T.S. Eliot, Ted Hughes, HD // Николай Никифоров
Николай Никифоров
1. Томас Стернз Элиот
Путешествие Волхвов (фрагмент)
'Холодное было у нас путешествие,
Самое мерзкое время года
Для такой дороги, такой длинной дороги:
Пути глубокие, злая погода,
Самая глухая зимыа'
Верблюды в мозолях и волдырях, упрямые
Ложащиеся в талый снег.
Часто мы вспоминали с жалостью:
Дворцы на уклонах, террасы,
Девицы в шелках, несущие нам шербет.
Потом погонщики, с проклятьями и ворчанием,
Иногда убегали, требовали вина и женщин,
По ночам гас свет, негде было укрыться,
Города злые, поселения недружелюбные,
Поселки грязные, с высокими ценами:
Тяжелый был путь.
Потом на рассвете спустились в долину:
Мокрую, ниже линии снега. Пахло зеленью,
И бежал ручей, и в темноте водная мельница била тьму.
И на низком небе -- три дерева.
Старая белая лошадь галопом перебежала луг.
Потом мы пришли в таверну, винные листья над дверью,
Шесть рук за закрытой дверью играли в кости на серебро,
Ноги пинали пустые винные мехи.
Но там не было информации, и мы двинулись дальше,
Приехали вечером, в самый момент
Нашли место; мы (можно сказать) были удовлетворены.
Все это было давно, я помню,
И все сделал бы так же, но ответь мне,
Ответь мне,
Ответь: куда мы тогда ехали,
К Рождению или Смерти? Там было Рождение, несомненно,
Нам предъявили свидетельство, не оставили нам сомнений.
Я видел смерть и рождения,
И думал, они другие; это Рождение
Для нас было горькой и злой агонией, будто смерть, будто бы наша смерть.
Мы возвратились домой, в эти Царства,
Но теперь у нас нет покоя, среди старых заветов,
И чужих людей, цепляющихся за своих богов.
Я бы рад был опять умереть.
2. Тед Хьюз
Пентей и Вакх (фрагмент)
И так слава слепого
Провидца Тиресия
Разнеслась по всем греческим городам.
Один Пентей, Царь Фиванский,
Насмехался над предсказаниями старика.
"Набивка в пустом черепе",
Глумился он над сновидцем,
"Сны", объяснял он,
"Которые этот метано-дышатель
Называет тайными знаками
Исправителя,
Суть, на самом деле, болотные газы, ignes fatui,
Мерзкие испарения
Забродившей ямы,
В которую сброшено
Все ненужное и неинтересное.
Они идут из нижней части кишечника. Или откуда еще ниже."
Смех Пентея
Прогремел в зловонных его тюрьмах и отозвался
На небе и в преисподней.
Как обычно, Тиресий ответил загадкой:
"Как тебе повезет, Пентей,
Если, как я, избавишься
От своих двух глаз
Которые так внимательно
Наблюдают все, и ничего не видят!
Тогда не посмотришь на то,
Что с тобой сделает Вакх.
Сны, которые зря называешь нелепыми,
И смеешься над ними,
Ты, чье лицо
Невозможно будет узнать
Под блестящей маской из мух,
Эти сны
Показали мне нового бога, сына Семелы,
И дали увидеть, во всех красках,
Пир, что Вакх даст в твою честь, Пентей,
На котором будешь не только почетным гостем,
Но едой и питьем. Подумай об этом.
Твою дорогую прическу,
И лицо, в ней спрятанное,
Срывают с шеи, как пробку,
Кровь
Хлещет на мать твою и сестер.
Твой породистый труп
Рвут бездумные пальцы
На части, голубые кишки
В колючках запутались, драпируют серые скалы,
Их раздирают лисицы.
Это все, Пентей, так же ясно,
Как то, что уже случилось, я видел
В глупом сне,
Его мне дал новый бог, которого ты запретил,
На углу улицы -
Дал, чтобы я передал тебе.
В чем его смысл?"
Заревев, Пентей
Выгнал слепого старца пинками,
Как бродячего смрадного пса,
Из своего дворца. Опоздал на жизнь
Изменить себя или свою судьбу.
Появился бог. Клаустрофобный пейзаж
Превращен в барабан
Буйным топотом плясок.
Из города валит
Обезумев, все его население:
Дети с учителями, рабочие и банкиры,
Мамы с бабушками, шпионы, купцы,
Проститутки, политики, полицейские,
Счетоводы, мусорщики, грабители, адвокаты,
Тунеядцы, строители, мошенники и дельцы,
Негодяи, мытари, интеллигенты,
Музыканты, фокусники, гробовщики, врачи,
Богачи-бездельники, праздный сброд,
Растянув рты, с остекленевшими лицами
Все как будто голые, безымянные, освобожденные
Через экстаз,
Исступление и помешательство
Этого нового бога.
Пентей мечется, рвет себе горло,
Ревет как слон:
'Это болезнь -
В колодцы забрались жабы,
Зернохранилища поражены грибком,
Муха впрыскивает буфотенин.
Вы забыли, фиванцы,
Что вы - марсово семя.
Вспомните ваших предков,
Под языком великого змея
Неприступных для глупостей.
Ветераны, что сделалось с вашим слухом -
Тем, что излечили и закалили
Лязг оружия, боевые клики
И предсмертные стоны врагов?
С какой стати вы скачете
За переевшей грибов обезьяной?
Зачем позволяете кусать себя
Скачущему тарантулу
И слюнявым бешенцам со стеклянными взглядами?
