Древние русы - воины и торговцы
Оригинал взят у sergeytsvetkov в Древние русы - воины и торговцы
Морские походы русов
Русы из славянского Поморья были в числе первых «норманнов» («северных людей»), которые вырвались за пределы акватории Балтийского и Северного морей. В то время как датские, норвежские и шведские викинги ограничивали свои набеги на западе побережьями Ла-Манша и Бретани, флотилии русов достигли мусульманской Испании. В 844 г. они вошли в устье Гвадалквивира и атаковали Севилью. «Язычники, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали», - сообщает Ибн Якуб. Ничего подобного арабы еще не видели. «Море, казалось, заполнили темные птицы, сердца же наполнились страхом и мукою», - повествует другой арабский историк. Против «маджусов» (огнепоклонников, язычников) были двинуты отборные войска халифата. Превосходство в силах сделало свое дело - арабы перебили большую часть захватчиков. Пальмы Севильи украсились телами повешенных пленных на радость правоверным. Двести отрубленных голов, среди которых была голова предводителя русов, арабский эмир Абдаррахман послал мусульманам Северной Африки как доказательство того, что Аллах уничтожил свирепых маджусов за их злодеяния.
Встреченный отпор отбил у русов охоту к дальнейшим военным экспедициям в Омейядский халифат. Однако они продолжали плавать к испанскому побережью в качестве купцов. По сообщению аль-Масуди, русы торговали в «Андалусе». Археологическим подтверждением торговых связей славянского Поморья с арабской Испанией является крупный клад кордовских монет на Рюгене (в Ральсвике).
На востоке русы укрепились в Эстонии, где построили крепость Роталу (Хаапсалу), и на близлежащих островах, крупнейшими из которых были Сааремаа* и Даго, кстати, созвучный с именем «русского князя» Дагона у Саксона Грамматика.
*Культурные слои на о. Сааремаа изобилуют оружием. Мечей здесь найдено больше, чем во всей остальной Эстонии. В антропологическом отношении население острова более близко жителям южнобалтийского побережья, чем Восточной Прибалтики (Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики (по материалам антропологического отряда Прибалтийской экспедиции 1952 - 1954 гг.) // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. М., 1959; Витов М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров Н. Н. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959).
Этот же автор сообщает о «русском» конунге Олимаре (Велемире?), правившем на «русских землях» Эстонии и подчинившем себе на какой-то срок племена эстов, куршей, Юго-Западную Финляндию и Северо-Западное побережье Ботнического залива. Действительно, в Финляндии, рядом с Або еще во времена Татищева имелась «Русская гора», а часть ливонского побережья в средние века называлась «Берег росов» или «Русский берег». Антропологические исследования современного населения западных районов Латвии выявили комплекс признаков, указывающий на участие в генезисе этих жителей славянского населения X - XI вв. Мекленбурга и Польского Поморья (см.: Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики. С. 575 - 576).
Память о господстве русов на Балтике сохранялась на протяжении всего средневековья. Гельмольд называет Балтийское море «Русским», а один неизвестный автор славянской хроники, изданной Ерпольдом Линдеборгом (1540 - 1616 гг.) в составе свода источников по истории северных народов, в том числе славян и вандалов, именует Финский залив Ругейским морем.
В Восточную Прибалтику рвались также даны. Русам пришлось вступить с ними в упорную борьбу за обладание этими землями. Легендарные предания о походах первых датских конунгов против рутенов/русов, владевших ливонским побережьем, сохранились в сочинении Саксона Грамматика «Деяния данов». Живущих здесь «рутенов» Саксон называет также «геллеспонтиками» и «ориентами», то есть «восточными людьми» (следуя средневековым географическим представлениям, согласно которым за Восточной Прибалтикой лежала Греция, а Балтийское море впадало в Геллеспонт), хотя почти все южнобалтийское побережье именуется им «Рутенией» или «Русской землей», «Русью». Из того факта, что эта «Рутения», ведущая постоянные войны с датчанами и шведами, ничем не отличается в глазах Саксона от Руси Новгородской, Полоцкой или Киевской, а «геллеспонтики» и «рутены» говорят на одном языке, ясно, что речь идет об одном и том же этносе - славянах и поморских русах.
Восстановить реальные исторические события на основе фантастических сведений, сообщаемых Саксоном, вряд ли возможно. Датские конунги у него совершают глубокие рейды в древнерусские земли, захватывают Полоцк, устраивают грандиозные побоища на суше и на море (в одном из таких сражений тела убитых запружают «три великих реки Руси»), побеждают войска «ста семидесяти королей», подчиняют «двадцать стран» и распространяют свою власть на огромной территории от Восточной Прибалтики до Рейна. Все это, конечно, очень далеко от действительности. Исторически ценными могут быть разве что известия о чрезвычайной многочисленности рутенов, гелеспонтиков и ориентов, о династических браках между дочерями их правителей и датскими конунгами, о союзе рутенов с «гуннами»* и описания некоторых обычаев, в частности погребального обряда рутенов и данов. Вместе с тем обычное для викингов непомерное хвастовство, превозносящее их небывалые победы на востоке, не в силах скрыть настоящее положение дел, и потому Саксон вновь и вновь рассказывает о том, как сменяющие друг друга на престоле конунги отправляются приводить к покорности рутенов, геллеспонтиков и ориентов, уже не раз «подчиненных» ранее. Истина заключается в том, что данам не удалось вытеснить русов из Восточной Прибалтики.
*В данном случае под гуннами подразумеваются фризы. Сам Аттила, согласно саге о Тидреке Бернском, был сыном фризского конунга, а Фрисландия именовалась английскими хронистами Хунноландией. Среди средневековых фризов были популярны имена Гуннар, Гуннобад, Гундерих, Гуннильда, Гун (Хун), а современная антропология выявила в здешнем населении «уральский компонент», который «доходит по морскому побережью даже до Испании» (Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих. В кн.:Страницы минувшего. М., 1991. С. 526).
