Марокко: Касабланка, Сафи, Марркеш, Эссуэйра
Другое лево
Когда друзья предложили слетать в Марокко, я взглянула на карту, и подумала, что откажусь.
Хоть раз чувство благоразумия победит чувство любопытства.
А через неделю мы выкупили билеты.
Билеты выкупали аж в ноябре - по акции они стоили в два раза дешевле. С 2005 года виза в Королевство Марокко для россиян не требуется, консульский сбор не взимается. Неприлично не воспользоваться.
Последствия долгосрочного планирования мы ощутили в конце февраля, когда Африку потряхивали революционно настроенные арабы. Египет уже лишился своего правителя, Ливия бунтовала, а за несколько дней до нашего вылета в новостях появились сведения о погроме в Марракеше. Но мы приняли единственно верное стратегическое решение: летим!
Пружина внутри сжалась в ожидании выстрела. Шасси отрываются - и мы уже в воздухе. И что-то внутри обрывается. Нет больше связи с землёй. Не верю людям, которые много летают на самолётах и не ощущают волнения, когда огромная махина поднимается в воздух, а тебе даже делать ничего не надо. Хоть бы крыльями махать для приличия, или педали крутить - нет! Поэтому я «приличия для» впиваюсь в иллюминатор. Сколько лететь - не важно, важно успеть испытать всё, что даёт нам самолёт.
Мы словно зависли. Умом понимаю: высота такова, что скорость просто не читается; что по тем маленьким огонёчкам в темноте нельзя определить, город это или остров; что нельзя проверить, стремительно мы движемся или нет. И становится немного жутко. В жизни также сложно выделить мерило - ни время, ни расстояние, ни скорость тут не помощники. То, что покажется марафоном для неопытного человека, человеком повидавшим воспринимается как топтание на месте. А уж если выбираешь высоту, остаётся только одно - лететь.
Под нами колючими крошками рассыпаются города. Всё это похоже на микросхему, которую ты не можешь прочесть: что-то мерцает фонарями, что-то расчерчено реками - и всё работает, и всё связано, но вот как - без подсказки не понять.
Легендарная Касабланка встречает нас туманом. А вот друзья нас не встречают. Они перепутали дату нашего прилёта. Но об этом мы узнаем завтра. А сегодня, слегка ошарашенные вниманием к нам мужского арабского мира, достаём шерстяные носки, пледики и устраиваемся на ночлег в аэропорту. Успокаивает, что мы такие не одни: соседние скамеечки тоже заняты. Для полного счастья «принцессам аэропорта» не хватало только гороха под бока.
Спать не удаётся - то и дело мимо проносятся работники аэропорта, в своих белых одеяниях напоминающие в ночи приведений. А уж когда на тележке везут свежеиспечённые к утру булочки и сквозь туман медленно проступают контуры пальм, время и вовсе обретает материальность: с момента нашего прибытия прошло пять часов.
Позже был кастрированный день в Касабланке. Кастрированный по нескольким причинам: потому что пробыли мы в нём до обеда и потому что воскресенье (а значит закрыты многие точки обмена валюты, и магазины, и Интернет-кафе тоже). На заметку взяли «галерейность» архитектуры и малобюджетный способ «асфальтомытия»: улицы поливаются водой из ведра, и грязь развозится шваброй по тротуару вместе со всем мусором, который предварительно не убирают. Деревья буйным цветом свисают с крыш или выныривают среди асфальта. Даже в населённых шумных местах слышно кликание птиц, которое в какой-то момент начинает раздражать, но потом становится незаметным. И позвольте добрый совет: захватите надушенные платки, если решите прогуляться по утренней Касабланке. Тогда стойкий запах туалета не будет отвлекать вас от осмотра окрестностей. А также, во избежание недоразумений, запаситесь влажными и бумажными салфетками: в небольших населенных пунктах в туалетах вряд ли будут унитазы - разве что нечто похожее на поддоны. Рядом с ними установлен кран с ведром, которое нужно не только для смывания. По традиции мусульмане используют вместо туалетной бумаги воду.
Резким контрастом Касабланке выступил камерный уютный городок Сафи.
Просыпались мы, разбуженные не звоном будильника, а прохладой, восходом солнца над океаном, петушиным криком, лаем собак, клёкотом чаек и пением муэдзина.
