Семейная система - Проблемы семьи и ребенок. продолжение...
Основные типы нарушений семейных взаимодействий
Говоря о типах нарушений взаимоотношений в семье, обязательно необходимо учитывать, что любые границы в таком сложном вопросе всегда будут оставаться весьма условными, и вряд ли кто-нибудь решится сказать, что вот эта семья безусловно относится к пятому пункту представленной ниже классификации.
1. Соперничество. Каждый из нас встречал такие семьи. Основной вопрос в них: кто главный? Напрямую этот вопрос может никогда не ставиться и не задаваться. Его "реализация" протекает в различных и чрезвычайно изменчивых формах, начиная от фельетонного: "Кто будет мыть посуду?" до трагичного: "Кто виноват в его (или ее) смерти?"
Жизнь такой семьи - это постоянная конкуренция. Муж стремится заработать деньги не столько для того, чтобы поднять благосостояние семьи, сколько для того, чтобы доказать, что он "главный кормилец", и поэтому имеет право на ряд материальных и моральных привилегий. Жена может "самоутверждаться" в ущерб семейным интересам, болезненно ревновать или заводить романы на стороне (опять же не для собственного удовольствия, а чтобы показать, что и она тоже не лыком шита). Довольно быстро в конкурентную борьбу включаются и дети. Они отвоевывают свое место под солнцем всеми доступными им путями. Именно в таких семьях очень часто растут "болезненные" и "нервные" дети, которые вследствие своей болезненности выигрывают в борьбе за внимание матери. Если детей несколько, то именно в таких семьях нормальный уровень конкуренции между братьями и сестрами возрастает до небес, и само соперничество приобретает гипертрофированные, патологические черты. Именно здесь старший ребенок начинает снова какать в штанишки при рождении младшего, а в более старшем возрасте говорит, таинственно понизив голос: "Хочу, чтоб его не было!"
2. Псевдосотрудничество. В таких семьях все хорошо, пока все хорошо. Если все члены семьи имеют хорошую работу, уровень благосостояния достаточно высок и все более-менее здоровы, то жизнь такой семьи протекает вполне стабильно и благополучно. Все довольны друг другом, демонстрируют достаточно высокий уровень взаимопонимания и сотрудничества в решении различных текущих проблем и ситуаций. В этой семье практически нет внутренних конфликтов и напряжений, и она годами может существовать без единой серьезной ссоры или скандала.
Но если из-за каких-то событий извне семейная лока вдруг зашаталась и накренилась, члены такой семьи, вместо того чтобы сплотиться между собой и вместе отразить наступающую опасность, вдруг начинают ссориться, обвинять друг друга и этим, естественно, усугубляют возникшую ситуацию. Именно в таких семьях тяжелая болезнь ребенка или кого-либо из членов семьи часто приводит к разводу. Именно здесь стресс от потери работы или иного снижения социального статуса усугубляется насмешками и отвержением со стороны близких людей. Именно здесь главным защитным сооружением является крепостная стена, отгораживающая стабильность такой семьи от внешнего мира. Внутренних укреплений и бастионов у такой семьи нет. Если внешняя стена рухнула, надеяться не на что. Дети в таких семьях подвергаются огромному риску нервно-психических расстройств. Пока все хорошо, семья кажется им образцом любви, спокойствия и стабильности. Когда вдруг все в одночасье рушится, они ничего не могут понять, механизмы психологической защиты у них сформированы плохо, и в результате они либо заболевают, либо проникаются уверенностью в том, что мир бессмысленно жесток и верить в нем нельзя никому.
3. Изоляция. Жизнь такой семьи - это вопрос границ. Все проблемы решены тем, что каждый член семь соорудил свой индивидуальный психологический кокон и теперь ревниво оберегает его целостность. Мифы такой семьи - это рассказы о ценности индивидуальности, о недопустимости вмешательства в личную жизнь человека, об уважении к правам личности. Во время конфликтов в таких семьях часто звучат фразы:
- Не лезь в мою жизнь! Какое тебе до меня дело! Я имею право на... !
Конфликты, естественно, и происходят при случайном или сознательном нарушении этих самых границ. Очень трудным испытанием для таких семей бывает подростковый возраст детей. С ранних лет приученные к замкнутости, неискренности отношений, а то и попросту лживые дети во время своей подростковости как бы "мстят" своим родителям, демонстрируя им утрированный вариант их собственного поведения, еще не смягченный интеллектуальной и социальной зрелостью.
4. Эмоциональное отчуждение. Такая семья для посторонних часто выглядит совершенно благополучной. Члены семьи вполне удовлетворительно сотрудничают между собой, сплачиваются и объединяют усилия перед лицом общей опасности, конструктивны и последовательны в воспитании детей. У них почти не бывает супружеских скандалов или острых конфликтов со старшим поколением. Но все это происходит на фоне как бы постоянной сниженности эмоционального фона. Жена в такой семье на вопрос: "Любите ли вы своего мужа?" - обычно отвечает: "Я его уважаю" или "Он хороший человек". Муж обычно имеет постоянную любовницу, причем, как правило, это не столько партнер для сексуальных игр или объект повышения престижа, сколько подруга, человек, с которым можно поговорить о том, что творится в душе. Жена для этих же целей обычно использует подружек-одноклассниц или соседей.
Дети в таких семьях, как правило, вырастают без серьезных социальных отклонений, уважая закон и внешнюю благопристойность, и не имея при этом никаких четких моральных принципов. В дальнейшем они создают свои семьи по той же схеме, которую наблюдали в родительской семье. Убедить их в том, что возможно что-то еще, чрезвычайно трудно. Обычно такие дети не верят в "верную дружбу" и "вечную любовь", считают все это сказками, придуманными для развлечения.
5. Симбиотические семьи. В этих семьях на первый план выступают отношения тесного психологического слияния, симбиоза. Кто-то без кого-то совершенно не может жить, жертвуя (обычно совершенно добровольно) частью своей личности для создания этого "единства". Очень часто такая картина наблюдается в неполных семьях, где мать, отказавшись от личной жизни, совершенно растворяется в своих детях (ребенке). Маленький ребенок при этом буквально купается в любви и принятии, но, подрастая, начинает тяготиться зависимостью от матери. Далее события могут развиваться по-разному. Ребенок может "рвануться", освободившись сам, но при этом оставив кровоточащую рану в душе матери, которая в буквальном смысле отдала ему всю свою жизнь, и сосущее чувство вины в собственной душе. А может отказаться от мысли быть "таким жестоким", одновременно с этим отказавшись и от собственной дальнейшей индивидуации. Такой сын, уже имея собственную семью, будет доводить жену, откладывая решение важнейших вопросов до выяснения "что скажет мама". Такая дочь будет с удивлением наблюдать напряженнейшие взаимоотношения мужа и его тещи, не отдавая себе отчета в том, что на большинство окружающих ее вещей и людей (в том числе и на собственного мужа!) она смотрит глазами матери.
Иногда (гораздо реже) симбиотические отношения наблюдаются и в супружеских парах. Если они удовлетворяют только одного из супругов, то, как правило, заканчиваются разводом. Если же симбиоз двухсторонний, то сторонние наблюдатели с изумлением видят ту самую "идеальную любовь", о которой любят писать в романах. Общаться с такой парой обычно невыносимо скучно, так как они эмоционально однообразны и замкнуты друг на друга. Дети в таких семьях часто чувствуют себя эмоционально обделенными и бодро иллюстрируют собой все самые сомнительные догмы фрейдизма.