На Балтийско-Волжском торговом пути
Люди архаичных, «варварских» обществ отличались особым отношением к богатству, которое выполняло прежде всего сакральные функции. Во-первых, сокровища накапливали в капищах (скандинавские саги упоминают святилище Йомали в земле западнодвинских «бьярмов» с курганом из земли пополам с серебром, а средневековые немецкие писатели - ломящийся от приношений храм Святовита на Рюгене). Во-вторых, золото и серебро прятали всеми возможными способами - зарывали в землю, топили в море, озере, болоте и т. д. То и другое было ритуальным актом, призванным обеспечить владельцу сокровища счастливую земную и загробную жизнь. Например, по скандинавским поверьям, сам верховный бог Один повелел, чтобы каждый павший в битве воин являлся к нему с богатством, которое было при нем на погребальном костре или спрятано им в земле. Поэтому отец скальда Эгиля Скаллагрим утопил в болоте сундук с серебром. Сам Эгиль в конце своей жизни точно так же распорядился двумя сундуками серебра: при помощи двух рабов зарыл сокровища в землю, после чего умертвил помощников. Предводитель йомсбургских викингов Буи Толстый, смертельно раненный в морской битве, прыгнул за борт вместе с двумя ящиками, полными золота, и т. д.
Подобные представления были характерны и для других «варварских» народов Европы.
Сокровища, которые оставались на руках, тратились тоже далеко не в производительных целях: князья вознаграждали ими дружинников, купцы - верных слуг, за деньги приобреталось вооружение и предметы роскоши. Да и сами монеты зачастую служили украшениями. Арабский дипломат и путешественник начала Х в. Ибн Фадлан поведал, что жены купцов-русов ходили увешанные монистами из арабских дирхемов (подобные мониста действительно найдены в женских могилах киевского некрополя). Словом, экономика и деньги существовали в варварских обществах едва ли не сами по себе. Над торговыми путями раннего Средневековья витал отнюдь не бледный дух наживы. Конечно, и тогдашние торговцы были по-своему алчны, но алчность эта имела мистико-эстетический оттенок. Сверкание россыпей серебра возжигало в их душах пламень восхищения; завладевая сокровищем, они приобщались к заключенному в нем сверхъестественному могуществу. Потому и торговля той эпохи оставила после себя не ветхие кипы приходо-расходных книг, а неувядающие предания о битвах со стерегущими сокровища драконами.
Нескончаемые войны русов с данами за обладание Восточной Прибалтикой, о которых писал Саксон Грамматик, имели целью установление контроля над важным участком Балтийско-Волжского торгового пути.
Этот путь «выстраивался» на протяжении многих столетий усилиями многих народов. Вначале был освоен балтийский его отрезок. На это ушло почти два тысячелетия. Пионерами в этом деле было неолитическое население южного берега Балтики, привозившее янтарь к устьям Одера, Эльбы и Рейна с середины II тысячелетия до н. э.. Затем торговую эстафету подхватили венеты. Но в эпоху Великого переселения народов торговые связи между Западной и Восточной Прибалтикой свелись к случайным контактам. Море не хранит накатанной колеи, и обосновавшимся на Балтике варварам пришлось на собственный страх и риск заново открывать некогда оживленные маршруты.
На этот раз инициатива исходила от поморских славян и русов, а также от мореходов Дании и Фрисландии; после битвы при Бравалле (конец VIII в.) на морской простор из своих фьордов вырвались шведы. Довольно долгое время источником быстрого обогащения была не торговля, а грабеж и военное «примучивание» прибрежных финно-балтских племен Восточной Прибалтики (беормов, бьярмов скандинавских саг) ради взимания с них более или менее регулярной дани. Торговля сделалась необыкновенно привлекательным занятием только со второй половины VIII в., когда в Европу хлынул звонкий поток аббасидского серебра (ежегодный оборот Балтийско-Волжского пути исследователи оценивают чрезвычайно высоко - в миллион и более дирхемов). Чтобы понять будоражащее воздействие этого события на умы балтийских мореходов, следует помнить, что раннесредневековая Европа была, по существу, безденежным обществом, даже Меровинги и Каролинги чеканили собственную монету больше из соображений престижа, нежели ради экономических нужд.
Главный - волжский - участок был присоединен к Балтийско-Волжской магистрали восточнославянскими племенами - ильменскими словенами, кривичами и вятичами.
При входе из Финского залива в Волховский бассейн возникла Ладога. Это был подлинный «ключ-город» к Балтийско-Волжскому пути. Возникновение Ладоги как международного центра транзитной торговли связано с проникновением в Приладожье группы ильменских словен. Оторвавшись от своих соплеменников, переселенцы оказались в чужом, финском окружении; к тому же очень скоро им пришлось отбиваться от грабительских набегов морских пиратов. В этих условиях спасение могло принести только теснейшее сплочение родовых общин. И приладожские славяне поняли это. Инстинкт самосохранения всегда и всюду побуждал славян к одному и тому же действию - они начинали «ставить грады». Так появилась Ладога и в 9 километрах южнее от нее - Новые Дубовики. Эти укрепленные поселения обезопасили Волхов от порогов до устья. Таким образом, Ладога была своеобразным контрольно-пропускным пунктом, обеспечивавшим безопасность не только приладожских славян, но и всего словенского племенного союза.
Кривичи в VIII в. создали подобный же форпост - Гнёздово (неподалеку от еще не существовавшего тогда Смоленска), призванный охранять военно-торговые интересы восточнославянских племен на «перемычке» между Волгой и Западной Двиной. С проникновением кривичского населения на Верхнюю Волгу связано возникновение крупного Тимеревского городища (близ современного Ярославля).
Итак, восточные славяне не были посторонними наблюдателями международной транзитной торговли между арабским Востоком и европейским Северо-Западом. Напротив, они выступали в роли одного из первооткрывателей Балтийско-Волжского торгового пути и равноправными участниками совершавшихся на нем торговых операций. Восточнославянские поселения изобилуют арабскими монетами. Например, в Гнездово их найдено более 1100, в Тимерево - 4188. Подавляющее большинство этих находок входят в состав кладов, которые могли принадлежать, разумеется, только местным жителям. О регулярности торговых связей восточных славян с Багдадским халифатом свидетельствует тот факт, что имеющиеся в распоряжении археологов монеты образуют практически погодовой ряд чеканки, начиная с первого десятилетия VIII в. и заканчивая 70-ми гг. X столетия.
