О Дэвиде Теннанте - Эддингтоне, или Как Он Это Делает
Одна из удивительных особенностей игры Теннанта - чувство меры. Обладая такой богатой мимикой и пластикой, он дозирует степень выразительности очень точно, порой буквально по капле ее отмеряет, но когда надо - врубает на полную катушку. И роль Эддингтона вот эту сторону его таланта как раз отлично иллюстрирует.
Эддингтон весь, с головы до пят напряжён, натянут как струна, ему очень важно скрыть рвущиеся наружу чувства (кстати, почему - отдельная тема, и это в фильме тоже раскрыто, хоть и не сказано прямым текстом). Но они всё же прорываются: иногда - едва заметной слезливой гримаской, как в сцене после голосования, когда подбородок вздрагивает, уголки губ опускаются, но тут же снова поднимаются и лицо застывает; иногда - слезами (и тогда хочется отвернуться, чтобы не смотреть на человека в момент столь полного душевного обнажения), иногда - яростной вспышкой негодования, а иногда - широкой, сияющей улыбкой, когда нельзя не улыбнуться в ответ.
Отдельно поражает его умение мгновенно переходить из одного агрегатного состояния в другое: то замирать в полной неподвижности, то вдруг р-раз - и взрываться эмоциями. И когда это случается, каждый раз подпрыгиваешь от неожиданности и удивляешься - ну где, где он это до сих пор в себе прятал, откуда это в нём? Часто это совпадает с каким-то внезапным решительным поступком героя, каким-то действием, которого от него никак не ожидаешь и проникаешься восхищением. Я начинаю думать, что вот этот «момент преображения» - какая-то очень личная тема самого Дэвида, его собственное уникальное свойство. Он тоже больше внутри, чем снаружи, как и его Доктор, и другие его герои, в том числе и Артур Эддингтон.
Эддингтон весь, с головы до пят напряжён, натянут как струна, ему очень важно скрыть рвущиеся наружу чувства (кстати, почему - отдельная тема, и это в фильме тоже раскрыто, хоть и не сказано прямым текстом). Но они всё же прорываются: иногда - едва заметной слезливой гримаской, как в сцене после голосования, когда подбородок вздрагивает, уголки губ опускаются, но тут же снова поднимаются и лицо застывает; иногда - слезами (и тогда хочется отвернуться, чтобы не смотреть на человека в момент столь полного душевного обнажения), иногда - яростной вспышкой негодования, а иногда - широкой, сияющей улыбкой, когда нельзя не улыбнуться в ответ.
Отдельно поражает его умение мгновенно переходить из одного агрегатного состояния в другое: то замирать в полной неподвижности, то вдруг р-раз - и взрываться эмоциями. И когда это случается, каждый раз подпрыгиваешь от неожиданности и удивляешься - ну где, где он это до сих пор в себе прятал, откуда это в нём? Часто это совпадает с каким-то внезапным решительным поступком героя, каким-то действием, которого от него никак не ожидаешь и проникаешься восхищением. Я начинаю думать, что вот этот «момент преображения» - какая-то очень личная тема самого Дэвида, его собственное уникальное свойство. Он тоже больше внутри, чем снаружи, как и его Доктор, и другие его герои, в том числе и Артур Эддингтон.