Однако потом, повзрослев, эти самые дети долго (и часто безуспешно) ждут или ищут своих "принцев" и "принцесс", упрямо веря во всевозможные "алые паруса" и искренне наслаждаясь любовными коллизиями мыльных опер.
6. Гиперпротективные семьи. В таком типе семей кто-то из членов семьи (как правило, ребенок, но встречаются и иные варианты) пользуется совершенно неограниченными правами и претендует на львиную долю благ и внимания. У этой позиции могут существовать рациональные объяснения: "Он еще маленький", "Он тяжело болен", "Он много работает", а может и не быть вообще никаких объяснений. Кроме того, ситуация может сохраняться, а объяснения меняться.
В течение многих лет я наблюдаю трагикомическую ситуацию в семье, которую хорошо знаю. Когда в этой семье родился ребенок, все силы и возможности семьи были брошены на удовлетворение его потребностей. Четверо взрослых людей буквально выходили из себя, чтобы не упустить какое-нибудь желание малыша. В ответ на упреки окружающих: "Вы же так его избалуете!" - родители мудро улыбались и отвечали: "Маленьких детей нужно любить!" В возрасте пяти лет до того здоровый ребенок перенес тяжелый мононуклеоз. После этого все силы семьи были брошены на программу реабилитации. Объяснение теперь звучало так: "У нас же больной ребенок!" Потом ребенок учился в школе, где ему было трудно (еще бы!), потом в училище ("там такая напряженная программа!"), потом его отмазали от армии, но он так перенервничал, что должен был год "отдохнуть"... Теперь здоровый двадцатипятилетний жлоб время от времени где-то работает, но нигде не задерживается, потому что ему "не подходят условия". Основную часть времени он сидит на шее у родителей, смотрит видик и болтается с приятелями по барам. Постаревшие родители называют это "поисками себя".
Семейные проблемы и их влияние на ребенка
Все мы живые люди, со своими достоинствами и недостатками, а потому нет и никогда не существовало семей, в которых проблем не было бы вовсе. В сущности, все зависит от того, каким именно способом эти самые имеющиеся проблемы разрешаются. И как ни странно, именно способы разрешения проблем, а вовсе не их содержание в первую очередь влияют на формирование характера и личностных особенностей подрастающих в данной семье детей.
Для пояснения этого (весьма сомнительного на первый взгляд) тезиса приведу два коротеньких примера. Проблема одна - тяжелая болезнь одного из членов семьи.
В семье, которую я очень хорошо знала с детства, отец (для меня - дядя Женя) попал в тяжелую автомобильную аварию, в результате которой был полупарализован и с трудом передвигался по квартире. Прежнюю профессию (он был геологом) ему, разумеется, пришлось оставить. С помощью жены и друзей он переучился на бухгалтера, и весьма успешно работал на дому. Много времени уделял воспитанию двоих детей. В доме часто собирались друзья и бывшие сослуживцы отца, с которыми он выпивал, играл в шахматы и преферанс. Выпив, дядя Женя неизменно брал гитару и проникновенным голосом пел старые туристские и бардовские песни. Друзья-геологи нестройно подпевали. На глазах у многих наворачивались слезы. Жена дяди Жени садилась рядом с мужем и легонько поглаживала его по плечу. Дети приносили из кухни очередную миску огурцов домашней засолки, аккуратно сберегая рассол и сливая его в отдельную баночку. Все свое детство я была уверена, что на свете мало таких счастливых и гармоничных семей, как у дяди Жени, и искренне и светло завидовала их счастью.
В другой знакомой мне семье отец, крупный ответственный работник, перенервничав на работе, перенес тяжелый приступ ишемической болезни сердца и прединфарктное состояние. Выписывая его из больницы, врачи посоветовали ему соблюдать режим, не перенапрягаться, побольше отдыхать и бывать на свежем воздухе. С этого самого момента жизнь семьи (до этого вполне спокойная и благополучная) превратилась в кошмар. Соблюдению режима отца была подчинена вся жизнь всех членов семьи. Когда отец отдыхал, жена, теща и дети ходили по квартире на цыпочках. Отцу готовились отдельные диетические блюда, в которых он, согласно диагнозу, вроде бы и не нуждался. Шумные застолья, которые так любил глава семьи, были решительно отменены, как безусловно вредные для здоровья. Когда подрастающий сын пробовал обращаться к отцу со своими проблемами, мать шипела на него:
- Ты что, не понимаешь, что отцу нельзя волноваться!
Отец сперва вяло возражал жене, а потом привык к такому "щадящему" режиму, и, если не хотел о чем-то думать или говорить, томно отмахивался:
- Что-то я сегодня нехорошо себя чувствую...
Дочка ошибок брата не повторяла и все свои проблемы старалась решать, не привлекая родителей и не ставя их в известность. В результате всего этого у мальчика развился тяжелый невроз навязчивых состояний, а девочка в поисках эмоционального принятия и тепла ушла в уличную компанию, в пятнадцать лет забеременела, сделала криминальный аборт, после которого ее с трудом спасли, и едва дождавшись восемнадцати лет, выскочила замуж за первого подвернувшегося кавалера. А вскоре после дочкиного замужества ушел из семьи и отец, неожиданно для всех женившись на женщине намного моложе его. Большинство знакомых безоговорочно осудило его бессердечность, предательство по отношению к жене, которая буквально "подняла его на ноги", "отдала ему всю молодость" и вообще "столько для него сделала".
- Я же еще молодой мужик, - объяснял он всем желающим его выслушать. - Я же не инвалид какой-нибудь. Не могу я всю жизнь жить как в вату завернутый. И объяснить ей ничего не могу. Ну, пусть я подлец последний, но лучше уж жить подлецом, чем в коробке лежать елочной игрушкой, - так я думаю. И жена моя теперешняя так же считает. Может, мы еще ребенка родим. И воспитаем его как надо. Тех-то я по слабости своей упустил. Вот за это-то мне прощения точно нет, и не будет...
Из этих коротеньких подлинных историй становится совершенно ясным, что именно отношение к проблеме, а вовсе не сама проблема влияет на воспитание и психоэмоциональное состояние детей. В первой из описанных семей болезнь отца была гораздо тяжелее и фатальнее, и жизнь семьи вроде бы должна была нарушиться гораздо сильнее. Но этого не произошло, потому что члены семьи сумели не просто поддержать друг друга, но и выработать новое единство применительно к изменившимся обстоятельствам. Второй семье сделать этого не удалось, что привело к фактическому ее распаду, растянувшемуся на много лет и искалечившему судьбы обоих детей.
Довольно часто матери моих пациентов (а иногда и они сами) красочно рассказывают мне о том, как семейная обстановка вызвала те или иные нарушения психологического развития их детей. Иногда это действительно связано напрямую и не вызывает никаких сомнений.
Например, если отец из воспитательных соображений запугивает нервного, ослабленного ребенка, а у него потом появляются страхи и ночной энурез, то все здесь более-менее ясно.
Но вот уже с такой, увы, широко распространенной бедой, как пьянство одного из родителей, далеко не все так просто. Иногда матери прямо заявляют:
- Ну да, отец у нас пьет, вот от этого и все проблемы. И учится он плохо, и грубит, и с мальчишками дерется, и из дома убегает, и курит, и вот пятьсот рублей из тумбочки украл...
И здесь уже возникают сомнения. Никакой прямой связи между пьянством отца и агрессивностью, неуспеваемостью и вороватостью ребенка нет. Есть множество семей, в которых пьют отцы, но дети при этом нормально учатся, сидят дома и совершенно неагрессивны, наоборот, зачастую они отличаются именно повышенной стеснительностью и робостью при контактах с другими людьми.