Вопреки широко разрекламированному мифу об организующей роли скандинавов в балтийско-волжской торговле, бесперебойную поставку восточного серебра в Западную Европу наладили вовсе не они.
На самом деле ожесточенные битвы балтийских «народов моря» за господство на водном пути «из варяг в хазары» принесли победу поморским славянам и русам. По свидетельству Адама Бременского, к концу XI в. даны и норвежцы совершенно позабыли о плавании в восточном направлении: когда норвежский король Харальд с датским наместником Ганузом Вольфом предприняли совместное путешествие на восток «ради исследования величины этого [Балтийского] моря», то далеко они не уплыли, вынужденные вернуться, «сломленные и побежденные двойной опасностью - бурями и пиратами». Впрочем, даны по старой памяти утверждали, «что протяженность этого моря проверена не раз на опыте многими. По их словам, некоторые при благоприятном ветре за месяц добирались из Дании до Острогарда Руссии (Новгорода)». Но было это, очевидно, давным-давно…
С VIII - IX вв. славянское Поморье начинает играть ведущую роль в экономическом и культурном развитии Балтийского региона. Расцвет переживают как отдельные города, так и целые местности: Вагрия с приморским торговым центром Старгардом (немецкое название Ольденбург); ободритское побережье Висмарской бухты с находящимся здесь портовым городом Рарог (датчане называли его Рерик), который был для франков и датчан настоящими воротами на Балтику; остров Рюген с оживленным сезонным рынком в Арконе и процветающим приморским торговым местом Ральсвик (славянское название этого поселения до нас не дошло); область вильцев в устье Пене с приморским городом Менцлин; область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень; наконец, городище Фрезендорф в земле варнов (Славяне и скандинавы: Пер. с немецкого/ Общ. ред. Е. А. Мельниковой. М., 1986. http://www.ulfdalir.ru/literature/1554/1565).
По результатам археологических исследований именно в этих землях, а также на территории балтских племен Восточной Прибалтики сосредоточено подавляющее большинство находок арабских дирхемов VIII - первой половины IX в. Древнейшая на Балтике аббасидская монета 765 г. покоилась в земле славянского Старгарда (Мюллер-Вилле М. Монеты из Стариграда/Ольденбурга и Старого Любека./ В кн.: Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 429). Количество кладов этого времени в Дании, Швеции и Норвегии ничтожно мало (Роман К. Ковалев, Алексис С. Кэлин. Обращение арабского серебра в средневековой Афро-Евразии: Предварительные наблюдения // History Compass Volume 5, Issue 2, pages 560-580, March 2007). Больше всего арабских монет в скандинавском мире найдено на острове Готланд, жители которого в ту пору не предпринимали далеких морских походов, и, следовательно, арабские монеты попадали к ним из чужих рук. Оценивая эти данные, следует помнить, что в XI - XII вв. языческие святилища и торговые центры балтийских славян, где происходило накопление восточного серебра, были подчистую ограблены датчанами и немцами (исключительный случай сообщает Житие св. Оттона Бамбергского, крестителя Щецина, который велел раздать сокровища местного языческого храма жителям).
Клады куфических монет VIII - первой трети IX вв. (745(?) - 833) Увеличить
Скандинавы и датчане пытались перенаправить к себе потоки арабского серебра посредством организации собственных торговых центров. Однако значительными успехами эти усилия не увенчались.
Бирка в середине Х века (реконструкция)
В шведской Бирке в Упланде (на озере Меларен, с выходом к морю), по сведениям Жития святого Ансгара, жили одни купцы. Швеция в то время могла предложить им два фирменных товара - меха и кожи. Здесь же находится крупнейшее древнее кладбище Северной Европы. Исследования могил удостоверяют, что население Бирки действительно состояло из разных этнических групп, причем 13% городской керамики - славянского происхождения. Однако развиться в крупный городской центр Бирка просто не успела: основанная только в 800 г., она уже в последней четверти X в. прекратила свое существование в связи с понижением уровня моря.
Хедебю в Х в.
Датский Хедебю (южнее современного города Шлезвиг в Ютландии) в IX в. насчитывал около 500 жителей. Впрочем, это был не столько торговый центр, сколько перевалочный пункт для купцов. Желая избежать длительного и опасного путешествия вокруг Дании, через проливы Скагеррак и Каттегат, где часто бушевали бури и где торговые суда поджидали пиратские шайки, балтийские торговцы входили в устье судоходной Шлей и, перегрузив в Хедебю товары на повозки, тащили свои суда волоком по суше до реки Трене, впадающей в Северное море. Датский конунг Годфред пытался поднять торговое значение города за счет уничтожения его конкурентов. В 808 г. он разрушил столицу ободритов Рерик и насильно переселил тамошних купцов в Хедебю. Однако ни эта коммерческая прививка, ни приток на Балтику арабского серебра не сотворили с Хедебю экономического чуда. Правда, в X в. его население возросло почти вдвое, но и тогда Хедебю представлял собой самую жалкую дыру. Посетивший его в период «расцвета» арабский путешественник Ибрагим ибн Якуб был поражен бедностью местных жителей: по его словам, они так нуждались, что, дабы избавиться от лишних ртов, топили в море новорожденных детей. На рубеже IX - X вв. Хедебю захватили шведы, которые владели им почти 80 лет. Около 1050 г. город был дотла сожжен норвежцами и уже не возродился.
Полезно проследить пропорцию арабского серебра в общем монетном каталоге средневековых Швеции, Норвегии и Дании. Для Швеции, например, он выглядит так: 52 000 арабских монет, 58 500 франко-германских, более 30 000 английских. В Дании найдено 3500 арабских, 9000 франко-германских и 5300 английских монет. В Норвегии - 400 арабских против 5100 западноевропейских (Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М., 2009. С. 214). Из этого видно, в какую сторону были направлены торговые интересы викингов, - отнюдь не на восток, куда их просто не пускали конкуренты - славяне и русы.
Город Волин в IX-X вв.Люди средневекового Запада отлично знали, в какой Рим вели балтийские торговые пути. Послушаем описание славянского города Волина (Юмны) в изложении Адама Бременского (ок. 1075 г.): «Там, где Одра впадает в Скифское [Балтийское] море, лежит знаменитейший город Юмна, отличный порт... О славе этого города, о котором много всего рассказывают, а часто и неправдоподобное, необходимо поведать кое-что, достойное внимания. Юмна - самый большой из всех городов Европы... В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным или редким. Там имеются и вулкановы сосуды, которые местные жители называют «греческим огнем»...»
