но опять же, эти некоторые «провалы» мне полностью компенсирует все остальное, особенно чудесные сцены между Мастером и Маргаритой, которые для меня не только и не столько про любовную связь, сколько про отношения Писателя с Музой. Тоже хочу такую, мне-автору художки безумно не хватает вот такого направленного внимания и такой поддержки: «А вы пишете?» «А дайте почитать». «Я приду завтра за новой главой». Может, поэтому я и не пишу. Так что вся эта часть для меня сделана блестяще, просто блестяще. Ну и сцена с Воландом на Патриарших мне тоже очень нравится, но я и в книге её всегда любила больше других.
Ещё из символов, о которых хочется сказать. Офигенно сделано, что в условном настоящем персонажи постоянно идут по улицам вдоль бесконечных ремонтов и строек, пробираются по узким досточкам мимо грязи и разобранной на части мостовой. Мне кажется, это как раз символизирует временную, зыбкую и как будто до конца не оформленную реальность, в которой происходит Акт Творения. Она и должна быть такой, чтобы её хотелось развить и дополнить. Именно поэтому по контрасту так монументальна, мощна и закончена «книжная Москва».
И ещё об одном моменте напишу, очень для меня значимом, одном маленьком смысле, который, кроме прочих, я вижу в этой истории. В фильме есть момент, когда Мастер-в-настоящем читает свой роман Алоизию, помните? В ответ на вопрос, что за книги рождаются с такой Музой. А нам уже и до этого несколько раз показывали, что Алоизий завидует Мастеру, и его внутренней свободе, и его «писательскому раю». Завидует, но всё же никаких шагов не предпринимает. Да и человек Алоизий, в сущности, неплохой, обычный (плохих людей нет - ещё одна навсегда вплавленная в реальность фраза из романа). Он откровенно пугается услышанного, отлично видит параллели с настоящим и предупреждает Мастера никому больше свой роман не читать. А потом начинает рассказывать ему про свой сценарий о рабочем и колхознице, и Мастер его прерывает насмешливой фразой: «Всех раскулачивают, а потом все поют и танцуют, да?»
Мастер в этот момент его _обижает_, обижает из гордыни, из высокомерия, потому что на самом деле Алоизий прав - Мастер ничем не «лучше», он просто может, по каким-то своими причинам и обстоятельствам, позволить себе быть принципиальным. Например, он не платит алименты, вполне себе причина, да. Или просто не может иначе, как и положено настоящему Барду, который не в состоянии творить по указке свыше и что сказали, иначе он как Бард закончится или умрёт. Но это всё равно не делает его лучше и права смеяться над другом (единственным, на минуточку, кто ещё от него не отвернулся) не даёт. И для меня эта сцена - о том, что не надо обижать людей даже вот так, походя и как будто «несерьезно», что гордыня и самомнение никогда не приводят к хорошему, скорее, наоборот. И кто его знает, не была ли эта насмешка последним камешком, столкнувшим с горы ту лавину, упавшим на весы, где уже лежали зависть Алоизия, его страх и его собственное желание возвыситься? А вдруг да?..
Вполне возможно, это далеко не все смыслы, которые в этом фильме заложены, какие-то я даже на третий раз не смогла считать, о каких-то не упомянула в этом тексте, например, о медсестре (как по мне, символ того единственного читателя, которого роману достаточно, чтобы обрести собственную жизнь). А какие-то, возможно, ещё откроются мне на следующих просмотрах. Но в любом случае мне абсолютно очевидно, что это фильм-явление, как с творческой стороны, так и со стороны общественной, социокультурной. И, повторю ту мысль, с которой я этот текст начала - это не просто дань роману, а глубочайшее и многогранное исследование природы литературного творчества на примере одного из самых значимых романов XX века. Исследование, равного которому по мощи и совершенству исполнения я вот так сходу вспомнить не могу.
Воланд: Нет, это не грустно. Не грустно.
Я посмотрела фильм три раза (хочу ещё) и сейчас попытаюсь связно изложить свои впечатления. Предчувствую, что связано не получится, и всё же.
