Edward Scissorhands, субъективное
В рамках изучения творчества Тима Бёртона (вроде он достаточно безумен, чтобы стоило узнать о нём побольше) посмотрел Edward Scissorhands. Объективно это, наверное, хороший фильм. Но есть три субъективных момента, из-за которых лично мне смотреть его было тяжело.
1. Igry. Это такое несуществующее слово, которое означает дискомфорт, который испытываешь, когда видишь, как кто-то попадает в неловкое положение. Некоторые люди это самое igry совсем терпеть не могут, лезут на стену. Я могу такое смотреть - но без удовольствия, для меня это минус.
2. Беззащитность главного героя. Незащищённость перед внешним миром (да и перед самим собой), с которой ровным счётом ничего нельзя сделать. Как я понимаю, бывают люди, которых хлебом не корми - дай посочувствовать какому-нибудь несчастному персонажу, над которым автор издевается семь книг подряд, ощутить пронзительную отчаянность его положения. У меня это приятных мурашек по коже не вызывает. Нет, мне не обязательно, чтобы все персонажи были сильными и железобетонными; но для того, чтобы полюбить этот фильм, кажется, нужно любить испытывать жалость.
3. Произвольная грань между фантастикой и реальностью. Жанр фильма - сказка (причём, как оказалось, рождественская). В сказке всегда есть фантастические элементы, которые надо принимать как есть, без лишних вопросов. Но в Edward Scissorhands, в отличие от кучи других сказок, мне никак не удавалось составить в голове консистентную модель тамошнего мира. А нет модели - не получается suspension of disbelief, не получается избавиться от чувства, что всё это неправдоподобно. Граница между тем, что персонажи фильма считают естественным, а чему удивляются, на какие вопросы нужно давать ответы, а какие оставить как есть - слишком невнятна. Такая каша из волшебства и обыденности допустима, если жанр - притча. Кажется, люди, которым нравятся притчи, готовы терпеть любые несуразности описываемой реальности, если за этим чувствуется Высший Смысл (я раньше зачем-то любил притчи, а сейчас терпеть не могу). Но незачем всякую хорошую сказку делать притчей, она от этого потеряет.
1. Igry. Это такое несуществующее слово, которое означает дискомфорт, который испытываешь, когда видишь, как кто-то попадает в неловкое положение. Некоторые люди это самое igry совсем терпеть не могут, лезут на стену. Я могу такое смотреть - но без удовольствия, для меня это минус.
2. Беззащитность главного героя. Незащищённость перед внешним миром (да и перед самим собой), с которой ровным счётом ничего нельзя сделать. Как я понимаю, бывают люди, которых хлебом не корми - дай посочувствовать какому-нибудь несчастному персонажу, над которым автор издевается семь книг подряд, ощутить пронзительную отчаянность его положения. У меня это приятных мурашек по коже не вызывает. Нет, мне не обязательно, чтобы все персонажи были сильными и железобетонными; но для того, чтобы полюбить этот фильм, кажется, нужно любить испытывать жалость.
3. Произвольная грань между фантастикой и реальностью. Жанр фильма - сказка (причём, как оказалось, рождественская). В сказке всегда есть фантастические элементы, которые надо принимать как есть, без лишних вопросов. Но в Edward Scissorhands, в отличие от кучи других сказок, мне никак не удавалось составить в голове консистентную модель тамошнего мира. А нет модели - не получается suspension of disbelief, не получается избавиться от чувства, что всё это неправдоподобно. Граница между тем, что персонажи фильма считают естественным, а чему удивляются, на какие вопросы нужно давать ответы, а какие оставить как есть - слишком невнятна. Такая каша из волшебства и обыденности допустима, если жанр - притча. Кажется, люди, которым нравятся притчи, готовы терпеть любые несуразности описываемой реальности, если за этим чувствуется Высший Смысл (я раньше зачем-то любил притчи, а сейчас терпеть не могу). Но незачем всякую хорошую сказку делать притчей, она от этого потеряет.