И это свидетельство - не единственное. Гельмольд писал, что среди жителей острова Рюген невозможно отыскать ни одного нищего. Вообще, немцам славянское Поморье представлялось землей, текущей молоком и медом.
Так, автор «Жизнеописания Оттона Бамбергского» (XII в.) пишет: «Изобилие рыбы в морях, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвиненным в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов и разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья... Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная краж и обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок... И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды... Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое бы время кто ни захотел есть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, где все уже готово...»
Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до начала Крестовых походов. Вот каким образом, например, саксонское духовенство в 1108 г. побуждало рыцарей проявить рвение к делам веры, отправившись в крестовый поход против полабских и поморских славян: «Славяне отвратительный народ, но в их землях полно мяса, меда, зерна, птицы. Их земли, если их возделывать, дают такое богатство всевозможных вещей, что ничто не сравнится с ним. Так говорят знающие люди. Поэтому, о лучшие мужи саксов, франков, лотарингов и фламандцев, здесь вы можете спасти свои души, а в случае удачи еще и получите наилучшие земли для жизни».
Согласимся, что, переехав из этой изобилующей всеми благами земли в голодный Хедебю, было от чего прийти в ужас.
Не случайно арабы знали только одних европейских купцов, плававших по Дону и Волге, Черному и Каспийскому морям, а также посещавших Багдадский халифат, - русов. Эти выходцы из «отдаленнейших пределов страны славян» (то есть из славянского Поморья) везли на восточные рынки рабов и пушнину. До Багдада русы добирались на верблюдах. Переводчиками им служили славянские слуги-евнухи. Интересно, что на территории халифата русы выдавали себя за христиан и платили подушную подать (вместо обычной десятины), что, по-видимому, сильно сокращало торговые убытки от таможенных поборов.
Молитва купца-«руса» (по описанию Ибн Фадлана)
Этническая принадлежность русов была засвидетельствована арабскими писателями со всей определенностью: «Если говорить о купцах ар-рус, то это одна из разновидностей славян» (Ибн Хордадбех, вторая половина IX в.).
«Русская» торговля в Центральной Европе
В эпоху Великого переселения народов варварские вторжения разделили Европу на несколько кусков, связь между которыми была утеряна. Славяне, авары и булгары перекрыли путь вдоль дунайского лимеса; в то же время войны Карла Великого с саксами и славянами обесценили для торговли и передвижения долины Эльбы и Одера. Римские шоссе пришли в упадок, средневековые дороги еще долгое время представляли собой не столько дороги в собственном смысле слова, а скорее пути или даже просто маршруты по безлюдным пространствам; тогда-то сухопутное сообщение надолго уступило место водному. Но торговля все равно оживала медленно. Даже перевозка соли полусонным лодочником из Меца в Тур по относительно спокойному Мозелю требовала, по словам Григория Турского, чудесного покровительства святого Мартина.
Со второй половины IX в. былые связи стали постепенно восстанавливаться. Средоточием транзитной европейской торговли, где перекрещивались речные пути с востока на запад и с севера на юг, была Баварская марка, входившая в состав Восточнофранкского государства. Наплыв сюда иностранных купцов вызвал уже в начале X в. потребность в законодательном документе для урегулирования торговых отношений - им стал так называемый Раффельштеттенский таможенный устав, изданный между 904 и 906 гг. от имени последнего восточнофранкского Каролинга - Людовика IV Дитяти (899-911 гг.).
Бавария и окрестные земли в IX-X вв.
Русы («славяне от ругов», по определению таможенного устава) появлялись в Баварской марке главным образом в качестве купцов. Их торговый путь пролегал с берегов Балтики по Эльбе и Одеру до Праги, а из нее по Влтаве до дунайских городов Баварской марки - Раффельштеттена, Энса, Линца, Пассау, Регенсбурга и др. Например, у ободритского Велиграда (Мекленбурга) на Балтику выходила трасса, которая вела на юг, в Подунавье через Шверин-Магдебург-Галле-Прагу. Эта трасса по всей своей протяженности с построенными на ней плотинами и мостами впервые описана в 965 г. Ибрагимом ибн Якубом.
Русы предлагали христианам воск для церковных свечей и лошадей в рыцарские конюшни; еврейским купцам из Хазарии - рабов: славян, данов, шведов, саксов, захваченных во время войн и морских набегов.
На Верхнем Дунае балтийские русы чувствовали себя как дома, потому что здесь, на его левобережье, между Влтавой и Моравой, находился бывший Ругиланд - страна их дунайских соплеменников. Местные русы все еще составляли значительную часть населения: ряд заселенных ими областей Ругиланда входили в состав пограничной Русамарки Восточнофранкского королевства. Русамарка, конечно, была названа так по имени ее жителей - русов.
Конечной целью «русских» купцов были византийские рынки. По свидетельству Ибн Хордадбеха, купцы «ар-рус» «доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных окраин страны славян к Румийскому [Средиземному] морю. Владетель ар-Рума [Византии] взымает с них десятину». Эти «окраины» вкупе с мечами («франкскими» мечами, как уточняют другие арабские писатели, то есть перекупленными русами у франкских торговцев оружием из государства Каролингов) достаточно ясно изобличают в «купцах ар-рус» поморских русов, освоивших к тому времени центральноевропейский путь «из варяг в греки». Через «страну славян» (славянское Поморье) они поднимались по Эльбе и Одеру к Дунаю, где попадали под действие Раффельштеттенского таможенного устава; двигаясь далее на юг, они выходили к берегу Адриатики и заканчивали свое путешествие в торговых центрах Греции или в самом Константинополе. Это и был настоящий средневековый путь « из варяг в греки».
Не позже конца VIII в. русы прочно укрепились и на Нижнем Дунае, где они основали свою факторию - город Русь (современный Русе) и ряд других поселений. Впереди их ждало освоение Крыма и Северного Причерноморья.