Осторожно, спойлеры!
Для меня это - мощнейшее произведение о сути и природе творчества. Причём, одной стороны, оно о сути внутренней, то есть о том, как происходит процесс творения, как рождаются идеи, как преломляется реальный мир в воображении писателя, и даже в какой момент это происходит. И показано это именно кинематографическими средствами - сценарно и постановочно - просто фантастически хорошо. А с другой стороны, этот фильм - о роли, месте, значении творчества в мире внешнем. О бессмысленных и бесполезных попытках этого самого внешнего мира творчество ограничить и запретить, о влиянии написанного на культуру, его прорастании в неё, и о том, что в конечном итоге главное, а что наносное, что вечное, а что сиюминутное - если, конечно, смотреть через эту призму.
О внутренней сути творчества, или ответ на вопрос «как»
Это настолько офигенно снято, что я буквально ору от восторга. Моменты отслеживания перехода от одного пласта реальности к другому - главное удовольствие при пересмотрах. В фильме есть два Мастера. Нет, даже три. Мастер-из-прошлого, тот самый, чью пьесу «Пилат» сняли с постановки, а его со всем пролетарским пафосом осудили и выперли из Союза Писателей. Тот, кто знает, что, если настоящий писатель замолчит - погибнет. И который начинает сочинять роман, поощряемый своей совершенно неземной, эфирной («А вы ангел?») Музой.
Конечно, Мастер выдумывает вот такую Маргариту - необычайно прекрасную, невероятно отличающуюся в лучшую сторону от окружающей реальности, а главное - намертво сплетённую с тканью его романа. Фразу «Вся её жизнь в этом романе» нужно понимать абсолютно буквально - вне этого романа, вне акта Творения, для которого она нужна, Маргариты не существует. Посмотрите, что ее интересует. «Вы писатель?» «А что вы пишете?» «Расскажите». «Вы пишите обязательно». «Не нужно современной публике? Тем интереснее». «А вы пишете? Вы обязательно пишите». «Написали? Дайте почитать». «Пишите ещё. Я утром приду за новой главой». Стоит один раз увидеть фильм под таким углом, и развидеть очевидное невозможно - Маргарита плод воображения и действительно Муза, питающая, поощряющая, одобряющая, подталкивающая, проникающая в сам роман и умирающая в момент соединения книжных персонажей.
Но выдумывает Мастер-из-прошлого не только Маргариту, но и своего собственного профессора Воланда. Последних в фильме, разумеется, тоже два, как и две Маргариты, выдуманная Муза и рождённый воображением автора персонаж книги. С выдуманным Воландом Мастер разговаривает у дверей ресторана, откуда его выгоняют в начале фильма. В этот момент и рождается идея книги о дьяволе, который появляется в Москве, но в него никто не верит. С ним же Мастер идёт на премьеру мюзикла «Вперёд в будущее», где у него случается очередной приступ вдохновения и он придумывает сцену выступления Воланда в театре. С ним же он посещает вечеринку у Лиходеева: «бал мёртвых, которые ещё не знают, что они умерли». Потом на следствии ему скажут: никакого профессора Воланда не существует, на вечеринке у Лиходеева вы были один. Ну ещё бы, конечно, один. Именно там он придумал Бал Сатаны и завершение романа, только записать его не успел - за ним пришли, и он - по подсказке воображаемого Воланда - сунул рукопись в огонь.
Второй Воланд, само собой, Воланд-из-романа, который говорит по-русски и несколько иначе выглядит. Точно так же в фильме два Бездомных, два Лиходеева и даже два кота. И это, опять же, о том, как реальные образы, реальные люди, реальные коллизии и отношения вдохновляют писателя и превращаются в фигуры, рождённые его воображением. Одна из моих самых любимых сцен в фильме - с бароном Майгелем в камере. «Вас принесут в жертву. На Балу у Сатаны. И вашу кровь будет пить из черепа Берлиоза сама Королева Бала». После этого Мастера отправляют на принудительное лечение, но он не болен, нет. Добро пожаловать в психушку (зачеркнуто) голову писателя, где реальность переплетается с выдумкой, и порой настолько плотно, что одно от другого уже невозможно отличить.
