Связь между региональными источниками насилия в Пакистане и национальными факторами
Наваз Шариф, лидер партии Пакистанская мусульманская лига, премьер-министр страны.
Продолжение перевода статьи Йохена Хипплера.
Как мы видим, политическое насилие в Пакистане не питается лишь из одного источника и не является результатом лишь какой-то одной причины; его происхождение многофакторно. В то же время региональные конфликты не обязательно приводят к насилию, а лишь при определенных специфических обстоятельствах и условиях. И в Пакистане предостаточно факторов, что способствуют трансформации локальных или региональных конфликтов в полноценную насильственную конфронтацию.
С одной стороны, нам следует учитывать слабость политической системы, которая сокращает у политических механизмов поле возможностей разрешать конфликты не насильственными способами, способствует развязыванию или обострению конфликтов. Мы вернемся к этой точке зрения позже. С другой стороны, научные и политические наблюдатели зачастую отмечают роль экстремистского ислама или исламистских групп.
Радикальный ислам как способствующий фактор
Волнения между мухаджирами и синдхами в провинции Синд с конца 90-х значительно потеряли в своей значимости, они имеют секулярную основу, являются следствием конкуренции за влияние, занятость в государственном аппарате и образование среди "этнических" секторов населения, не использующих религиозный дискурс ради оправдания соответствующих притязаний. И повстанчество в Белуджистане имеет мало общего с религией, его корни в неравном развитии и политической дискриминации провинции.
Но два других, более важных конфликта, сектантское насилие и повстанчество с терроризмом, проистекающие из пограничной провинции Северо-Запад, очевидным образом тесно связаны с религиозными обоснованиями. Суннито-шиитское противостояние по определению носит религиозный характер, в то время как повстанцы из ППСЗ хотя и придерживаются требований в общем то секулярного характера (вроде прекращения сотрудничества с США), но строго акцентируют в качестве своей цели установление исламского права, шариата, что опять же по определению придает конфликту религиозную окраску.
Западные аналитики довольно часто выделяют этот религиозный аспект насилия, не редко интерпретируя текущий конфликт как принципиальную схватку исламистских, насильственных сил против сил секулярных, демократических и умеренных. Такое восприятие имеет мало отношения к реальности.
1. Религиозные группы и партии в Исламской республике Пакистан могут иметь определенную публичную поддержку и идеологическое влияние, но они никогда даже не приближались к тому, чтобы получить реальную власть. Результаты выборов 2002 года стали самыми успешными для таких партий в истории страны, благодаря специфическим обстоятельствам вроде вторжения США в соседний Афганистан, и тому, что лидеры двух главных секулярных партий находились в изгнании (Беназир Бхутто и Наваз Шариф из соответственно Пакистанской народной партии (ПНП) и Пакистанской мусульманской лиги (ПМЛ)). Тем не менее, все религиозные партии вместе взятые получили тогда лишь 12,3% голосов избирателей, что дало им 16,5% мест в парламенте. Итоги выборов 2008 года оказались сокрушительными для религиозных и прорелигиозных партий: на сегодняшний день они имеют в парламенте 1,8% мест. В общем, поддержка всех религиозных партий, вместе взятых, составляет от 3 до 7%. Эти партии обладают определенным уважением со стороны общества, но электорат Пакистана никогда всерьез не помышлял своими голосами привести их к власти.
2. Поскольку этим партиям не суждено прийти к власти через выборы, некоторые аналитики полагают, что они могли бы взять власть силой, либо используя в качестве инструмента армию Пакистана. Это, опять же, крайне нереалистично. В прошлом армия часто использовала в своих целях религиозные группы, но не наоборот. И использование таких групп было привлекательно для армии именно по причине их слабости, а не силы. Идеология армии, несмотря на достойную Маккиавелли инструментализацию религии в Афганистане, Кашмире и, в меньшей степени, самом Пакистане, все же достаточно плюралистична, но больше всего сосредоточена вокруг профессиональных и технократических ценностей. Армия - секулярный институт, более всего заинтересованный в своей организационной сохранности. Религиозная активность была взята под контроль после окончания диктатуры Зия уль-Хака, и даже в его время правления религиозная власть была в большей степени политическим инструментом, чем самостоятельной стратегической целью. Вооруженные силы Пакистана никогда не приведут религиозных экстремистов к власти, поскольку таким шагом подрежут собственную решающую роль в обществе. За последние несколько лет в борьбе против религиозных экстремистов они потеряли более 1500 солдат убитыми. Армия остается самой сильной и наиболее эффективной организацией в стране, ее численность в 550 тысяч профессиональных солдат дополняется 300 тысячами участников полувоенных формирований, и эту объединенную силу не могут превозмочь ни 10-20 тысяч повстанцев в приграничных районах, ни безжалостная террористическая кампания. Воинствующие религиозные экстремисты в состоянии наносить болезненные и кровавые удары по населению или силам безопасности; но взятие ими власти в стране в обозримом будущем полностью исключено, хоть мирным, хоть насильственным путем.
Главная схватка за власть ведут в Пакистане не мирные, секулярные демократы против яростных исламистов, а сами секулярные силы между собой.
1. Лидерство светской армии, в которой в последнее десятилетие доминировал генерал, а позднее, президент страны Мушарраф, оказалось заблокировано схваткой за власть почти со всеми политическими партиями во главе с ПНП и ПМЛ. Обе партии-лидера чудовищно коррумпированы и некомпетентны, но обе они в основе своей секулярны. Роль собственно религиозных партий (наиболее значимы среди них Jamiat-Ulema-i-Islam (JUI) и Jamaat-i-Islami (JI), смотри ниже) в общем ограничивается сотрудничеством с одним из лидирующих секулярных лагерей, например, в свое время с президентом Мушаррафом, который выиграл президентские выборы 2002 года лишь после сделки с фундаменталистской JUI и исламистской JI; позднее с оппозицией, в которой доминируют ПНП и ПМЛ.
2. Вторая главная схватка за власть за последние двадцать лет имеет место среди партий ПНП и ПМЛ, и не по причине серьезных разногласий в идеологии или политических целях, но лишь за личную власть и государственные ресурсы. Этот базовый конфликт был несколько сглажен в последние годы общей враждебностью к президенту Мушаррафу, но, похоже, этот необычный альянс исчерпал себя после того, как ПНП вышла из состава коалиционного правительства. Можно предположить, что оба соперника вскоре вернутся к старой тактике злобных атак друг на друга, и попыткой заручиться для этого поддержкой прочих религиозных партий.