А есть и вовсе удивительные на первый взгляд случаи (и их достаточно много). Ребенок растет в атмосфере постоянных скандалов, мать неустанно, всеми доступными ей способами борется с пьянством отца, над головой ребенка регулярно летают тарелки, разговаривают в доме только на крик, небольшие победы сменяются оглушительными поражениями, вся парадная в курсе происходящего, сердобольные соседи подкармливают ребенка в период кризисов, иногда он ночует у друзей. Так продолжается годами. И вот наш ребенок вырастает. Отец к старости либо стихает, либо попросту умирает от осложнений хронического алкоголизма. Мать с наслаждением нянчит внуков, отдыхая от войны, которую она вела в течение двадцати с лишним лет. И вот что удивительно: вспоминая свое детство, наш бывший ребенок уверен, что оно у него было вполне обычным, рядовым. Никаких особых проблем он в своем детстве не видит, и, если его случайно занесет к психотерапевту, который начнет "раскрывать глаза" своему клиенту, тот страшно удивится. И вправду: человек считает нормальным то, что окружает его с самого раннего детства. Ребенок, выросший на поле боя, в пороховом чаду, будет весьма настороженно относиться к оглушительной тишине и утреннему аромату цветущего сада.
Поэтому, когда мне говорят, что причиной нервного расстройства у ребенка являются напряженные отношения его матери со свекровью (которые сложились за шесть лет до рождения ребенка), я не тороплюсь принять это на веру.
"Так как же, в конце концов, семейные проблемы влияют на детей?" - спросит нетерпеливый читатель. Или автор берется доказать, что они вообще никак на них не влияют?!
Разумеется, влияют. И для оценки этого влияния нам нужно вспомнить о том, что с самых первых дней своей жизни все дети - великолепные имитаторы. То есть они не только способны подражать всему, что видят вокруг себя, но и охотно это делают. В любом возрасте. Только подражают они на первом и на тринадцатом году жизни, разумеется, по-разному. Кроме того, по мере взросления дети учатся не только слепо имитировать, но и оценивать происходящее, и отсюда рождается так называемое подражание "от противного", то есть дочь говорит:
- Когда я вырасту и у меня будут собственные дети, я буду им все разрешать, что мне сейчас мама запрещает!
Или мальчик-подросток, сын алкоголика, заявляет:
- Все, что угодно, но эту гадость, водку, никогда в рот не возьму! Уж я-то знаю, сколько от нее бед.
А вот теперь и представим себе, что же и как именно может повлиять на ребенка. Попробуйте составить список ваших семейных проблем. Рядом с каждым пунктом попробуйте коротко описать тот способ, которым эта проблема в вашей семье решается. А потом, учитывая способность и склонность детей к имитации, прикиньте возможную зону влияния.
Для примера приведу (с любезного разрешения автора) список, составленный мамой одного из моих клиентов. А потом попробуем вместе сделать из него выводы.
Итак, исследуемая нами семья состоит из шести человек. Бабушка, мать отца. Отец и мать. Двое их детей - Люба, 13 лет и Римма, 4 года. Неженатый брат отца, студент, 22 года. Проблемы семьи, в описании матери, таковы:
1. У отца есть постоянная любовница, с которой он вместе работает. Она разведена, имеет сына-подростка. Иногда отец ездит к ней на дачу помочь по хозяйству. Пару раз даже брал с собой Любу. Любе нравится тетя Тоня, но с ее сыном она дерется. Отец утверждает, что между ним и Тоней нет ничего, кроме дружбы, но вся семья, кроме Риммы, знает истинное положение вещей. Уходить из семьи отец вроде бы не собирается.
Способ, которым решается проблема.
Все, включая жену, делают вид, что все нормально. Пару раз жена пыталась устроить скандал, муж не оправдывался и не обвинял, просто уходил из дома. Люба первая вслух сформулировала опасение, что отец оставит семью, и в категорических выражениях потребовала, чтобы мать "вела себя нормально".
2. В ранней юности Валентин, брат отца, употреблял наркотики. Родители (тогда еще был жив дедушка) упорно лечили его, а потом, чтобы вырвать из наркоманской среды, отправили Валентина на север, к старшему брату отца. Там Валентин нормально закончил школу, поступил в институт. Потом перевелся в Москву. Сейчас Валентин живет нормальной студенческой жизнью, правда, отличается крайней необщительностью. Вся семья отчаянно боится, что он снова "сядет на иглу".
Способ, которым решается проблема.
О прошлом Валентина в семье не упоминают, хотя именно его выходки привели к смерти отца (три инфаркта почти подряд). Мать, брат и невестка стараются познакомить Валентина с хорошей девушкой, чтобы он создал свою семью и окончательно остепенился. Но пока все их попытки терпят неудачу.
3. В семье был еще один ребенок - Ира, старшая сестра Риммы и младшая Любы. Девочка была тяжело и неизлечимо больна с самого рождения и умерла в возрасте пяти лет. Почти всю свою жизнь она провела в больницах, но Люба очень хорошо помнит сестру и до сих пор хранит ее пинетки и облезлую плюшевую собаку. Когда было принято решение о рождении Риммы, все носильные вещи Иры по совету суеверных соседей сожгли в печке на даче. Для Риммы покупали все новое. Люба сумела сохранить свои реликвии, несмотря на слезные просьбы матери, и хранит их до сих пор.
Способ, которым решается проблема.
В семье каждый год отмечается годовщина смерти Иры (так же как и годовщина смерти дедушки). В другое время об Ире не говорят, чтобы не травмировать мать. Римма не знает о том, что у нее была еще одна сестра, и думает, что Ира жила когда-то давно.
А теперь попробуйте догадаться, с какими проблемами обратилась ко мне мама Любы. Попробовали? И что у вас получилось? А вот что было на самом деле.
Всю семью неимоверно достало Любино вранье. Люба врет на каждом шагу, иногда даже непонятно, зачем. На все попытки борьбы или уговоров она замыкается в себе, и тогда вообще невозможно никак судить о том, что происходит в ее жизни. В школе она также рассказывает какие-то фантастические истории о событиях в семье, и встревоженные учителя звонят домой, чтобы узнать, правда ли то, что папу Любы унесло на льдине вместе с рыбаками, и носило шесть дней, пока их спасли, и им от голода пришлось есть мелко порезанные сапоги, а теперь он лежит в больнице, потому что ему пришлось сделать операцию, чтобы эти самые застрявшие в желудке сапоги удалить, а Люба целыми днями сидит у его постели, потому что мама занята с Риммой и на работе... Отец, мать и бабушка бледнеют, краснеют и обливаются потом, выслушивая такие истории. Всем стыдно за Любу, только Валентин однажды сказал, загадочно усмехаясь: "Так вам и надо!", но пояснить свои слова отказался.
Учителя сначала советовали отдать девочку в театральный кружок (Люба наотрез отказалась), а потом начали поговаривать о психиатре.
Понятно, что в Любином случае мы имеем дело с прямой имитацией. Единственные способы разрешения проблем, которые смогла почерпнуть Люба в своей родной семье, - это ложь (пионерская дружба папы и тети Тони) или умолчание (наркомания Валентина и смерть Иры). Именно их, творчески развив, она и использует в своей повседневной жизни. Естественно, что для борьбы с хроническим Любиным враньем необходимо было дать в руки девочке еще какие-нибудь способы для разрешения имеющихся в ее жизни конфликтов.
