Ленинград, Ленинград, я ещё не хочу и т.д.
Все картинки кликабельны
Пятнадцать лет я собирался съездить в Питер, и меня каждый раз останавливали какие-то катастрофы. Стоило мне только подумать о том, что неплохо бы снова выйти на Неву, и вдохнуть воздух свободы, как начинались войны, извержения вулканов, эпидемии и прочий кошмар. На этот раз решение поехать в Питер обернулось зловещими пятнами на фоточках, и я почти поверил в Гомеостатическое Мироздание, но пули просвистели мимо, и я-таки сел в самолёт, а самолёт-таки прилетел в Питер.
В Питере стояла жуткая жара, и я, естественно, быстро подцепил вирус HP-1L, Holodnoye Pivo. Мой путь от Русского музея к Эрмитажу весь отмечен скомканными бумажными платочками. А когда я не трубил гимны природе, я неплохо подражал петропавловской пушке, сбивая чувство времени у прохожих. Когда стало совсем невмоготу, я пару дней валялся в номере гостиницы (Casa Leto, Большая Морская 34, рекомендую) и пялился в телевизор. Своему телевизору я пятнадцать лет назад выдернул хвост и вставил жёсткий диск, поэтому смотреть не то, что хочется, а то, что показывают, для меня развлечение, полное новизны. И всё же музеи куда лучше телевизора.
Чем мне нравятся большие музеи (в отличие от выставок совриска с их фужерчиками и тихим мордобоем), так это стульчиками и диванчиками. На стульчики я давно не покушаюсь: одна моя родственница закончила искусствоведческий и надеялась занять один из них в качестве постоянного места работы, но ей быстро дали понять, что стульчики контролируют Крутые Бабки, и без протекции о них можно и не мечтать. Девушка поначалу расстроилась, но потом уехала замуж в Португалию, работает по удалёнке в шикарном эргономическом кресле и думать забыла об этих стульчиках. Диванчики дело другое. Если проявить терпение, можно дождаться свободного места, присесть и впитывать висящую перед тобой картину. Люди, изнурённые искусством, не понимают их назначения. На диванчики они просто присаживаются передохнуть между строчек чек-листа куинджи-врубель-леонардо, а потом упархивают селфиться у конных рыцарей. Для меня такой темп потребления уже неприемлем, я хожу поглазеть на две-три картины, на большее меня не хватает. В этот раз я не стал зависать над лессировками Айвазовского или пытаться разглядеть девочек Садко (Садко всё так же безбожно бликует, ничерта не разглядеть), меня буквально с порога прихватил Василий Смирнов, «Смерть Нерона». Мне кажется, я уже видел её раньше (мудрено не заметить четырёхметровое полотно), но тогда она меня не зацепила, а теперь - бамм! - тут я и сел.
Василий Смирнов рисовал это полотно два года, а я сидел перед ним всего полчаса. Оно не просто большое, оно огромно, и оно продолжается там, где рамка картины закрывает нам обзор, как окно раскрытое в иной мир. Репродукция не может этого передать, на цифровой картинке можно увидеть лишь сюжет, и только на живой картине в зале играют в бесподобные игры размеры и композиция.
А кому-то эта вытянутая широкоформатная компоновка явно не давала покоя. Быстрое гугление позволяет найти дорисованную «Смерть Нерона», которую неизвестный автор подогнал под более привычный формат:
Подпись Смирнова древний фотошопер замазать или перенести наверх не удосужился, и на открытке она превратилась в древнеримское граффити на стене. Чуть более тщательное гугление ничего не обнаруживает. Для меня так и останется загадкой, кто и зачем это сделал, и, главное, понимал ли он, что именно он сотворил с картиной.
В отличие от Русского музея, Эрмитаж как-то холоден, в нём полно холодных, жёстких вещей, типа апокалипсических натюрмортов Снайдерса или Рыцарского зала, полного смертоубийственного железа. Я, конечно, сфоткался с Четырьмя Всадниками, но показывать эту фотку не буду, из неё звучат трубные гласы и светит Звезда Полынь. С атлантами, которые украсили не одну обложку книг об искусстве и детективов, я тоже сфоткался, но сделал это изнутри, а не снаружи:
По-моему, в этом ракурсе их ещё никто не снимал для селфи, и я напрасно не застолбил копирайты, потому что вслед за мной пол-зала ринулось фоткаться у этого окна, хотя ранее не проявляло к нему никакого интереса.
Кстати, в этом зале есть один любопытный экспонат, римская копия греческой Афродиты. По молодости я никак не мог понять в чём, собственно, прелесть этой и многих подобных ей скульптур. Секрет в том, что нераскрашенные каменные женщины скрывают выражение лиц, которое изначально держал в уме скульптор. Они выглядят отстранённо-холодными и бесконечно далёкими из-за незрячих глаз и снежно белых лиц, а ведь изначально у них были и глаза, и брови и, возможно, румянец на щеках. И только случайный ракурс и игра теней могут приоткрыть завесу. Как это случилось со мной. Я наконец-то понял взгляд Афродиты. Он был полон могучей животной силы. Боже, да она была на взводе. Её губы чуть приоткрылись, и я догадался, что вот сейчас она что-то произнесёт низким обволакивающим голосом и набросится на меня.
Естественно, я трусливо бежал в другой зал, подальше от решительно настроенных каменных женщин.
Но скрыться от них, бродя по питерским музеям и дворцам практически невозможно. Дворец Юсупова, где благородные господа, словно кучка гопников, убивали Раскольникова Распутина (да-да, я всегда их путаю!), полон какой-то откровенно плотской неги. Вот, например, образец интерьера, который явно пытается направить мысли посетителя в сторону хорошеньких девочек, а не вопросов службы и политики.
Центральный портрет до того няшный, что просто не верится, что это когда-то была живая женщина. Мы не должны были разминуться в веках, это слишком жестоко. Но подобных ангелочков во дворце полным-полно, они глядят на вас из каждого угла. Даже светильники там держат какие-то наяды, некоторые топлесс, некоторые нет, я так и не смог понять, есть ли какая-то система в их чередовании.
Но самая главная прелесть Юсуповского дворца - это сфинксы, косплеящие горничных. Дореволюционные скульпторы, похоже, знали толк в фетишизме, не удивлюсь, если они учились секретам мастерства где-то в Японии.
Вот эта пелеринка поверх попоночки, просто прелесть что такое. И ещё хвостики. Хочу таких домой, но мне негде их держать. :(
Конечно, Питер, это не только дворцы и музеи. Мне больше нравится просто ходить по городу, куда глаза глядят, без особых планов и маршрутов. Ходить и глазеть на дома - я не поклонник архитектуры, как вида искусства, и такое времяпрепровождение для меня единственный способ к нему прикоснуться. Едва я перестаю скользить взглядом по поверхности и начинаю думать «как» и «почему», годы, проведённые на стройке, тут же встают в памяти и уносят беззаботные впечатления прочь. Иногда совсем не стоит доискиваться «как птичка устроена».
Кстати, о птичках. Как стопроцентный турист я на этот раз посетил Чижика-пыжика. И даже бросил в него монетку.
Если совсем честно, я в него полсотни рублей прокидал, но так и не попал. Он даже не чирикнул. Надо бы ещё разок приехать и попробовать более мелкую монету.
И на этом пока всё, пока-пока, Питер.