Считается, что первый муэдзин созывал людей на молитву на улицах, и лишь спустя некоторое время для этого стали использовать самую высокую точку в городе. Семьи, в которых были слепые мальчики, видели в карьере муэдзина возможность для своих детей получить источник пропитания, так как он считался служащим мечети с определённой зарплатой. Кроме того, поднимаясь на минарет, слепой муэдзин не видел того, что происходит во дворах и домах. И, в частности, женщин.
Существовали и региональные марокканские способы призыва: в Фесе на минарете укрепляли знамя, а в тёмное время - зажигали лампу.
Сегодня же из всех динамиков, расположенных на минаретах, звучат звуки созыва на намаз (обязательная ежедневная пятикратная молитва). Действие, аналогичное колокольному звону у христиан или звуку трубы у иудеев. Только очень уж напоминает сирену - мурашки бегут по коже, и кажется, что стряслось какое-то чрезвычайное бедствие. «Нам тоже этот звук кажется неспокойным, - говорит наш спутник-марокканец Реда, - но ведь это правильно. Молитва говорит нам о чём-то необычном, о чём-то великом, что мы понять не в состоянии».
А мы были не в состоянии запомнить сложность ритуала очищения перед молитвой, когда разные части тела омываются в строгой последовательности (вплоть до того, ладошкой или же тыльной стороной ладони ты совершаешь омовение).
В Сафи нас приютила семья другого нашего знакомого - Акрама. Гостеприимству их не было предела. Они были так горды нашим приездом, что позвонили в Америку брату (и предоставили нам возможность поговорить с ним), а гости, приходившие познакомиться с нами, не иссякали. Беда была только в том, что они не говорили по-английски, а наши скудные знания арабского ограничивались распечатанным разговорником.
Мама и сестра Акрама потчевали нас национальными блюдами. Едят их преимущественно руками или хлебом. Хотя ложку, вилку и нож - обязательно кладут.
«Кускус» - традиционное семейное блюдо, которое обычно подают на завтрак в пятницу, но для нас сделали исключение. В середину огромной тарелки положены тушёные овощи и мясо, а вокруг них - щедро приправленная крупа. Если верить Интернету, процесс приготовления кускуса очень трудоёмок: манная крупа сбрызгивается водой, из полученной массы формируются крупинки, которые потом обсыпаются сухой манкой или мукой, после чего просеиваются; слишком маленькие крупинки, проходящие через сито, снова обсыпаются манкой, и так далее.
Ещё одно необычное блюдо, для которого существует даже специальная глиняная посуда - «Тажин», что в переводе означает «оба»: рагу из баранины, кур, или голубей с маслинами и миндалем, черносливом, лимоном и обязательно с пряностями. Кстати, пряности в Марокко - удивительно живописные и необоснованно горькие. Это было отдельной драмой для меня, фаната оливок. Вы только представьте: целые залежи оливок, которые невозможно проглотить!
Завершает трапезу молоко с очень крепким кофе (именно в таком соотношении) или традиционное марокканское чаепитие. Это - ритуал особый. Зелёный чай с мятой заваривается в специальном чайнике. Туда же бросаются несколько брусков сахара (точнее не опишешь, потому как кусковой сахар раздроблен на длинные параллелепипеды) с тем расчётом, чтобы чай был очень сладкий. Затем в узкие невысокие стаканчики разливается чай. И опять неожиданность: очарованные ароматом арабского чая мы в предвкушении подставляем свои стаканчики, следим за тонкой струёй, которая поднимается выше и выше, создаёт «пенку», наполняет стакан, и… живительную благоухающую жидкость выливают обратно в чайник! Обидно. Тем более обидно, что процедура повторяется ещё два раза, и особенным изыском считается «поймать» последнюю струю в кулак, не замочив руки. Со временем ты втягиваешься в эту игру и, увы, начинаешь с презрением относиться к чайным пакетикам-болтушкам.
К чаю добавляется сверхсладкая шоколадная паста, которая готовится в течение восьми часов на открытом огне и непременно ночью, и состоит из 27 компонентов. Марокканцы прописали следующий рецепт: берёшь ложку пасты, делаешь глоток чая, полощешь всё это во рту, и только потом глотаешь и наслаждаешься вкусом. Сладкий чай и сладкая паста - идеально созданы друг для друга.