Морские походы русов
Русы из славянского Поморья были в числе первых «норманнов» («северных людей»), которые вырвались за пределы акватории Балтийского и Северного морей. В то время как датские, норвежские и шведские викинги ограничивали свои набеги на западе побережьями Ла-Манша и Бретани, флотилии русов достигли мусульманской Испании. В 844 г. они вошли в устье Гвадалквивира и атаковали Севилью. «Язычники, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали», - сообщает Ибн Якуб. Ничего подобного арабы еще не видели. «Море, казалось, заполнили темные птицы, сердца же наполнились страхом и мукою», - повествует другой арабский историк. Против «маджусов» (огнепоклонников, язычников) были двинуты отборные войска халифата. Превосходство в силах сделало свое дело - арабы перебили большую часть захватчиков. Пальмы Севильи украсились телами повешенных пленных на радость правоверным. Двести отрубленных голов, среди которых была голова предводителя русов, арабский эмир Абдаррахман послал мусульманам Северной Африки как доказательство того, что Аллах уничтожил свирепых маджусов за их злодеяния.
Встреченный отпор отбил у русов охоту к дальнейшим военным экспедициям в Омейядский халифат. Однако они продолжали плавать к испанскому побережью в качестве купцов. По сообщению аль-Масуди, русы торговали в «Андалусе». Археологическим подтверждением торговых связей славянского Поморья с арабской Испанией является крупный клад кордовских монет на Рюгене (в Ральсвике).
На востоке русы укрепились в Эстонии, где построили крепость Роталу (Хаапсалу), и на близлежащих островах, крупнейшими из которых были Сааремаа* и Даго, кстати, созвучный с именем «русского князя» Дагона у Саксона Грамматика.
*Культурные слои на о. Сааремаа изобилуют оружием. Мечей здесь найдено больше, чем во всей остальной Эстонии. В антропологическом отношении население острова более близко жителям южнобалтийского побережья, чем Восточной Прибалтики (Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики (по материалам антропологического отряда Прибалтийской экспедиции 1952 - 1954 гг.) // Вопросы этнической истории народов Прибалтики. М., 1959; Витов М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров Н. Н. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М., 1959).
Этот же автор сообщает о «русском» конунге Олимаре (Велемире?), правившем на «русских землях» Эстонии и подчинившем себе на какой-то срок племена эстов, куршей, Юго-Западную Финляндию и Северо-Западное побережье Ботнического залива. Действительно, в Финляндии, рядом с Або еще во времена Татищева имелась «Русская гора», а часть ливонского побережья в средние века называлась «Берег росов» или «Русский берег». Антропологические исследования современного населения западных районов Латвии выявили комплекс признаков, указывающий на участие в генезисе этих жителей славянского населения X - XI вв. Мекленбурга и Польского Поморья (см.: Витов М. В. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики. С. 575 - 576).
Память о господстве русов на Балтике сохранялась на протяжении всего средневековья. Гельмольд называет Балтийское море «Русским», а один неизвестный автор славянской хроники, изданной Ерпольдом Линдеборгом (1540 - 1616 гг.) в составе свода источников по истории северных народов, в том числе славян и вандалов, именует Финский залив Ругейским морем.
В Восточную Прибалтику рвались также даны. Русам пришлось вступить с ними в упорную борьбу за обладание этими землями. Легендарные предания о походах первых датских конунгов против рутенов/русов, владевших ливонским побережьем, сохранились в сочинении Саксона Грамматика «Деяния данов». Живущих здесь «рутенов» Саксон называет также «геллеспонтиками» и «ориентами», то есть «восточными людьми» (следуя средневековым географическим представлениям, согласно которым за Восточной Прибалтикой лежала Греция, а Балтийское море впадало в Геллеспонт), хотя почти все южнобалтийское побережье именуется им «Рутенией» или «Русской землей», «Русью». Из того факта, что эта «Рутения», ведущая постоянные войны с датчанами и шведами, ничем не отличается в глазах Саксона от Руси Новгородской, Полоцкой или Киевской, а «геллеспонтики» и «рутены» говорят на одном языке, ясно, что речь идет об одном и том же этносе - славянах и поморских русах.
Восстановить реальные исторические события на основе фантастических сведений, сообщаемых Саксоном, вряд ли возможно. Датские конунги у него совершают глубокие рейды в древнерусские земли, захватывают Полоцк, устраивают грандиозные побоища на суше и на море (в одном из таких сражений тела убитых запружают «три великих реки Руси»), побеждают войска «ста семидесяти королей», подчиняют «двадцать стран» и распространяют свою власть на огромной территории от Восточной Прибалтики до Рейна. Все это, конечно, очень далеко от действительности. Исторически ценными могут быть разве что известия о чрезвычайной многочисленности рутенов, гелеспонтиков и ориентов, о династических браках между дочерями их правителей и датскими конунгами, о союзе рутенов с «гуннами»* и описания некоторых обычаев, в частности погребального обряда рутенов и данов. Вместе с тем обычное для викингов непомерное хвастовство, превозносящее их небывалые победы на востоке, не в силах скрыть настоящее положение дел, и потому Саксон вновь и вновь рассказывает о том, как сменяющие друг друга на престоле конунги отправляются приводить к покорности рутенов, геллеспонтиков и ориентов, уже не раз «подчиненных» ранее. Истина заключается в том, что данам не удалось вытеснить русов из Восточной Прибалтики.
*В данном случае под гуннами подразумеваются фризы. Сам Аттила, согласно саге о Тидреке Бернском, был сыном фризского конунга, а Фрисландия именовалась английскими хронистами Хунноландией. Среди средневековых фризов были популярны имена Гуннар, Гуннобад, Гундерих, Гуннильда, Гун (Хун), а современная антропология выявила в здешнем населении «уральский компонент», который «доходит по морскому побережью даже до Испании» (Кузьмин А. Г. Одоакр и Теодорих. В кн.:Страницы минувшего. М., 1991. С. 526).
