Культурная столица, однако!
Сегодня у меня отменилась консультация. Совершенно неожиданно и в последний момент. Клиент молодой, зараза! С молодыми клиентами всегда проблемы в период белых ночей. Это наш аналог весеннего обострения. Тем более, что и настоящая весна приходит в Петербург практически тогда же, когда наступает период белых ночей.
В общем, вернулся парень домой в пять утра и все проспал. Он жутко извиняется, но все проспал. Договорились на понедельник.
Ну а я чего?.. Раз такое дело... я в центре... и погода хорошая... Я тоже пошел гулять. Добрел до Фонтанки, сел на ступенечку на спуске... Вода... Кораблики... Лепота!
Ниже меня сидели два мужика бомжеватого вида. Один, похоже, действительно бомж. Грязный и бесприютный. Другой - возможно, рыбак. Во всяком случае, рядом с ним лежала удочка для подледного лова. Мужички пили портвейн, закусывали одной на двоих грушей и вели неспешную беседу.
О чем могут разговаривать два бомжеватого вида субъекта, сидя на берегу Фонтанки? О Достоевском, разумеется! О чем же еще?! Это у нас традиция такая. Лондонцы говорят о погоде, петербуржцы - о Достоевском. И сегодня, как нельзя кстати, какой-то очередной День Достоевского. Так что Сенная встретила меня пугающим транспарантом "Раскольников в городе!" (местный юмор, да!).
Потом уже, перемыв слегка косточки Федору Михайловичу, можно переходить к более актуальным вопросам. Мужички и перешли.
- А мне вот как-то больше Лев Толстой нравится, - сказал тот, который рыбак. - Как он войну и мир описал!.. И еще у него была такая очень современная повесть... О, "Кавказский пленник"! Граф, а землю пахал!.. Только церковь его почему-то не любила... Не знаю, почему.
- Потому что он в Бога не верил, - сказал тот, который точно бомж. - То есть не совсем не верил... Он был этот... догматист.
- Шахматист что ли?
- Не, догматист. Ну, ты меня понял! Он говорил, что природа и там животные всякие - это Бог. А про Христа, спасителя нашего, он не говорил. Поэтому его церковь и не любила.
Рыбак отхлебнул портвейна, подумал, вздохнул тяжело:
- Да-а, теперь Толстого никто не читает. Теперь все Стругацких читают. Фантастику эту!..
(Рыбак, похоже, очень сильно отстал от литпроцесса. Знал бы он, КОГО теперь все читают!..)
- А знаешь, как он умер? - неожиданно спросил тот, который бомж. - Он пришел к Соне (это жена его, Соня), пришел и говорит: я ухожу! И ушел. Дошел до станции (не помню, какой) и упал на пол. Его этот... путевой обходчик в сторожку переложил. Там он и умер.
- Как простой крестьянин, - снова вздохнул рыбак. - Все-таки сколько хороших людей погубил царский режим!.. Но все равно тогда было лучше. Большевики, суки, все испортили!
- Да похер большевики! Ты на нынешних посмотри!..
Рыбак еще отхлебнул, подумал, подвел итог:
- Воруют...
Пересказывать разговор дальше нет никакого смысла. Он утратил местную специфику. Нечто подобное можно услышать и в Рязани, и в Казани, и в Москве, и Нижнем Новгороде...
В общем, вернулся парень домой в пять утра и все проспал. Он жутко извиняется, но все проспал. Договорились на понедельник.
Ну а я чего?.. Раз такое дело... я в центре... и погода хорошая... Я тоже пошел гулять. Добрел до Фонтанки, сел на ступенечку на спуске... Вода... Кораблики... Лепота!
Ниже меня сидели два мужика бомжеватого вида. Один, похоже, действительно бомж. Грязный и бесприютный. Другой - возможно, рыбак. Во всяком случае, рядом с ним лежала удочка для подледного лова. Мужички пили портвейн, закусывали одной на двоих грушей и вели неспешную беседу.
О чем могут разговаривать два бомжеватого вида субъекта, сидя на берегу Фонтанки? О Достоевском, разумеется! О чем же еще?! Это у нас традиция такая. Лондонцы говорят о погоде, петербуржцы - о Достоевском. И сегодня, как нельзя кстати, какой-то очередной День Достоевского. Так что Сенная встретила меня пугающим транспарантом "Раскольников в городе!" (местный юмор, да!).
Потом уже, перемыв слегка косточки Федору Михайловичу, можно переходить к более актуальным вопросам. Мужички и перешли.
- А мне вот как-то больше Лев Толстой нравится, - сказал тот, который рыбак. - Как он войну и мир описал!.. И еще у него была такая очень современная повесть... О, "Кавказский пленник"! Граф, а землю пахал!.. Только церковь его почему-то не любила... Не знаю, почему.
- Потому что он в Бога не верил, - сказал тот, который точно бомж. - То есть не совсем не верил... Он был этот... догматист.
- Шахматист что ли?
- Не, догматист. Ну, ты меня понял! Он говорил, что природа и там животные всякие - это Бог. А про Христа, спасителя нашего, он не говорил. Поэтому его церковь и не любила.
Рыбак отхлебнул портвейна, подумал, вздохнул тяжело:
- Да-а, теперь Толстого никто не читает. Теперь все Стругацких читают. Фантастику эту!..
(Рыбак, похоже, очень сильно отстал от литпроцесса. Знал бы он, КОГО теперь все читают!..)
- А знаешь, как он умер? - неожиданно спросил тот, который бомж. - Он пришел к Соне (это жена его, Соня), пришел и говорит: я ухожу! И ушел. Дошел до станции (не помню, какой) и упал на пол. Его этот... путевой обходчик в сторожку переложил. Там он и умер.
- Как простой крестьянин, - снова вздохнул рыбак. - Все-таки сколько хороших людей погубил царский режим!.. Но все равно тогда было лучше. Большевики, суки, все испортили!
- Да похер большевики! Ты на нынешних посмотри!..
Рыбак еще отхлебнул, подумал, подвел итог:
- Воруют...
Пересказывать разговор дальше нет никакого смысла. Он утратил местную специфику. Нечто подобное можно услышать и в Рязани, и в Казани, и в Москве, и Нижнем Новгороде...