А потом нас одарили подарками - вручили традиционные платья. На несколько размеров больше, но это неважно. Одежда марокканцев - тема отдельная.
Мужчины в первое время стойко ассоциируются то монахами (если одежда темных цветов), то с гномиками (в случае светлой одежды): длинное платье с капюшоном. Иногда это выглядит весьма комично, особенно учитывая традиционный транспорт - мотоцикл (но вот переход дороги всегда был на грани суицида, потому что там действует одно главное правило - выставить правую руку и уверенно шагать, не обращая внимания, что потоки движения со скрипом тормозят на расстоянии 30 сантиметров от тебя).
С женщинами, как всегда, сложнее. Перед поездкой я провела для себя небольшой ликбез, и оказалось, что выбор у исламских женщин всё-таки есть. Самая распространённая одежда - чадра (лёгкое женское покрывало, которое закрывает фигуру женщины с головы до ног) и хиджаб (традиционный исламский женский головной платок). Реже женщины надевают абайю (традиционное арабское женское платье с рукавами) и никаб (мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо с узкой прорезью для глаз - ветер и песок, а также яркое солнце наводили нас на мысль о мудрости арабских женщин). Для купания существует специальная одежда - буркини (состоит из двух частей, имеет плотно сидящий на голове капюшон и отвечает всем требованиям шариата), но купающихся в марте в Атлантическом океане женщин мы не застали.
На практике, несмотря на наличие огромного выбора красивейших тканей, зачастую тканых вручную, многие женщины одеты… странно. Традиционная чадра сочетается с розовыми шлёпками и панталонами в горошек, глаза закрыты тёмными очками, а ладони и ступни скрыты перчатками и носками соответственно. Впрочем, стиль одежды завит и от места, и от возраста (в Марракеше и Касабланке молодые женщины одеты по-европейски и используют только хиджаб).
Но традиционно, в жизни каждой женщины наступает день, когда она чувствует себя королевой. И день этот - свадьба. Вот оно, раздолье для женской души: за свадебную церемонию невеста меняет от семи до десяти платьев, среди которых есть и светский белый наряд. На лице женщины появляется яркая косметика, а на руки и ноги «одевают» узорчатые перчатки и гольфы, нарисованные хной.
В качестве подарка, нам тоже нанесли хну. В течение часа кашица из хны наносится на тело с помощью специального шприца, ещё час-полтора рисунок высыхает, затем его смачивают липкой смесью лимонного сока с сахаром (для закрепления и насыщенности цвета). Со всем этим великолепием ты ложишься спать, и смываешь только на утро. Сказали, держаться будет месяц. Практика неумолимо показывает: две недели. Склонна винить в этом свою привязанность к гигиене.
Мой рассказ о жизни местного населения может показаться необъективным, поскольку так вышло, что были мы только в одном доме, не считая съёмных квартир о четырёх комнатах, которые обходились за 10 евро в сутки с человека. Но совсем без описания он будет неполон. Квартира, в которой мы ночевали, занимала три этажа (проще говоря - подъезд) и состояла из восьми комнат. Для семьи с пятью детьми - наверно это и немного, особенно учитывая небольшую площадь комнат. Это считается небогатым жильём. Особая гордость в доме - Wi-Fi, спутниковое телевидение и пять тысяч каналов. Из них тысячу спутник не ловит. А сердце домочадцев прочно завоевал канал о футболе.
Следующий пункт назначения - Эссуэйра, в давние времена известный как город пиратов. Сегодня от пиратов остался небольшой порт с ветхими судёнышками и большая укрепленная крепость с пушками. Вообще, если вы любите стихию, Эссуэйра для вас. Никогда ранее я не чувствовала себя внутри ветра - настолько внутри, что сопротивляться бесполезно. В Эссуэйре начинаешь чётко понимать: ветер здесь - арабский. Он такой же переменчивый, как мелодика арабской музыки, как росчерки арабской вязи, как затейливые мотивы арабских орнаментов. Его невозможно пропустить сквозь пальцы - но можно просеять сквозь спутавшиеся волосы.