Пионеры, первопроходцы, герои,
Вы, которые возвели, камень за камнем, город
Там, где были соленые слизкие топи,
Отсекли мечами его тишину
От самой вселенной,
Чтобы ночной свет не тревожил ваших детей и младенцев,
Как можете вы,
Закатив глаза, махая руками,
Тащиться за сворами слабаков?
Вспомните,
Сколько раз, цепляясь ногтями, зубами
Выползали из братских могил,
Вылезали из боен,
Выносили новорожденных и жен,
Отгоняя гиен -
Чтобы теперь
Умноженный в миллион раз сердечный стук
Да мелькнувшая над головами голая пятка пьяной бабы,
Выбили вам всякое разумение,
Сделав похожими на беспомощных внутриутробных младенцев?
Вы, железные воины, менгиры старинного мужества,
Дудите во флейты,
Мокрые как макаронины!
Ну а вы, философы,
Метафизики, где ваши системы?
Что сталось с великим божественным Разумом?
Где каменные скрижали Закона,
Которые вы сложили
Из бесконечного гнева
Абсолюта против вероотступников?
Вы превратились в ничтожных пьянчуг,
С головой нырнули
В кружку с помойной музыкой,
Которая есть просто гогот
Одногрудой полумужчины-ведьмы.
О другом вы забыли.
О том, как жесток лицом завтрашний день,
Забыли его голодную пасть, и его крик,
Крик войны, поджидающей благополучие,
Желающей все пожрать,
Учинить бойню для развлеченья, для бодрости,
Готовой освободить
Ваши земли и ваши дома
Из вашей собственности.
Вы забыли про чужестранцев, которые вам не друзья.
Они переходят горбы земли,
Выйдя из чрев множества матерей.
Как прилив следует за луной,
Так придут они,
Снимут крыши, разберут стены, будто сплавной лес,
Заберут всю вашу собственность,
Закаленной сталью разлучат вас с ней,
И оставят в объятьях сожженной земли.
Если б Фивы пали
Было бы лучше.
Такую судьбу можно принять с честью.
Она бы сделала наше отчаяние благородным трофеем,
Наши слезы отлила в мраморе.
Но вы сдали город
Не военному хаосу,
Не сильным и ловким героям,
А ребенку, накрашенному попугаем,
Покрытому мишурой.
Бабуину,
Который висит, как сережка,
В ухе дерганой шлюхи.
3. Х. Д. (Хильда Дуллитл)
Стены не падают (фрагмент)
[1]
Происшествие здесь и там,
ушли перила (на пушки)
на твоей (и моей) городской площади:
мгла и серо-мглистое, и бесцветное,
как прежде пчела Люксорская, цыпленок и кролик
за своим неизменным делом
на зеленой, розово-красной, лазури;
продолжают пророчить
по каменному папирусу:
там, как здесь, за руинами открывается
храм, могила; входи
там, как здесь, у них нет дверей:
святилище под открытым небом,
падает дождь, здесь и там
уносит песок; остается вечность:
всюду руины, но когда упавшая крыша
открывает закрытую комнату
воздуху
в нашем опустошении
пробуждаются мысли, преследует вдохновение
в этом мраке:
сам того не зная, Дух проявляет Присутствие;
пробирает дрожь,
как тогда, Самуил:
трепет в известном тебе закоулке,
мы не знаем и не известны;
Пифия говорит -- мы идем
в другой погреб, к другой слоистой стене
где жалкая утварь похожа
на редкие экспонаты в музее;
Помпеям нечему нас научить,
мы знаем разломы вулканической ткани,
медленное течение жуткой лавы,
давление в сердце, в легких, в мозгу,
готовом взорвать свой хрупкий футляр
(о, что стерпит череп!):
над нами огонь Апокалипсиса,
под нами земля качается, прогибы в полу,
уклон мостовой
на которой шатаются люди, пьяные
от потрясения
колдовства и порчи:
остов их костей не был сделан
для подобной встряски, переплетенной с ужасом,
но смог устоять:
плоть? исчезла,
сердце сгорело, мертвый янтарь
жилы, мускулы вдребезги, внешняя скорлупа на части,
но остов выдержал:
мы прошли сквозь огонь: интересно
что спасло нас? и для чего?
[2]
Зло в стране было живым
Добро -- в бедноте и печали;
В дурном виделось приключение
В добром жирность и самодовольство
Дья-вол за нами следовал,
прикинувшись Иеговой;
Добро было безвкусным стручком,
из которого вынули манну, бобы, чечевицу;
они гневались, когда мы алкали
твоего насыщения, Бог;
утаскивали амулеты,
в чарах, они говорили, нет благодати;
но все боги двулики,
пойдем же искать на старых дорогах
настоящие руны, подлинные заклинания,
возвращать старые ценности;
не будем слушать когда они будут кричать
что твоя красота, Изида, Асет, Астарта
красота блудницы; что ты ретроградный
фанатик, которого тянет к старым горшкам;
и что сердце твое
есть мертвая язва,
и еще добавляют они,
твой ритм -- гимн дьяволу,
стило твое -- в едкой возгонке,
и где тебе соскрести
нестираемые чернила с палимпсеста
прошлых твоих неудач?
[3]
Давай, тем не менее, возвратим скипетр,
жезл власти:
он коронован лилеей
или бутоном лилеи:
Кадуцей; умирающим
он несет исцеление
или, взывая к мертвым,
живым возвращает жизнь.
Видео с выступления 28.12.2011:
Click to view