Посоветовавшись с мамой, мы остановились на жизни и смерти Иры. Это было очень нелегким решением, но матери Любы не хотелось затрагивать интересы других, отсутствующих членов семьи. На следующем приеме в моем кабинете состоялся очень нелегкий разговор. Впервые мать откровенно говорила о том, кем была и остается для нее так рано ушедшая дочь, как она снится ей по ночам, как просит поговорить с ней...
- Мне тоже! Мне тоже! - закричала словно замороженная до этого момента Люба. - Я же помню, как она просила: "Расскажи мне что-нибудь, не уходи!" А я во двор убегала, к девчонкам! - Люба разразилась рыданиями, но испугавшись, что не успеет высказаться, снова взяла себя в руки. - Я же не знала, что она умрет! Почему вы мне тогда не сказали?! Я бы сидела с ней, и игрушки бы все отдала, если бы я знала!
- Я не хотела расстраивать тебя. Ты же была еще маленькая...
- Как это - "расстраивать"?! Но она же все равно умерла! И теперь она мне снится, а я ничего не могу сделать! Не могу ей ничего рассказать!
- Мы лечили ее... Мы делали все, что могли, - сдавленным от рыданий голосом сказала мама. - Возили ее к разным специалистам. Они подтвердили, что все правильно, что больше ничего сделать нельзя. А я теперь думаю, может быть, за границей...
- Вы делали, а я... а я... - Люба больше не могла сдержать слез. - Я же могла с ней играть, сидеть... но я же... я же... не зна-ала!!!
Мать и дочь рыдали в объятиях друг друга, я сама с трудом удерживалась от слез, рассматривая небольшую фотографию худенькой девочки с недетски серьезным взглядом - фотографию Иры.
- Пусть она будет! - вдруг твердо сказала Люба, отстранившись от матери. - Я ее помню, и ты, и Римке расскажем. Фотографию увеличим, повесим. Пусть она всегда будет, и говорить о ней...
Я, понимая всю почти кощунственную неуместность жеста, но не придумав ничего лучшего, подмигнула заплаканной матери. Мать Любы печально кивнула...
Недавно она снова была у меня на приеме. На этот раз поводом для консультации стала Римма - ее неуживчивость и необщительность в детском саду. Римма - это отдельная история, но я, разумеется, спросила и о Любе.
Мать рассказала мне, что общаться с Любой теперь стало гораздо легче, что она меньше врет, сочиняет какие-то истории и записывает их в толстые тетрадки. Об Ире теперь в семье говорят свободно, и это принесло матери огромное облегчение. По собственной инициативе Люба разрушила и другое семейное табу - привела к Валентину своего парня, который баловался наркотиками.
- Ты знаешь, что это такое, - сказала она дяде. - Мне никто не рассказывал, но я сама знаю. Ты смог как-то перестать. Теперь помоги ему. И мне, потому что я его люблю и жить без него не могу, - с нормальным четырнадцатилетним радикализмом закончила она.
Ошеломленный Валентин, поставленный перед фактом, вынужден был о чем-то говорить с лохматым сумрачным подростком. Люба сидела напротив, аккуратно сложив руки на коленях, и то ласково смотрела на своего затрапезного кавалера, то с надеждой - на дядю. Единственное, что мог рассказать подростку Валентин, - это свою собственную историю. Так он и поступил. В процессе рассказа увлекся, разволновался. Люба подошла к нему, по-взрослому погладила по голове:
- Валечка, я так горжусь тобой, - прошептала она. - Ты обязательно нам поможешь.
После этого случая Валентин как-то оттаял, перестал дичиться людей, у него появилась девушка. После окончания института они собираются пожениться.
Ребенок как носитель симптома семейной дисгармонии
Иногда случается так, что результатом семейных склок, напряжений и противоречий становится хроническое психосоматическое или даже вполне соматическое на первый взгляд заболевание ребенка. Хрестоматийный пример - только болезненность ребенка удерживает вместе родителей, брак которых уже давно фактически распался. Именно над кроваткой ребенка, в уходе за ним, в многочисленных обследованиях и курсах лечения супруги выступают как единое целое, как семья. Выздоровей ребенок - и не останется ничего.
Встречаются и более замысловатые случаи. Автору как-то пришлось наблюдать ситуацию, в которой непосредственной точкой приложения симптома оказалась старая, толстая, полуслепая фокстерьериха. Бабушка, которая привела ко мне внука-астматика, говорила заговорщицким, интригующим шепотом (несмотря на то что мальчик находился в соседней комнате).
- Понимаете, доктор, - шипела бабушка. - Я бы подумала, что его сглазили, но я ведь передовой человек, бывший член партии (той еще, настоящей, которую уважали), и все это теперешнее мракобесие мне - тьфу! - но я не знаю, что и думать. Да, у Венечки аллергия, у него и раньше диатез был, на клубнику, на апельсины, на шоколад, мы до сих пор ограничиваем... Но ведь вот наша собака...
- Аллергия на собачью шерсть встречается довольно часто, - решилась вставить я.
- Понимаете, доктор, в том-то и дело, что у него аллергия только на нашу собаку! - таинственно прошептала передовая старушка. - Я доподлинно узнавала, он к приятелю ходит, часами у него в компьютер этот играет, уроки вместе делает, так там в квартире - южнорусская овчарка! Представляете?! И на улице он со всеми собаками играет, и в гостях, а как к нам придет, как Дусеньку увидит, так сразу задыхаться начинает...
- Может быть, притворяется? - предположила я. - Допустим, не любит Дусеньку или не хочет к вам приходить? У мальчика - бронхиальная астма, ему нетрудно симулировать приступ...
- Да ну что вы! - обиделась бабушка. - Не такой Венечка мальчик! Да он и сам расстраивается, что не может у нас с дедушкой побыть... А нам что делать? Ведь Дусенька-то у нас одиннадцатый год живет! А у дедушки инсульт был, он сам к ним поехать не может. Да и я
все время при нем - мало ли что человеку понадобится может...
При дальнейшей работе с этой семьей нарисовалась удивительная картина. Невестка передовой бабушки - деловая женщина, жесткий, уверенный в себе человек, - с самого начала решила оградить сына от родителей мужа.
- Я лично против них ничего не имею, - скупо объясняла она мне, сидя в кресле и поигрывая брелком с ключами от машины. - Они старые, больные люди со своими взглядами и предрассудками. Не мне их судить. Но дать мальчику они ничего не могут. Уход за ним мне не нужен. Свекор после инсульта, им дай бог самим за собой присмотреть. Вене я могу нанять няньку, гувернера со знанием иностранных языков - это гораздо полезнее. Мальчик должен расти среди здоровых, умных, деловых людей. Тогда он и сам будет стремиться стать таким же. А что свекровь - она всю жизнь проработала в сберкассе, свекор - мастером на заводе. Посудите сами - что они могут дать сегодняшнему ребенку? Как могут помочь сориентироваться в сегодняшней жизни?
- Они могут любить его... - осторожно предположила я.
- А, бросьте! - Мать Вени махнула рукой с великолепным маникюром. - Все это разговорчики в пользу бедных. Любовь, духовность, милосердие! Почему-то больше всех кричат о них те, кто ни на что не способен или кому лень шевелиться, чтобы заработать на презренные материальные блага... Скажите честно, вы что, всерьез считаете, что красивый дом, машина, хорошая одежда, качественная и разнообразная еда, возможность развлекаться по собственному, а не по профсоюзному вкусу - действительно разлагающе действует на человека и после этого ему уже не хочется пойти в Эрмитаж, почитать хорошую книгу?! Впрочем, простите. Как это называется по Фрейду - перенос, да? Я говорю не о том, и веду дискуссию не с вами, а с той же свекровью. Это она достала меня рассказами о том, как советская власть двадцать лет предоставляла ей профсоюзные путевки в здравницы Крыма, а однажды даже расщедрилась на Болгарию... А вот в Турцию ее не пустили, потому что она никогда не посещала первомайские демонстрации (у нее вегето-сосудистая дистония и она просто не может находиться в толпе), а партячейке это показалось подозрительным... Простите еще раз... Возвращаясь к Вене... Чем я, по-вашему, могу ему помочь?