На Балтийско-Волжском торговом пути
Люди архаичных, «варварских» обществ отличались особым отношением к богатству, которое выполняло прежде всего сакральные функции. Во-первых, сокровища накапливали в капищах (скандинавские саги упоминают святилище Йомали в земле западнодвинских «бьярмов» с курганом из земли пополам с серебром, а средневековые немецкие писатели - ломящийся от приношений храм Святовита на Рюгене). Во-вторых, золото и серебро прятали всеми возможными способами - зарывали в землю, топили в море, озере, болоте и т. д. То и другое было ритуальным актом, призванным обеспечить владельцу сокровища счастливую земную и загробную жизнь. Например, по скандинавским поверьям, сам верховный бог Один повелел, чтобы каждый павший в битве воин являлся к нему с богатством, которое было при нем на погребальном костре или спрятано им в земле. Поэтому отец скальда Эгиля Скаллагрим утопил в болоте сундук с серебром. Сам Эгиль в конце своей жизни точно так же распорядился двумя сундуками серебра: при помощи двух рабов зарыл сокровища в землю, после чего умертвил помощников. Предводитель йомсбургских викингов Буи Толстый, смертельно раненный в морской битве, прыгнул за борт вместе с двумя ящиками, полными золота, и т. д.
Подобные представления были характерны и для других «варварских» народов Европы.
Сокровища, которые оставались на руках, тратились тоже далеко не в производительных целях: князья вознаграждали ими дружинников, купцы - верных слуг, за деньги приобреталось вооружение и предметы роскоши. Да и сами монеты зачастую служили украшениями. Арабский дипломат и путешественник начала Х в. Ибн Фадлан поведал, что жены купцов-русов ходили увешанные монистами из арабских дирхемов (подобные мониста действительно найдены в женских могилах киевского некрополя). Словом, экономика и деньги существовали в варварских обществах едва ли не сами по себе. Над торговыми путями раннего Средневековья витал отнюдь не бледный дух наживы. Конечно, и тогдашние торговцы были по-своему алчны, но алчность эта имела мистико-эстетический оттенок. Сверкание россыпей серебра возжигало в их душах пламень восхищения; завладевая сокровищем, они приобщались к заключенному в нем сверхъестественному могуществу. Потому и торговля той эпохи оставила после себя не ветхие кипы приходо-расходных книг, а неувядающие предания о битвах со стерегущими сокровища драконами.
Нескончаемые войны русов с данами за обладание Восточной Прибалтикой, о которых писал Саксон Грамматик, имели целью установление контроля над важным участком Балтийско-Волжского торгового пути.
Этот путь «выстраивался» на протяжении многих столетий усилиями многих народов. Вначале был освоен балтийский его отрезок. На это ушло почти два тысячелетия. Пионерами в этом деле было неолитическое население южного берега Балтики, привозившее янтарь к устьям Одера, Эльбы и Рейна с середины II тысячелетия до н. э.. Затем торговую эстафету подхватили венеты. Но в эпоху Великого переселения народов торговые связи между Западной и Восточной Прибалтикой свелись к случайным контактам. Море не хранит накатанной колеи, и обосновавшимся на Балтике варварам пришлось на собственный страх и риск заново открывать некогда оживленные маршруты.
На этот раз инициатива исходила от поморских славян и русов, а также от мореходов Дании и Фрисландии; после битвы при Бравалле (конец VIII в.) на морской простор из своих фьордов вырвались шведы. Довольно долгое время источником быстрого обогащения была не торговля, а грабеж и военное «примучивание» прибрежных финно-балтских племен Восточной Прибалтики (беормов, бьярмов скандинавских саг) ради взимания с них более или менее регулярной дани. Торговля сделалась необыкновенно привлекательным занятием только со второй половины VIII в., когда в Европу хлынул звонкий поток аббасидского серебра (ежегодный оборот Балтийско-Волжского пути исследователи оценивают чрезвычайно высоко - в миллион и более дирхемов). Чтобы понять будоражащее воздействие этого события на умы балтийских мореходов, следует помнить, что раннесредневековая Европа была, по существу, безденежным обществом, даже Меровинги и Каролинги чеканили собственную монету больше из соображений престижа, нежели ради экономических нужд.
Главный - волжский - участок был присоединен к Балтийско-Волжской магистрали восточнославянскими племенами - ильменскими словенами, кривичами и вятичами.
При входе из Финского залива в Волховский бассейн возникла Ладога. Это был подлинный «ключ-город» к Балтийско-Волжскому пути. Возникновение Ладоги как международного центра транзитной торговли связано с проникновением в Приладожье группы ильменских словен. Оторвавшись от своих соплеменников, переселенцы оказались в чужом, финском окружении; к тому же очень скоро им пришлось отбиваться от грабительских набегов морских пиратов. В этих условиях спасение могло принести только теснейшее сплочение родовых общин. И приладожские славяне поняли это. Инстинкт самосохранения всегда и всюду побуждал славян к одному и тому же действию - они начинали «ставить грады». Так появилась Ладога и в 9 километрах южнее от нее - Новые Дубовики. Эти укрепленные поселения обезопасили Волхов от порогов до устья. Таким образом, Ладога была своеобразным контрольно-пропускным пунктом, обеспечивавшим безопасность не только приладожских славян, но и всего словенского племенного союза.
Кривичи в VIII в. создали подобный же форпост - Гнёздово (неподалеку от еще не существовавшего тогда Смоленска), призванный охранять военно-торговые интересы восточнославянских племен на «перемычке» между Волгой и Западной Двиной. С проникновением кривичского населения на Верхнюю Волгу связано возникновение крупного Тимеревского городища (близ современного Ярославля).
Итак, восточные славяне не были посторонними наблюдателями международной транзитной торговли между арабским Востоком и европейским Северо-Западом. Напротив, они выступали в роли одного из первооткрывателей Балтийско-Волжского торгового пути и равноправными участниками совершавшихся на нем торговых операций. Восточнославянские поселения изобилуют арабскими монетами. Например, в Гнездово их найдено более 1100, в Тимерево - 4188. Подавляющее большинство этих находок входят в состав кладов, которые могли принадлежать, разумеется, только местным жителям. О регулярности торговых связей восточных славян с Багдадским халифатом свидетельствует тот факт, что имеющиеся в распоряжении археологов монеты образуют практически погодовой ряд чеканки, начиная с первого десятилетия VIII в. и заканчивая 70-ми гг. X столетия.
Вопреки широко разрекламированному мифу об организующей роли скандинавов в балтийско-волжской торговле, бесперебойную поставку восточного серебра в Западную Европу наладили вовсе не они.