Второй Мастер, который у нас есть - это Мастер-в-настоящем, тот, что оказался в психушке и принимает решение написать уничтоженный роман ещё раз (о том, почему он такое решение принимает, будет ниже). И, наконец, третий - Мастер-из-романа, в шапочке. Его мы тоже видим в основном в психушке, за редкими исключениями (история любви с Маргаритой, яичница, чтение романа в беседке и у камина - все это тоже сцены из книги). По шапочке его и можно отличить. Если вы обратите внимание, Мастер-в-настоящем в психушке наблюдает за Мастером-из-романа со стороны, и понятно, почему: пока тот рассказывает свою историю Бездомному-из-романа, автор видит эту историю глазами сочинившего её творца.
О внешнем значении, или ответ на вопрос, «зачем»
В этом смысле фильм получился не менее глубокий, чем в смысле исследования творческого процесса. Изначально идея книги рождается как протест против запрета выражать себя (в первую очередь, но частично и как способ пережить унижение, потерю официального «писательского статуса», страх будущего, страх безденежья). Именно поэтому запрещённая пьеса естественным образом проникает в роман про дьявола в Москве. «Я подумал, что это связано» - ну естественно, связано, а как же иначе.
Идея рождается, но автору нужна подпитка и поддержка, чтобы продолжать. Так появляются его «внутренние Музы», которые предлагают ему повороты сюжета и ждут продолжения. А потом... А потом случается что-то, что выходит за рамки постижимого, когда практически дописанная книга обретает собственную жизнь. И в этом смысле ключевая, самая крутая и самая сильная сцена - явление Воланда Мастеру-из-прошлого в тюрьме. «Ваш роман прочитали». Тот самый, сожжённый в камине. «И сказали только одно: он, к сожалению, не окончен». Кто читает романы, сгоревшие в камине? Что на самом деле значит фраза «Рукописи не горят», если они горят, и ещё как? Мастер-в-прошлом пытается отказаться от написания романа, но что говорит ему его воображаемый Воланд? «Там, в романе, Мастер и Маргарита могут быть вместе». Мастер - это Творец. Его воображение может создать альтернативную реальность, в которой Мастер обретает покой со своей возлюбленной, а Понтий Пилат уходит по лунной дорожке с заключённым Га-Ноцри, свободен - хотя бы во сне.
Рукописи не горят, пока писатель жив. Именно так я трактую эту мысль. Именно поэтому обретший новую мотивацию Мастер начинает писать и воссоздаёт свой роман слово в слово. Да, это возможно. Более того, именно так всегда и происходит. Те слова, что приходят Неизвестно Откуда - всегда единственные и самые правильные, и вот их точно сжечь невозможно.
Об этом же самом - символичный финал фильма, когда Воланд со свитой и Мастер с Маргаритой стоят на парапете и смотрят на горящую Москву. Это горит не настоящая Москва, а всё то, что стояло на пути у рождения романа, всё неважное, сиюминутное, что история превратит в тлен - Берлиозы, исправившие ошибку быстро, но слишком поздно, Степаны Лиходеева, заливающие водкой с портвейном больную совесть, Осипы Латунские и прочие члены худсоветов, провокаторы, доносчики, крепкие мальчики на «воронках», следователи и докторы Стравинские. И практически следующий, последний кадр фильма - горящая рукопись в руках у Воланда. Всё вышеперечисленное - сгорит и станет прахом. А книга - останется, даже после того, как её автор шагнет за парапет. И ничего важнее этого Акта Творения для Творца нет и быть не может.