Мать Вени, несомненно, была умна и, судя по всему, уважала прямые ходы. Поэтому я не стала ходить вокруг да около.
- Я говорила с Веней и с его бабушкой. У меня есть предположение, которое так предположением и останется, если вы не попробуете его проверить. Суть предположения в том, что часть Вениных симптомов (в том числе и астматические приступы) носит психосоматический характер, то есть связана с психологическими причинами. Мальчик любит и уважает вас, но он любит и дедушку с бабушкой. Больше всего на свете он боится конфликтов между близкими ему людьми. Он до сих пор тяжело переживает ваш фактический разрыв с его отцом и мечтает о вашем воссоединении. Веня вообще органически не выносит ссор. - Мать Вени задумчиво кивнула. - В атмосфере здоровых, сильных и деловых людей, о которой вы говорили, мальчику зябко и не хватает тепла. Он мог бы получить его у дедушки с бабушкой, но он отлично знает, как вы к ним относитесь. И как вы относитесь к возможности его контактов с ними. Но допустить открытый конфликт, открытую ссору, более того, спровоцировать ее, быть ее причиной - этого Веня тоже не может себе позволить. И поэтому появилась "нейтральная" реакция на "нейтральную" Дусеньку - астматический приступ. Разумеется, вы понимаете, что все это не плод сознательных Вениных размышлений, а реакция подсознания, извращенная форма психологической защиты. Лучше астма, чем открытая ссора, - так решили Венины организм плюс личность.
- И что же я должна сделать, чтобы это ваше предположение проверить? - невозмутимо отозвалась мама Вени. По-видимому, удивить ее чем-нибудь было сложно. А может быть, будучи знакомой с работами Фрейда, она и сама думала о чем-то подобном. - Рассчитать
гувернера и отдать Веню на воспитание свекру со свекровью?
- Ну нет, зачем же так радикально! - улыбнулась я. - Для начала сообщите Вене, что вы не имеете ничего против любых форм его контакта с бабушкой и дедушкой...
- Да я ему никогда ничего и не запрещала, - пожала плечами женщина.
- А теперь - разрешите! - настойчиво посоветовала я. - И еще добавьте, что вы будете этому рады, потому что это другая сторона жизни, а вам при вашей занятости невозможно охватить все. И еще не забудьте сказать о том, как вы любите своего сына.
- Вот прямо так, ни с того ни с сего? Шел бы ты, Веня, к бабушке, и я тебя люблю? Доктор, Веня уже большой мальчик...
- Не ломайте комедию, - усмехнулась я. - Вы умная женщина и сами найдете и подходящее время, и подходящую форму.
Спустя месяц я позвонила Вениной бабушке.
- Ой, доктор, хорошо, что вы позвонили, - обрадовалась она. - У нас как раз вчера Венечка весь вечер был. И Дусеньку на коленях держал, и ничего - представляете?!
Говоря о типах нарушений взаимоотношений в семье, обязательно необходимо учитывать, что любые границы в таком сложном вопросе всегда будут оставаться весьма условными, и вряд ли кто-нибудь решится сказать, что вот эта семья безусловно относится к пятому пункту представленной ниже классификации.
1. Соперничество. Каждый из нас встречал такие семьи. Основной вопрос в них: кто главный? Напрямую этот вопрос может никогда не ставиться и не задаваться. Его "реализация" протекает в различных и чрезвычайно изменчивых формах, начиная от фельетонного: "Кто будет мыть посуду?" до трагичного: "Кто виноват в его (или ее) смерти?"
Жизнь такой семьи - это постоянная конкуренция. Муж стремится заработать деньги не столько для того, чтобы поднять благосостояние семьи, сколько для того, чтобы доказать, что он "главный кормилец", и поэтому имеет право на ряд материальных и моральных привилегий. Жена может "самоутверждаться" в ущерб семейным интересам, болезненно ревновать или заводить романы на стороне (опять же не для собственного удовольствия, а чтобы показать, что и она тоже не лыком шита). Довольно быстро в конкурентную борьбу включаются и дети. Они отвоевывают свое место под солнцем всеми доступными им путями. Именно в таких семьях очень часто растут "болезненные" и "нервные" дети, которые вследствие своей болезненности выигрывают в борьбе за внимание матери. Если детей несколько, то именно в таких семьях нормальный уровень конкуренции между братьями и сестрами возрастает до небес, и само соперничество приобретает гипертрофированные, патологические черты. Именно здесь старший ребенок начинает снова какать в штанишки при рождении младшего, а в более старшем возрасте говорит, таинственно понизив голос: "Хочу, чтоб его не было!"
2. Псевдосотрудничество. В таких семьях все хорошо, пока все хорошо. Если все члены семьи имеют хорошую работу, уровень благосостояния достаточно высок и все более-менее здоровы, то жизнь такой семьи протекает вполне стабильно и благополучно. Все довольны друг другом, демонстрируют достаточно высокий уровень взаимопонимания и сотрудничества в решении различных текущих проблем и ситуаций. В этой семье практически нет внутренних конфликтов и напряжений, и она годами может существовать без единой серьезной ссоры или скандала.
Но если из-за каких-то событий извне семейная лока вдруг зашаталась и накренилась, члены такой семьи, вместо того чтобы сплотиться между собой и вместе отразить наступающую опасность, вдруг начинают ссориться, обвинять друг друга и этим, естественно, усугубляют возникшую ситуацию. Именно в таких семьях тяжелая болезнь ребенка или кого-либо из членов семьи часто приводит к разводу. Именно здесь стресс от потери работы или иного снижения социального статуса усугубляется насмешками и отвержением со стороны близких людей. Именно здесь главным защитным сооружением является крепостная стена, отгораживающая стабильность такой семьи от внешнего мира. Внутренних укреплений и бастионов у такой семьи нет. Если внешняя стена рухнула, надеяться не на что. Дети в таких семьях подвергаются огромному риску нервно-психических расстройств. Пока все хорошо, семья кажется им образцом любви, спокойствия и стабильности. Когда вдруг все в одночасье рушится, они ничего не могут понять, механизмы психологической защиты у них сформированы плохо, и в результате они либо заболевают, либо проникаются уверенностью в том, что мир бессмысленно жесток и верить в нем нельзя никому.
3. Изоляция. Жизнь такой семьи - это вопрос границ. Все проблемы решены тем, что каждый член семь соорудил свой индивидуальный психологический кокон и теперь ревниво оберегает его целостность. Мифы такой семьи - это рассказы о ценности индивидуальности, о недопустимости вмешательства в личную жизнь человека, об уважении к правам личности. Во время конфликтов в таких семьях часто звучат фразы:
- Не лезь в мою жизнь! Какое тебе до меня дело! Я имею право на... !
Конфликты, естественно, и происходят при случайном или сознательном нарушении этих самых границ. Очень трудным испытанием для таких семей бывает подростковый возраст детей. С ранних лет приученные к замкнутости, неискренности отношений, а то и попросту лживые дети во время своей подростковости как бы "мстят" своим родителям, демонстрируя им утрированный вариант их собственного поведения, еще не смягченный интеллектуальной и социальной зрелостью.
