Герой
Героическому прошлому, настоящему, будущему, а также tata_brovcyna посвящается. :)
Герой стоит над поверженным Чудовищем. С меча на землю капает кровь. Все вокруг до безобразия восхитительно. Просто очень красиво! Представьте: солнце, встающее над горным хребтом, суровые скалы, титановая чешуя доспехов блестит под лучами, и шлем блестит тоже - такой же титановый, пуленепробиваемый; суровый профиль Героя (орлиный нос, сталистого цвета глаза, узкая линия рта, волевой подбородок, щетина (Герою некогда было побриться), ссадина на щеке). Из черной земли прорастает трава, в долину возвращаются птички (ибо злодей убит, и можно теперь безбоязненно щебетать), на ветках древесных распускаются почки, пугливая олениха выглядывает из кустов (типа: тук-тук! как тут у вас? можно уже плодиться и размножаться?).
Нам снова показывают Героя. Он поднимает голову. Он оглядывает округу. Он безусловно доволен. Герой вытирает меч о шерсть поверженного Чудовища. Вкладывает оружие в ножны. Смотрит куда-то вдаль (типа: предвидит грядущее мирное счастье) и делает что-нибудь очень простое, почти бытовое: например, подтягивает ремень из шкуры марсианского глинозавра, поправляет доспехи или - вот, еще лучше! - снимает титановый шлем, вытирает пот со лба (становится жарковато). Это важно, чтобы Герой после ритуального танца жестокой битвы снова очеловечился (типа: один из нас). Всё. Теперь можно двигаться. И Герой идет. А камера остается на месте. И мы видим, как он удаляется. А потом осмелевшая олениха входит в кадр и сначала косится на нас, а потом долго смотрит вослед Герою. И птички поют все громче. И звучит музыка: Эннио Морриконе, For a Few Dollars More. Титры.
Собственно, фильм закончен. Рассказ завершен. В зале зажегся свет. И можно уже подняться из кресла, подтянуть джинсы, приобнять за талию любимую девушку, поцеловать ее в губы и забыть про Героя.
Никому не хочется знать, что было дальше. И этого "дальше" вообще как бы нет.
Но оно есть.
Представьте: вы хорошо погуляли, выпили пива (достаточно пива, чтобы вам показалось на миг: проспект Просвещения - лучшее место Вселенной). Сели с друзьями в метро, доехали до "Техноложки", распрощались, пожавши руки (типа: старик, это надо будет как-нибудь повторить), пересели на другой поезд и все еще улыбаетесь, вспоминая последний из рассказанных анекдотов. Вам все еще хорошо, хотя ощущения в мочевом пузыре - как предвестие перемен, как пятно черной нефти в волнах эйфории. Но и от этого ощущения все еще можно избавиться - на Балтийском вокзале есть туалет. Уфф... Только странно - словно вместе с переработанным в организме пивом в писсуар вытекло нечто большее, словно ассенизатор, собравший нефтяное пятно, вместе с ним вычерпал из океана резвящихся рыб, длинноносых дельфинов, могучих китов... И океан опустел. Вы стоите посреди холодного зала, ветер задувает с перрона, вы чувствуете себя как Хуан Доминго Перон после смерти Эвиты. Потому что впереди - два часа в электричке, потому что из репродукторов - вместо "Прощанья славянки" - "Don't cry for me, Argentina..." (типа: край, край! в далекий край товарищ улетает - с больной головою и пустотою в душе). Кто хоть однажды все это пережил, тот знает: "дальше" - не тишина. И уж конечно, - не титры.
Герой бредет по дороге. Титановая броня запылилась. Солнце сверкает так, будто прямо сейчас вознамерилось превратиться в сверхновую. Герою хочется холодного пива. Или кваса. Или хотя бы воды - пусть даже не прошедшей очистку - с бактериями, с вирусами, с вредными примесями. Пусть даже завтра - понос, золотуха - лишь бы сегодня утолить жажду.
И, кстати, жаждет герой вовсе не подвигов. Он алкает в самом прямом что ни на есть смысле - он хочет есть. А еще лучше - жрать. И пусть трещит за ушами!
Всё, хватит! - мыслит Герой. - Идите вы в жопу со своими оленями и оленихами, со своими Красавицами и Чудовищами, с любовью к экранной крови, с педагогическим пафосом (типа: Добро побеждает Зло), со своими девицами, которых вы ведете в кино только за тем, чтобы целоваться и обжиматься на заднем ряду, со своим стремлением к идентификации с персонажем, со своей масс-культурой, которая позволяет вам пережить саспенс и катарсис, а потом преспокойно выйти из зала, купить баклаху в ближайшем продмаге, нажраться, понестись по волнам эйфории, закончить кратким оргазмом и похмельным сном на скомканной простыне.
Представьте: вы пригласили девушку в японский ресторан middle-класса. Вы мало что понимаете в этой кухне, но карман жжет лишняя сотня баксов, и вы тоже намерены сегодня зажечь. Суши, роллы, саке, блондинка, клубные перспективы и постельные грезы (типа: что еще нужно настоящему самураю в конце пятидневной рабочей недели?). Вы веселы, счастливы, обворожительны как никогда, и вдруг... злая сила заставляет вас глянуть в окно. Сначала мельком, потом - уже предчувствуя нечто недоброе - вы поворачиваете голову ("Заткнись, дура! Достала!"): глаза в глаза. И с кем? С бомжеватого вида придурком, который пялится на вас сквозь стекло. И - черт бы ее побрал! - откуда такая тоска? Господи, для чего ты меня оставил?.. Где-то вы видели эти глаза. Где-то, когда-то - во весь экран. Глаза цвета остывшей стали. Под музыку Морриконе... Нет, фигня! Тот был в доспехах и шлеме... Извини, милая. Я чего-то сегодня... как-то я... устал... неделя тяжелая... мерещится всякое... Ну, прости, прости! Давай выпьем. Так что ты там говорила? Ну не дуйся, малышка, пожалуйста...
Пять тысяч верст - от суровых горных вершин до болотистых низин Петербурга. Пешком... Герои всегда возвращаются. Распродавая по пути титановые доспехи, шлем, меч и клыки Чудовища, взятые на память о подвиге.
Днем в коммуналке тихо. Герой лежит на старом матрасе. Вдоль стены - батарея бутылок. Щебечет сотовый. "Да, - говорит Герой. - Пошел на хер!". Снова звонит мобильник. Удар кулаком. Телефон замолчал. Герой поворачивается лицом к стене.
Сквозь открытую форточку влетают архангелы в камуфляжном прикиде. Поднимают с матраса, волокут, бросают под душ.
"Ваша задача - прервать командование Чудовища-2, - громовой голос сверху. - Вы поняли?". - "Да". - "Выполняйте".
Титановые доспехи, меч, самолет, под крылом самолета - суровые горные пики...