Можно сказать, что Эссуэйра - это ещё и город-пляж. Город расположен на побережье Атлантического океана. Благодаря почти круглогодичному ветру, здесь всегда есть волна, что привлекает любителей сёрфинга. Но пока все пляжи заняты исключительно чайками. Поэтому Эссуэйра ещё и…
…И город-чайка. О, как я гордилась, первым удачным фото с чайками! Позже я поняла, что, на самом деле, удачное фото - без чаек. Их столько, что кажется - временами лучше не вытягивать руку: часто ты находишься внутри бело-серой воронки. Местные коты и кошки (которые могут занять почётное второе место по распространению после чаек) не вступают с ними в схватки, а прогуливаются между истерящими птицами как бы сами по себе, на самом деле - тиская рыбёшку. Кстати, арабские кошки отзываются только на «вс-вс». А вот арабские мужчины к белым женщинам обращаются «кс-кс». Хорошо изученные привычки европейцев - залог успешной торговли.
Весьма изощрённым способом мы добираемся из Эссуэйры в Марракеш. Едем на такси. Такси в Марокко имеют ряд интересных особенностей. Наряду с тем, что многие города королевства отличаются по цветам (например, Касабланка - белый город, Эссуэйра - бело-голубой, Сафи - розовато-персиковый, Марракеш - цвета шафрана), такси тоже различаются: красные в Касабланке, синие - в Эссуэйре, белые в Сафи, золотые - в Марракеше. Кроме того, по городу в одной машине («петит такси») может перемещаться не более четырёх человек (включая водителя), на длинные расстояния - обязательно шесть человек, но уже в «Мерседесе». Три часа вчетвером на заднем сиденье - тот ещё аттракцион.
Зато во время пути мы познакомились с датчанкой Ханной, которая перебралась на постоянное место жительства в Эссуэйру, и наведывается домой по мере надобности. Ханна вышла на пенсию, перебралась в Марокко, владеет несколькими чудными лошадками, занимается совершенствованием арабского и французского и находит такой образ жизни совершенным. Узнав, что мы из России, поздравила нас с развалом Советского Союза, ибо убеждена - это одно из самых полезных и счастливых событий, случившихся с нашей страной. Уж коль скоро речь зашла о политике, я поинтересовалась, как Ханна видит политико-экономическую обстановку в Марокко: «Никакой революции в Марокко, конечно, не будет, хотя у людей возникают трудности с поиском работы - желающих больше, чем возможностей. Однако, жена короля - очень мудрая женщина - проводит необходимые социальные реформы. Страна становится более открытой и экономически стабильной».
«Революция? У нас?! Нет, ничего не будет. У нас очень красивый король», - декларируют марокканские парни. Аргумент! Красота - это страшная сила. Кстати, на вокзалах и автостанциях висят портреты нынешнего короля, его отца и сына.
«Женщин надо выбирать по лодыжке, а мужчин - по кадыку», - просвещали нас марокканцы, сидючи на кухне в Марракеше. На что наши, русские мужчины замечают, дескать, конечно, у арабов-то кадыки и есть, это генетически обусловлено. Не знаю, кто в этом споре прав, но доминирование мужчин в Марокко ощущается явственно.
Лежащие прямо на улице свободные художники, или спящие пастухи, или интеллигенты, неспешно потягивающие кофеёк под козырьками многочисленных кафе - как бы намекали на то, кто в доме хозяин. «Иногда кажется, что пить кофе - это их работа, за которую ещё и приплачивают», - пошутила моя спутница Ольга.
Столь неспешный ритм жизни часто вступал в диссонанс с нашим жёстким расписанием и желанием успеть посмотреть побольше. Проявлялось это действительно часто. Чего стоит хотя бы обычай короля молиться каждую пятницу в 12 часов. Нам повезло: король приехал молиться в Марракеш. Город был парализован.
Составившие нам компанию марокканцы жили другими ритмами и другими ценностями. Свежие булочки на завтрак важнее, чем своевременный выход в город. Их нельзя, понимаете, нельзя закупить заранее. А вот приготовление рыбы может занять весь вечер - и это будет чудесная, великолепная рыба! Но это не будет многочасовая прогулка.
К слову, о ритмах. Я привыкла, что моя мухобойка гораздо медленнее самой мухи. Едва моя рука (бог с ним, пусть уже даже без мухобойки!) промелькнёт рядом с этим насекомым, его и след уже простыл. В Марокко расстояние, отделявшее мой указательный палец от мухи, сократилось до одного сантиметра. После чего она заметила, что что-то не так, медленно развернулась и… отползла. «У нас даже мухи понимают, что им ничего не грозит, а вы говорите о революции», - обсмеял моё удивление Акрам.