4. Эмоциональное отчуждение. Такая семья для посторонних часто выглядит совершенно благополучной. Члены семьи вполне удовлетворительно сотрудничают между собой, сплачиваются и объединяют усилия перед лицом общей опасности, конструктивны и последовательны в воспитании детей. У них почти не бывает супружеских скандалов или острых конфликтов со старшим поколением. Но все это происходит на фоне как бы постоянной сниженности эмоционального фона. Жена в такой семье на вопрос: "Любите ли вы своего мужа?" - обычно отвечает: "Я его уважаю" или "Он хороший человек". Муж обычно имеет постоянную любовницу, причем, как правило, это не столько партнер для сексуальных игр или объект повышения престижа, сколько подруга, человек, с которым можно поговорить о том, что творится в душе. Жена для этих же целей обычно использует подружек-одноклассниц или соседей.
Дети в таких семьях, как правило, вырастают без серьезных социальных отклонений, уважая закон и внешнюю благопристойность, и не имея при этом никаких четких моральных принципов. В дальнейшем они создают свои семьи по той же схеме, которую наблюдали в родительской семье. Убедить их в том, что возможно что-то еще, чрезвычайно трудно. Обычно такие дети не верят в "верную дружбу" и "вечную любовь", считают все это сказками, придуманными для развлечения.
5. Симбиотические семьи. В этих семьях на первый план выступают отношения тесного психологического слияния, симбиоза. Кто-то без кого-то совершенно не может жить, жертвуя (обычно совершенно добровольно) частью своей личности для создания этого "единства". Очень часто такая картина наблюдается в неполных семьях, где мать, отказавшись от личной жизни, совершенно растворяется в своих детях (ребенке). Маленький ребенок при этом буквально купается в любви и принятии, но, подрастая, начинает тяготиться зависимостью от матери. Далее события могут развиваться по-разному. Ребенок может "рвануться", освободившись сам, но при этом оставив кровоточащую рану в душе матери, которая в буквальном смысле отдала ему всю свою жизнь, и сосущее чувство вины в собственной душе. А может отказаться от мысли быть "таким жестоким", одновременно с этим отказавшись и от собственной дальнейшей индивидуации. Такой сын, уже имея собственную семью, будет доводить жену, откладывая решение важнейших вопросов до выяснения "что скажет мама". Такая дочь будет с удивлением наблюдать напряженнейшие взаимоотношения мужа и его тещи, не отдавая себе отчета в том, что на большинство окружающих ее вещей и людей (в том числе и на собственного мужа!) она смотрит глазами матери.
Иногда (гораздо реже) симбиотические отношения наблюдаются и в супружеских парах. Если они удовлетворяют только одного из супругов, то, как правило, заканчиваются разводом. Если же симбиоз двухсторонний, то сторонние наблюдатели с изумлением видят ту самую "идеальную любовь", о которой любят писать в романах. Общаться с такой парой обычно невыносимо скучно, так как они эмоционально однообразны и замкнуты друг на друга. Дети в таких семьях часто чувствуют себя эмоционально обделенными и бодро иллюстрируют собой все самые сомнительные догмы фрейдизма.
Однако потом, повзрослев, эти самые дети долго (и часто безуспешно) ждут или ищут своих "принцев" и "принцесс", упрямо веря во всевозможные "алые паруса" и искренне наслаждаясь любовными коллизиями мыльных опер.
6. Гиперпротективные семьи. В таком типе семей кто-то из членов семьи (как правило, ребенок, но встречаются и иные варианты) пользуется совершенно неограниченными правами и претендует на львиную долю благ и внимания. У этой позиции могут существовать рациональные объяснения: "Он еще маленький", "Он тяжело болен", "Он много работает", а может и не быть вообще никаких объяснений. Кроме того, ситуация может сохраняться, а объяснения меняться.
В течение многих лет я наблюдаю трагикомическую ситуацию в семье, которую хорошо знаю. Когда в этой семье родился ребенок, все силы и возможности семьи были брошены на удовлетворение его потребностей. Четверо взрослых людей буквально выходили из себя, чтобы не упустить какое-нибудь желание малыша. В ответ на упреки окружающих: "Вы же так его избалуете!" - родители мудро улыбались и отвечали: "Маленьких детей нужно любить!" В возрасте пяти лет до того здоровый ребенок перенес тяжелый мононуклеоз. После этого все силы семьи были брошены на программу реабилитации. Объяснение теперь звучало так: "У нас же больной ребенок!" Потом ребенок учился в школе, где ему было трудно (еще бы!), потом в училище ("там такая напряженная программа!"), потом его отмазали от армии, но он так перенервничал, что должен был год "отдохнуть"... Теперь здоровый двадцатипятилетний жлоб время от времени где-то работает, но нигде не задерживается, потому что ему "не подходят условия". Основную часть времени он сидит на шее у родителей, смотрит видик и болтается с приятелями по барам. Постаревшие родители называют это "поисками себя".
Семейные проблемы и их влияние на ребенка
Все мы живые люди, со своими достоинствами и недостатками, а потому нет и никогда не существовало семей, в которых проблем не было бы вовсе. В сущности, все зависит от того, каким именно способом эти самые имеющиеся проблемы разрешаются. И как ни странно, именно способы разрешения проблем, а вовсе не их содержание в первую очередь влияют на формирование характера и личностных особенностей подрастающих в данной семье детей.
Для пояснения этого (весьма сомнительного на первый взгляд) тезиса приведу два коротеньких примера. Проблема одна - тяжелая болезнь одного из членов семьи.
В семье, которую я очень хорошо знала с детства, отец (для меня - дядя Женя) попал в тяжелую автомобильную аварию, в результате которой был полупарализован и с трудом передвигался по квартире. Прежнюю профессию (он был геологом) ему, разумеется, пришлось оставить. С помощью жены и друзей он переучился на бухгалтера, и весьма успешно работал на дому. Много времени уделял воспитанию двоих детей. В доме часто собирались друзья и бывшие сослуживцы отца, с которыми он выпивал, играл в шахматы и преферанс. Выпив, дядя Женя неизменно брал гитару и проникновенным голосом пел старые туристские и бардовские песни. Друзья-геологи нестройно подпевали. На глазах у многих наворачивались слезы. Жена дяди Жени садилась рядом с мужем и легонько поглаживала его по плечу. Дети приносили из кухни очередную миску огурцов домашней засолки, аккуратно сберегая рассол и сливая его в отдельную баночку. Все свое детство я была уверена, что на свете мало таких счастливых и гармоничных семей, как у дяди Жени, и искренне и светло завидовала их счастью.
В другой знакомой мне семье отец, крупный ответственный работник, перенервничав на работе, перенес тяжелый приступ ишемической болезни сердца и прединфарктное состояние. Выписывая его из больницы, врачи посоветовали ему соблюдать режим, не перенапрягаться, побольше отдыхать и бывать на свежем воздухе. С этого самого момента жизнь семьи (до этого вполне спокойная и благополучная) превратилась в кошмар. Соблюдению режима отца была подчинена вся жизнь всех членов семьи. Когда отец отдыхал, жена, теща и дети ходили по квартире на цыпочках. Отцу готовились отдельные диетические блюда, в которых он, согласно диагнозу, вроде бы и не нуждался. Шумные застолья, которые так любил глава семьи, были решительно отменены, как безусловно вредные для здоровья. Когда подрастающий сын пробовал обращаться к отцу со своими проблемами, мать шипела на него:
- Ты что, не понимаешь, что отцу нельзя волноваться!