На самом деле ожесточенные битвы балтийских «народов моря» за господство на водном пути «из варяг в хазары» принесли победу поморским славянам и русам. По свидетельству Адама Бременского, к концу XI в. даны и норвежцы совершенно позабыли о плавании в восточном направлении: когда норвежский король Харальд с датским наместником Ганузом Вольфом предприняли совместное путешествие на восток «ради исследования величины этого [Балтийского] моря», то далеко они не уплыли, вынужденные вернуться, «сломленные и побежденные двойной опасностью - бурями и пиратами». Впрочем, даны по старой памяти утверждали, «что протяженность этого моря проверена не раз на опыте многими. По их словам, некоторые при благоприятном ветре за месяц добирались из Дании до Острогарда Руссии (Новгорода)». Но было это, очевидно, давным-давно…
С VIII - IX вв. славянское Поморье начинает играть ведущую роль в экономическом и культурном развитии Балтийского региона. Расцвет переживают как отдельные города, так и целые местности: Вагрия с приморским торговым центром Старгардом (немецкое название Ольденбург); ободритское побережье Висмарской бухты с находящимся здесь портовым городом Рарог (датчане называли его Рерик), который был для франков и датчан настоящими воротами на Балтику; остров Рюген с оживленным сезонным рынком в Арконе и процветающим приморским торговым местом Ральсвик (славянское название этого поселения до нас не дошло); область вильцев в устье Пене с приморским городом Менцлин; область по Дзивне, рукаву Одера, с городами Волин и Камень; наконец, городище Фрезендорф в земле варнов (Славяне и скандинавы: Пер. с немецкого/ Общ. ред. Е. А. Мельниковой. М., 1986. http://www.ulfdalir.ru/literature/1554/1565).
По результатам археологических исследований именно в этих землях, а также на территории балтских племен Восточной Прибалтики сосредоточено подавляющее большинство находок арабских дирхемов VIII - первой половины IX в. Древнейшая на Балтике аббасидская монета 765 г. покоилась в земле славянского Старгарда (Мюллер-Вилле М. Монеты из Стариграда/Ольденбурга и Старого Любека./ В кн.: Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 429). Количество кладов этого времени в Дании, Швеции и Норвегии ничтожно мало (Роман К. Ковалев, Алексис С. Кэлин. Обращение арабского серебра в средневековой Афро-Евразии: Предварительные наблюдения // History Compass Volume 5, Issue 2, pages 560-580, March 2007). Больше всего арабских монет в скандинавском мире найдено на острове Готланд, жители которого в ту пору не предпринимали далеких морских походов, и, следовательно, арабские монеты попадали к ним из чужих рук. Оценивая эти данные, следует помнить, что в XI - XII вв. языческие святилища и торговые центры балтийских славян, где происходило накопление восточного серебра, были подчистую ограблены датчанами и немцами (исключительный случай сообщает Житие св. Оттона Бамбергского, крестителя Щецина, который велел раздать сокровища местного языческого храма жителям).
Клады куфических монет VIII - первой трети IX вв. (745(?) - 833) Увеличить
Скандинавы и датчане пытались перенаправить к себе потоки арабского серебра посредством организации собственных торговых центров. Однако значительными успехами эти усилия не увенчались.
Бирка в середине Х века (реконструкция)
В шведской Бирке в Упланде (на озере Меларен, с выходом к морю), по сведениям Жития святого Ансгара, жили одни купцы. Швеция в то время могла предложить им два фирменных товара - меха и кожи. Здесь же находится крупнейшее древнее кладбище Северной Европы. Исследования могил удостоверяют, что население Бирки действительно состояло из разных этнических групп, причем 13% городской керамики - славянского происхождения. Однако развиться в крупный городской центр Бирка просто не успела: основанная только в 800 г., она уже в последней четверти X в. прекратила свое существование в связи с понижением уровня моря.
Хедебю в Х в.
Датский Хедебю (южнее современного города Шлезвиг в Ютландии) в IX в. насчитывал около 500 жителей. Впрочем, это был не столько торговый центр, сколько перевалочный пункт для купцов. Желая избежать длительного и опасного путешествия вокруг Дании, через проливы Скагеррак и Каттегат, где часто бушевали бури и где торговые суда поджидали пиратские шайки, балтийские торговцы входили в устье судоходной Шлей и, перегрузив в Хедебю товары на повозки, тащили свои суда волоком по суше до реки Трене, впадающей в Северное море. Датский конунг Годфред пытался поднять торговое значение города за счет уничтожения его конкурентов. В 808 г. он разрушил столицу ободритов Рерик и насильно переселил тамошних купцов в Хедебю. Однако ни эта коммерческая прививка, ни приток на Балтику арабского серебра не сотворили с Хедебю экономического чуда. Правда, в X в. его население возросло почти вдвое, но и тогда Хедебю представлял собой самую жалкую дыру. Посетивший его в период «расцвета» арабский путешественник Ибрагим ибн Якуб был поражен бедностью местных жителей: по его словам, они так нуждались, что, дабы избавиться от лишних ртов, топили в море новорожденных детей. На рубеже IX - X вв. Хедебю захватили шведы, которые владели им почти 80 лет. Около 1050 г. город был дотла сожжен норвежцами и уже не возродился.
Полезно проследить пропорцию арабского серебра в общем монетном каталоге средневековых Швеции, Норвегии и Дании. Для Швеции, например, он выглядит так: 52 000 арабских монет, 58 500 франко-германских, более 30 000 английских. В Дании найдено 3500 арабских, 9000 франко-германских и 5300 английских монет. В Норвегии - 400 арабских против 5100 западноевропейских (Звягин Ю. Великий путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М., 2009. С. 214). Из этого видно, в какую сторону были направлены торговые интересы викингов, - отнюдь не на восток, куда их просто не пускали конкуренты - славяне и русы.
Город Волин в IX-X вв.Люди средневекового Запада отлично знали, в какой Рим вели балтийские торговые пути. Послушаем описание славянского города Волина (Юмны) в изложении Адама Бременского (ок. 1075 г.): «Там, где Одра впадает в Скифское [Балтийское] море, лежит знаменитейший город Юмна, отличный порт... О славе этого города, о котором много всего рассказывают, а часто и неправдоподобное, необходимо поведать кое-что, достойное внимания. Юмна - самый большой из всех городов Европы... В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным или редким. Там имеются и вулкановы сосуды, которые местные жители называют «греческим огнем»...»