Сюда же - к теме «зачем» - относится та часть, которая касается непосредственно сценария фильма. Это уже мета-уровень, на котором новое повествование, история, рассказанная авторами фильма, вступает в отношения с нашей реальностью. Роман «Мастер и Маргарита» представлен в фильме своей сутью, квинтэссенцией, выжимкой, тем отпечатком, который он оставил в истории и культуре - и России, и мира. «Человек смертен внезапно», «Аннушка разлила масло», «нехорошая квартира», «никого не трогаю, починяю примус», «никогда ничего не просите, особенно у тех, кто сильнее вас», «я стихов больше писать не буду», «квартирный вопрос их испортил» - здесь есть все важнейшие кодовые слова, важнейшие «точки входа», которыми написанное произведение проникает в ткань реальности. И после этого его уже невозможно запретить. Поздно. И возможно, это одна из причин, по которым мы сейчас смотрим этот фильм. Автор-Локшин проходит к нам, к каждому зрителю, несмотря на очевидные и вопиющие параллели, стоившие жизни герою фильма (выдуманному, не настоящему автору книги), на силе романа. На всё сокрушающей силе тех великих образов и слов, подкрепленных поколениями читавших, повторявших, веривших в них читателей.
Всё вышесказанное было о смысле, о содержании, и оно тут для меня главное, но хотя бы немного хочется сказать и о форме, о кинематографической составляющей фильма.
Бесспорно лучшее, что есть в этом фильме после сценария и постановки - музыка. Саундтрек прекрасен от первого до последнего кадра, от нежной темы любви Маргариты и Мастера до лихого джазового ритма на представлении у Воланда, от песен 30-х годов до монументальной композиции, звучащей в титрах, из-за которой эти самые титры хочется каждый раз досматривать до конца.
Что касается актёров, на мой взгляд, идея взять на роли Воланда и Пилата зарубежных исполнителей оправдала себя на 100℅. Они должны быть абсолютно нездешними, чуждыми и до некоторой степени наблюдателем/отражением нашей реальности, и они таковыми получаются.
Думаю, что восприятие всех остальных напрямую зависит от зрительских ожиданий и отношения к роману. Кто уже составил какие-то свои представления о героях, куда актёры не попали, вероятно, разочаруется. Мне лично в романе не нравился никто, а в фильме - очень нравятся Воланд (идеальное для меня попадание), Мастер (честно, мне очень понравился и образ, и как сыграно, в этом персонаже есть именно тот сорт обаяния, который подкупает меня; плюс мне неизбежно близки его авторские дилеммы и коллизии, хоть, к счастью, и не всё), Маргарита (и внешне, и как сыграла) и Пилат. То есть всё четыре главных героя, на которых лежит основная смысловая нагрузка, в мои личные представления попали.
Также я в восторге от Степана Лиходеева (сцена утреннего пробуждения и визита Воланда - шедевральна, его похмелье буквально осязаемо, аж мутить начинает, браво), доктора Стравинского (Ярмольник всё же очень большой мастер, да простится мне употребление этого слова всуе в этом тексте) и от Геллы-Галы - с внешностью девушки очень точно угадали, как по мне.
Остальные лично мне не очень - Бездомный, Азазелло, Фагот-Коровьев и Иешуа скорее не нравятся, Берлиоз, Алоизий и барон Майгель - скорее ничего, сойдёт. Медсестра тоже скорее понравилась. Тем не менее, такое слабое попадание в моё видение и не близкая мне трактовка ролей многих персонажей второго плана мне совершенно не мешает получать удовольствие от смыслов фильма и от того, как он сделан. Всё это, в целом, тоже попадает в категорию неважного - кто там в какой роли кривляется на сцене и как именно. Содержание важнее.