Отец сперва вяло возражал жене, а потом привык к такому "щадящему" режиму, и, если не хотел о чем-то думать или говорить, томно отмахивался:
- Что-то я сегодня нехорошо себя чувствую...
Дочка ошибок брата не повторяла и все свои проблемы старалась решать, не привлекая родителей и не ставя их в известность. В результате всего этого у мальчика развился тяжелый невроз навязчивых состояний, а девочка в поисках эмоционального принятия и тепла ушла в уличную компанию, в пятнадцать лет забеременела, сделала криминальный аборт, после которого ее с трудом спасли, и едва дождавшись восемнадцати лет, выскочила замуж за первого подвернувшегося кавалера. А вскоре после дочкиного замужества ушел из семьи и отец, неожиданно для всех женившись на женщине намного моложе его. Большинство знакомых безоговорочно осудило его бессердечность, предательство по отношению к жене, которая буквально "подняла его на ноги", "отдала ему всю молодость" и вообще "столько для него сделала".
- Я же еще молодой мужик, - объяснял он всем желающим его выслушать. - Я же не инвалид какой-нибудь. Не могу я всю жизнь жить как в вату завернутый. И объяснить ей ничего не могу. Ну, пусть я подлец последний, но лучше уж жить подлецом, чем в коробке лежать елочной игрушкой, - так я думаю. И жена моя теперешняя так же считает. Может, мы еще ребенка родим. И воспитаем его как надо. Тех-то я по слабости своей упустил. Вот за это-то мне прощения точно нет, и не будет...
Из этих коротеньких подлинных историй становится совершенно ясным, что именно отношение к проблеме, а вовсе не сама проблема влияет на воспитание и психоэмоциональное состояние детей. В первой из описанных семей болезнь отца была гораздо тяжелее и фатальнее, и жизнь семьи вроде бы должна была нарушиться гораздо сильнее. Но этого не произошло, потому что члены семьи сумели не просто поддержать друг друга, но и выработать новое единство применительно к изменившимся обстоятельствам. Второй семье сделать этого не удалось, что привело к фактическому ее распаду, растянувшемуся на много лет и искалечившему судьбы обоих детей.
Довольно часто матери моих пациентов (а иногда и они сами) красочно рассказывают мне о том, как семейная обстановка вызвала те или иные нарушения психологического развития их детей. Иногда это действительно связано напрямую и не вызывает никаких сомнений.
Например, если отец из воспитательных соображений запугивает нервного, ослабленного ребенка, а у него потом появляются страхи и ночной энурез, то все здесь более-менее ясно.
Но вот уже с такой, увы, широко распространенной бедой, как пьянство одного из родителей, далеко не все так просто. Иногда матери прямо заявляют:
- Ну да, отец у нас пьет, вот от этого и все проблемы. И учится он плохо, и грубит, и с мальчишками дерется, и из дома убегает, и курит, и вот пятьсот рублей из тумбочки украл...
И здесь уже возникают сомнения. Никакой прямой связи между пьянством отца и агрессивностью, неуспеваемостью и вороватостью ребенка нет. Есть множество семей, в которых пьют отцы, но дети при этом нормально учатся, сидят дома и совершенно неагрессивны, наоборот, зачастую они отличаются именно повышенной стеснительностью и робостью при контактах с другими людьми.
А есть и вовсе удивительные на первый взгляд случаи (и их достаточно много). Ребенок растет в атмосфере постоянных скандалов, мать неустанно, всеми доступными ей способами борется с пьянством отца, над головой ребенка регулярно летают тарелки, разговаривают в доме только на крик, небольшие победы сменяются оглушительными поражениями, вся парадная в курсе происходящего, сердобольные соседи подкармливают ребенка в период кризисов, иногда он ночует у друзей. Так продолжается годами. И вот наш ребенок вырастает. Отец к старости либо стихает, либо попросту умирает от осложнений хронического алкоголизма. Мать с наслаждением нянчит внуков, отдыхая от войны, которую она вела в течение двадцати с лишним лет. И вот что удивительно: вспоминая свое детство, наш бывший ребенок уверен, что оно у него было вполне обычным, рядовым. Никаких особых проблем он в своем детстве не видит, и, если его случайно занесет к психотерапевту, который начнет "раскрывать глаза" своему клиенту, тот страшно удивится. И вправду: человек считает нормальным то, что окружает его с самого раннего детства. Ребенок, выросший на поле боя, в пороховом чаду, будет весьма настороженно относиться к оглушительной тишине и утреннему аромату цветущего сада.
Поэтому, когда мне говорят, что причиной нервного расстройства у ребенка являются напряженные отношения его матери со свекровью (которые сложились за шесть лет до рождения ребенка), я не тороплюсь принять это на веру.
"Так как же, в конце концов, семейные проблемы влияют на детей?" - спросит нетерпеливый читатель. Или автор берется доказать, что они вообще никак на них не влияют?!
Разумеется, влияют. И для оценки этого влияния нам нужно вспомнить о том, что с самых первых дней своей жизни все дети - великолепные имитаторы. То есть они не только способны подражать всему, что видят вокруг себя, но и охотно это делают. В любом возрасте. Только подражают они на первом и на тринадцатом году жизни, разумеется, по-разному. Кроме того, по мере взросления дети учатся не только слепо имитировать, но и оценивать происходящее, и отсюда рождается так называемое подражание "от противного", то есть дочь говорит:
- Когда я вырасту и у меня будут собственные дети, я буду им все разрешать, что мне сейчас мама запрещает!
Или мальчик-подросток, сын алкоголика, заявляет:
- Все, что угодно, но эту гадость, водку, никогда в рот не возьму! Уж я-то знаю, сколько от нее бед.
А вот теперь и представим себе, что же и как именно может повлиять на ребенка. Попробуйте составить список ваших семейных проблем. Рядом с каждым пунктом попробуйте коротко описать тот способ, которым эта проблема в вашей семье решается. А потом, учитывая способность и склонность детей к имитации, прикиньте возможную зону влияния.
Для примера приведу (с любезного разрешения автора) список, составленный мамой одного из моих клиентов. А потом попробуем вместе сделать из него выводы.
Итак, исследуемая нами семья состоит из шести человек. Бабушка, мать отца. Отец и мать. Двое их детей - Люба, 13 лет и Римма, 4 года. Неженатый брат отца, студент, 22 года. Проблемы семьи, в описании матери, таковы:
1. У отца есть постоянная любовница, с которой он вместе работает. Она разведена, имеет сына-подростка. Иногда отец ездит к ней на дачу помочь по хозяйству. Пару раз даже брал с собой Любу. Любе нравится тетя Тоня, но с ее сыном она дерется. Отец утверждает, что между ним и Тоней нет ничего, кроме дружбы, но вся семья, кроме Риммы, знает истинное положение вещей. Уходить из семьи отец вроде бы не собирается.
Способ, которым решается проблема.
Все, включая жену, делают вид, что все нормально. Пару раз жена пыталась устроить скандал, муж не оправдывался и не обвинял, просто уходил из дома. Люба первая вслух сформулировала опасение, что отец оставит семью, и в категорических выражениях потребовала, чтобы мать "вела себя нормально".
2. В ранней юности Валентин, брат отца, употреблял наркотики. Родители (тогда еще был жив дедушка) упорно лечили его, а потом, чтобы вырвать из наркоманской среды, отправили Валентина на север, к старшему брату отца. Там Валентин нормально закончил школу, поступил в институт. Потом перевелся в Москву. Сейчас Валентин живет нормальной студенческой жизнью, правда, отличается крайней необщительностью. Вся семья отчаянно боится, что он снова "сядет на иглу".