И это свидетельство - не единственное. Гельмольд писал, что среди жителей острова Рюген невозможно отыскать ни одного нищего. Вообще, немцам славянское Поморье представлялось землей, текущей молоком и медом.
Так, автор «Жизнеописания Оттона Бамбергского» (XII в.) пишет: «Изобилие рыбы в морях, реках, озерах и прудах настолько велико, что кажется прямо невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать все, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвиненным в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов и разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья... Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная краж и обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок... И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остается без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды... Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое бы время кто ни захотел есть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, где все уже готово...»
Экономический перевес балтийских славян над соседними германскими и скандинавскими землями сохранялся вплоть до начала Крестовых походов. Вот каким образом, например, саксонское духовенство в 1108 г. побуждало рыцарей проявить рвение к делам веры, отправившись в крестовый поход против полабских и поморских славян: «Славяне отвратительный народ, но в их землях полно мяса, меда, зерна, птицы. Их земли, если их возделывать, дают такое богатство всевозможных вещей, что ничто не сравнится с ним. Так говорят знающие люди. Поэтому, о лучшие мужи саксов, франков, лотарингов и фламандцев, здесь вы можете спасти свои души, а в случае удачи еще и получите наилучшие земли для жизни».
Согласимся, что, переехав из этой изобилующей всеми благами земли в голодный Хедебю, было от чего прийти в ужас.
Не случайно арабы знали только одних европейских купцов, плававших по Дону и Волге, Черному и Каспийскому морям, а также посещавших Багдадский халифат, - русов. Эти выходцы из «отдаленнейших пределов страны славян» (то есть из славянского Поморья) везли на восточные рынки рабов и пушнину. До Багдада русы добирались на верблюдах. Переводчиками им служили славянские слуги-евнухи. Интересно, что на территории халифата русы выдавали себя за христиан и платили подушную подать (вместо обычной десятины), что, по-видимому, сильно сокращало торговые убытки от таможенных поборов.
Молитва купца-«руса» (по описанию Ибн Фадлана)
Этническая принадлежность русов была засвидетельствована арабскими писателями со всей определенностью: «Если говорить о купцах ар-рус, то это одна из разновидностей славян» (Ибн Хордадбех, вторая половина IX в.).
«Русская» торговля в Центральной Европе
В эпоху Великого переселения народов варварские вторжения разделили Европу на несколько кусков, связь между которыми была утеряна. Славяне, авары и булгары перекрыли путь вдоль дунайского лимеса; в то же время войны Карла Великого с саксами и славянами обесценили для торговли и передвижения долины Эльбы и Одера. Римские шоссе пришли в упадок, средневековые дороги еще долгое время представляли собой не столько дороги в собственном смысле слова, а скорее пути или даже просто маршруты по безлюдным пространствам; тогда-то сухопутное сообщение надолго уступило место водному. Но торговля все равно оживала медленно. Даже перевозка соли полусонным лодочником из Меца в Тур по относительно спокойному Мозелю требовала, по словам Григория Турского, чудесного покровительства святого Мартина.
Со второй половины IX в. былые связи стали постепенно восстанавливаться. Средоточием транзитной европейской торговли, где перекрещивались речные пути с востока на запад и с севера на юг, была Баварская марка, входившая в состав Восточнофранкского государства. Наплыв сюда иностранных купцов вызвал уже в начале X в. потребность в законодательном документе для урегулирования торговых отношений - им стал так называемый Раффельштеттенский таможенный устав, изданный между 904 и 906 гг. от имени последнего восточнофранкского Каролинга - Людовика IV Дитяти (899-911 гг.).
Бавария и окрестные земли в IX-X вв.
Русы («славяне от ругов», по определению таможенного устава) появлялись в Баварской марке главным образом в качестве купцов. Их торговый путь пролегал с берегов Балтики по Эльбе и Одеру до Праги, а из нее по Влтаве до дунайских городов Баварской марки - Раффельштеттена, Энса, Линца, Пассау, Регенсбурга и др. Например, у ободритского Велиграда (Мекленбурга) на Балтику выходила трасса, которая вела на юг, в Подунавье через Шверин-Магдебург-Галле-Прагу. Эта трасса по всей своей протяженности с построенными на ней плотинами и мостами впервые описана в 965 г. Ибрагимом ибн Якубом.
Русы предлагали христианам воск для церковных свечей и лошадей в рыцарские конюшни; еврейским купцам из Хазарии - рабов: славян, данов, шведов, саксов, захваченных во время войн и морских набегов.
На Верхнем Дунае балтийские русы чувствовали себя как дома, потому что здесь, на его левобережье, между Влтавой и Моравой, находился бывший Ругиланд - страна их дунайских соплеменников. Местные русы все еще составляли значительную часть населения: ряд заселенных ими областей Ругиланда входили в состав пограничной Русамарки Восточнофранкского королевства. Русамарка, конечно, была названа так по имени ее жителей - русов.
Конечной целью «русских» купцов были византийские рынки. По свидетельству Ибн Хордадбеха, купцы «ар-рус» «доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных окраин страны славян к Румийскому [Средиземному] морю. Владетель ар-Рума [Византии] взымает с них десятину». Эти «окраины» вкупе с мечами («франкскими» мечами, как уточняют другие арабские писатели, то есть перекупленными русами у франкских торговцев оружием из государства Каролингов) достаточно ясно изобличают в «купцах ар-рус» поморских русов, освоивших к тому времени центральноевропейский путь «из варяг в греки». Через «страну славян» (славянское Поморье) они поднимались по Эльбе и Одеру к Дунаю, где попадали под действие Раффельштеттенского таможенного устава; двигаясь далее на юг, они выходили к берегу Адриатики и заканчивали свое путешествие в торговых центрах Греции или в самом Константинополе. Это и был настоящий средневековый путь « из варяг в греки».
Не позже конца VIII в. русы прочно укрепились и на Нижнем Дунае, где они основали свою факторию - город Русь (современный Русе) и ряд других поселений. Впереди их ждало освоение Крыма и Северного Причерноморья.