И последнее из субъективных моментов. Как я уже упоминала в прошлый раз, я не люблю роман, так уж вышло. Я его читала в юности и, вполне возможно, просто не поняла. Те же самые смыслы о природе писательства, которые там тоже наверняка заложены, до меня тогда проще доходили через другие вещи, например, через «Хромую судьбу» Стругацких с вложенной в него любимой повестью «Гадкие лебеди», которая, по сути, о том же самом - о конфликте Творца с реальностью. В результате в фильме мне меньше всего нравятся те самые моменты, которые можно назвать экранизацией книги, не все, но многие. В частности, мне совершенно не заходит ни погоня Бездомного, ни выступление Воланда, особенно в части про бутик (это, кстати, точно из книги? я не помню), ни Бал Сатаны как таковой, хотя свои моменты там есть. Но опять же, эти некоторые «провалы» мне полностью компенсирует все остальное, особенно чудесные сцены между Мастером и Маргаритой, которые для меня не только и не столько про любовную связь, сколько про отношения Писателя с Музой. Тоже хочу такую, мне-автору художки безумно не хватает вот такого направленного внимания и такой поддержки: «А вы пишете?» «А дайте почитать». «Я приду завтра за новой главой». Может, поэтому я и не пишу. Так что вся эта часть для меня сделана блестяще, просто блестяще. Ну и сцена с Воландом на Патриарших мне тоже очень нравится, но я и в книге её всегда любила больше других.
Ещё из символов, о которых хочется сказать. Офигенно сделано, что в условном настоящем персонажи постоянно идут по улицам вдоль бесконечных ремонтов и строек, пробираются по узким досточкам мимо грязи и разобранной на части мостовой. Мне кажется, это как раз символизирует временную, зыбкую и как будто до конца не оформленную реальность, в которой происходит Акт Творения. Она и должна быть такой, чтобы её хотелось развить и дополнить. Именно поэтому по контрасту так монументальна, мощна и закончена «книжная Москва».
И ещё об одном моменте напишу, очень для меня значимом, одном маленьком смысле, который, кроме прочих, я вижу в этой истории. В фильме есть момент, когда Мастер-в-настоящем читает свой роман Алоизию, помните? В ответ на вопрос, что за книги рождаются с такой Музой. А нам уже и до этого несколько раз показывали, что Алоизий завидует Мастеру, и его внутренней свободе, и его «писательскому раю». Завидует, но всё же никаких шагов не предпринимает. Да и человек Алоизий, в сущности, неплохой, обычный (плохих людей нет - ещё одна навсегда вплавленная в реальность фраза из романа). Он откровенно пугается услышанного, отлично видит параллели с настоящим и предупреждает Мастера никому больше свой роман не читать. А потом начинает рассказывать ему про свой сценарий о рабочем и колхознице, и Мастер его прерывает насмешливой фразой: «Всех раскулачивают, а потом все поют и танцуют, да?»
Мастер в этот момент его _обижает_, обижает из гордыни, из высокомерия, потому что на самом деле Алоизий прав - Мастер ничем не «лучше», он просто может, по каким-то своими причинам и обстоятельствам, позволить себе быть принципиальным. Например, он не платит алименты, вполне себе причина, да. Или просто не может иначе, как и положено настоящему Барду, который не в состоянии творить по указке свыше и что сказали, иначе он как Бард закончится или умрёт. Но это всё равно не делает его лучше и права смеяться над другом (единственным, на минуточку, кто ещё от него не отвернулся) не даёт. И для меня эта сцена - о том, что не надо обижать людей даже вот так, походя и как будто «несерьезно», что гордыня и самомнение никогда не приводят к хорошему, скорее, наоборот. И кто его знает, не была ли эта насмешка последним камешком, столкнувшим с горы ту лавину, упавшим на весы, где уже лежали зависть Алоизия, его страх и его собственное желание возвыситься? А вдруг да?..
Вполне возможно, это далеко не все смыслы, которые в этом фильме заложены, какие-то я даже на третий раз не смогла считать, о каких-то не упомянула в этом тексте, например, о медсестре (как по мне, символ того единственного читателя, которого роману достаточно, чтобы обрести собственную жизнь). А какие-то, возможно, ещё откроются мне на следующих просмотрах. Но в любом случае мне абсолютно очевидно, что это фильм-явление, как с творческой стороны, так и со стороны общественной, социокультурной. И, повторю ту мысль, с которой я этот текст начала - это не просто дань роману, а глубочайшее и многогранное исследование природы литературного творчества на примере одного из самых значимых романов XX века. Исследование, равного которому по мощи и совершенству исполнения я вот так сходу вспомнить не могу.