Вот и рыбы в Садах Мажореля (где собраны редкие растения, животные и птицы со всего мира) мне показались сначала…. неживыми. Как опавшая осенняя листва в пруду. Пригляделась - пузом вниз, значит, всё в норме.
То же относится и к людям, вернее, к их отношению к труду.
В Сафи мы побывали на экскурсии в квартале мастеров, которые изготавливают глиняные изделия. Оказалось, что среди них есть человек, который замешивает глину, но не руками, а ногами. И вполне внушительный кусок глины он будет месить три месяца. Изо дня в день.
А в магазине, где продаются изделия из мебели и сверхполезные масла в Эссуэйре, мы видели стройные ряды женщин вдоль стен, которые вручную кололи орехи. Изо дня в день.
…Когда апельсины растут прямо на деревьях - это ещё можно пережить мятущейся душе русского человека. Но когда они валяются под ногами, всеми покинутые и никем не привеченные, тут уж происходит культурный шок. Сразу начинаешь понимать, почему многие крыши в Марокко сделаны в форме дыр - кругов или прямоугольников, которые в ненастную погоду покрывают. Ещё бы - раз у них апельсины сами собой растут… У них и лайм на вкус мягче, и лимоны сочнее, и клубника размером со сливу, и с авокадо кожура без насилия отстаёт, и оливки (без приправ, только без приправ!) розовеют.
Кстати, запах у цветущего апельсина похож на жасмин. Мы даже, справедливости ради, заметили, что возможно, апельсин - это неплодоносящий в условиях российских морозов жасмин.
Но нас научили «правильным» апельсинам. Свежие апельсины сохраняют свою сочность примерно десять дней, пока не отвалится черенок. Поэтому и продают их на рынках вместе с веточками-листочками. А то, что едим мы… делайте выводы. Кстати, по верованиям марокканцев, самая сладкая - верхняя половина апельсина, которой они услужливо делились с нами.
А во дворце ла Бахия мы увидели цветок банана. Большой, фиолетовый, плотный, тяжело свисающий с пальмы. Помимо банана, дворец поразил неимоверным количеством комнат для любимых жён визиря (жён было четыре, самая любимая - француженка), тончайшим искусством мозаики и резьбы. Вот так вспомнишь - на гранатовом дереве вырезан рисунок и раскрашен хной - и сразу перенесёшься в другой мир. И для меня - мир не столь Шахерезады, сколь Али Бабы. На главной городской площади Джема-Эль-Фна, где разгуливают факиры и заклинатели змей, каждый второй - Али Баба.
В первый день в Марокко в ожидании наших друзей мы смотрели «Матрицу». Есть там такой эпизод, когда главному герою быстро и чётко командуют, куда идти. «Лево!» - кричат ему. Он бежит направо. «Другое лево!» - и он реагирует молниеносно.
Наша поездка во многих моментах строилась по принципу «другого лева». Что-то казалось непонятным, что-то вызывало недоумение, а иногда и досаду. Что-то выворачивало мир наизнанку - у нас такого нет, а как хотелось бы. Многое осталось неосвоенным, непрочувствованным.
Но марокканская мозаика сложилась - из маленьких, незначительных, личных фрагментов. Мы видели свисающие со стен ковры, лоснящиеся на солнце листья пальм, древние лабиринты-медины, дробящиеся о камни волны Атлантического океана и перевёрнутый полумесяц… Считали закаты, слушали посвящённые нам песни под национальный инструмент, поглощали витамины, улыбались женщинам, пускали солнечные зайчики экранами телефонов, ловили сюжеты для фотографий. Всё это было.
В каждом путешествии обязательно наступает момент «острого осознавания счастья». Ты находишься в стране за тысячи километров от дома, в компании четырёх человек, говорящих на разных языках, в чужой мужской толстовке, испачканной шоколадом, пьёшь кофе вида каппучино и вкуса перемен. И всё воспринимается как во сне: чувствуешь, что осознал всю глубину сущего и нашёл именно те слова, которыми это можно описать.
А потом находишь себя на борту самолёта, в аэропорту, дома, за рабочим столом - и «просыпаешься»: слов таких нет. Только осознание.