Способ, которым решается проблема.
О прошлом Валентина в семье не упоминают, хотя именно его выходки привели к смерти отца (три инфаркта почти подряд). Мать, брат и невестка стараются познакомить Валентина с хорошей девушкой, чтобы он создал свою семью и окончательно остепенился. Но пока все их попытки терпят неудачу.
3. В семье был еще один ребенок - Ира, старшая сестра Риммы и младшая Любы. Девочка была тяжело и неизлечимо больна с самого рождения и умерла в возрасте пяти лет. Почти всю свою жизнь она провела в больницах, но Люба очень хорошо помнит сестру и до сих пор хранит ее пинетки и облезлую плюшевую собаку. Когда было принято решение о рождении Риммы, все носильные вещи Иры по совету суеверных соседей сожгли в печке на даче. Для Риммы покупали все новое. Люба сумела сохранить свои реликвии, несмотря на слезные просьбы матери, и хранит их до сих пор.
Способ, которым решается проблема.
В семье каждый год отмечается годовщина смерти Иры (так же как и годовщина смерти дедушки). В другое время об Ире не говорят, чтобы не травмировать мать. Римма не знает о том, что у нее была еще одна сестра, и думает, что Ира жила когда-то давно.
А теперь попробуйте догадаться, с какими проблемами обратилась ко мне мама Любы. Попробовали? И что у вас получилось? А вот что было на самом деле.
Всю семью неимоверно достало Любино вранье. Люба врет на каждом шагу, иногда даже непонятно, зачем. На все попытки борьбы или уговоров она замыкается в себе, и тогда вообще невозможно никак судить о том, что происходит в ее жизни. В школе она также рассказывает какие-то фантастические истории о событиях в семье, и встревоженные учителя звонят домой, чтобы узнать, правда ли то, что папу Любы унесло на льдине вместе с рыбаками, и носило шесть дней, пока их спасли, и им от голода пришлось есть мелко порезанные сапоги, а теперь он лежит в больнице, потому что ему пришлось сделать операцию, чтобы эти самые застрявшие в желудке сапоги удалить, а Люба целыми днями сидит у его постели, потому что мама занята с Риммой и на работе... Отец, мать и бабушка бледнеют, краснеют и обливаются потом, выслушивая такие истории. Всем стыдно за Любу, только Валентин однажды сказал, загадочно усмехаясь: "Так вам и надо!", но пояснить свои слова отказался.
Учителя сначала советовали отдать девочку в театральный кружок (Люба наотрез отказалась), а потом начали поговаривать о психиатре.
Понятно, что в Любином случае мы имеем дело с прямой имитацией. Единственные способы разрешения проблем, которые смогла почерпнуть Люба в своей родной семье, - это ложь (пионерская дружба папы и тети Тони) или умолчание (наркомания Валентина и смерть Иры). Именно их, творчески развив, она и использует в своей повседневной жизни. Естественно, что для борьбы с хроническим Любиным враньем необходимо было дать в руки девочке еще какие-нибудь способы для разрешения имеющихся в ее жизни конфликтов.
Посоветовавшись с мамой, мы остановились на жизни и смерти Иры. Это было очень нелегким решением, но матери Любы не хотелось затрагивать интересы других, отсутствующих членов семьи. На следующем приеме в моем кабинете состоялся очень нелегкий разговор. Впервые мать откровенно говорила о том, кем была и остается для нее так рано ушедшая дочь, как она снится ей по ночам, как просит поговорить с ней...
- Мне тоже! Мне тоже! - закричала словно замороженная до этого момента Люба. - Я же помню, как она просила: "Расскажи мне что-нибудь, не уходи!" А я во двор убегала, к девчонкам! - Люба разразилась рыданиями, но испугавшись, что не успеет высказаться, снова взяла себя в руки. - Я же не знала, что она умрет! Почему вы мне тогда не сказали?! Я бы сидела с ней, и игрушки бы все отдала, если бы я знала!
- Я не хотела расстраивать тебя. Ты же была еще маленькая...
- Как это - "расстраивать"?! Но она же все равно умерла! И теперь она мне снится, а я ничего не могу сделать! Не могу ей ничего рассказать!
- Мы лечили ее... Мы делали все, что могли, - сдавленным от рыданий голосом сказала мама. - Возили ее к разным специалистам. Они подтвердили, что все правильно, что больше ничего сделать нельзя. А я теперь думаю, может быть, за границей...
- Вы делали, а я... а я... - Люба больше не могла сдержать слез. - Я же могла с ней играть, сидеть... но я же... я же... не зна-ала!!!
Мать и дочь рыдали в объятиях друг друга, я сама с трудом удерживалась от слез, рассматривая небольшую фотографию худенькой девочки с недетски серьезным взглядом - фотографию Иры.
- Пусть она будет! - вдруг твердо сказала Люба, отстранившись от матери. - Я ее помню, и ты, и Римке расскажем. Фотографию увеличим, повесим. Пусть она всегда будет, и говорить о ней...
Я, понимая всю почти кощунственную неуместность жеста, но не придумав ничего лучшего, подмигнула заплаканной матери. Мать Любы печально кивнула...
Недавно она снова была у меня на приеме. На этот раз поводом для консультации стала Римма - ее неуживчивость и необщительность в детском саду. Римма - это отдельная история, но я, разумеется, спросила и о Любе.
Мать рассказала мне, что общаться с Любой теперь стало гораздо легче, что она меньше врет, сочиняет какие-то истории и записывает их в толстые тетрадки. Об Ире теперь в семье говорят свободно, и это принесло матери огромное облегчение. По собственной инициативе Люба разрушила и другое семейное табу - привела к Валентину своего парня, который баловался наркотиками.
- Ты знаешь, что это такое, - сказала она дяде. - Мне никто не рассказывал, но я сама знаю. Ты смог как-то перестать. Теперь помоги ему. И мне, потому что я его люблю и жить без него не могу, - с нормальным четырнадцатилетним радикализмом закончила она.
Ошеломленный Валентин, поставленный перед фактом, вынужден был о чем-то говорить с лохматым сумрачным подростком. Люба сидела напротив, аккуратно сложив руки на коленях, и то ласково смотрела на своего затрапезного кавалера, то с надеждой - на дядю. Единственное, что мог рассказать подростку Валентин, - это свою собственную историю. Так он и поступил. В процессе рассказа увлекся, разволновался. Люба подошла к нему, по-взрослому погладила по голове:
- Валечка, я так горжусь тобой, - прошептала она. - Ты обязательно нам поможешь.
После этого случая Валентин как-то оттаял, перестал дичиться людей, у него появилась девушка. После окончания института они собираются пожениться.
Ребенок как носитель симптома семейной дисгармонии
Иногда случается так, что результатом семейных склок, напряжений и противоречий становится хроническое психосоматическое или даже вполне соматическое на первый взгляд заболевание ребенка. Хрестоматийный пример - только болезненность ребенка удерживает вместе родителей, брак которых уже давно фактически распался. Именно над кроваткой ребенка, в уходе за ним, в многочисленных обследованиях и курсах лечения супруги выступают как единое целое, как семья. Выздоровей ребенок - и не останется ничего.
Встречаются и более замысловатые случаи. Автору как-то пришлось наблюдать ситуацию, в которой непосредственной точкой приложения симптома оказалась старая, толстая, полуслепая фокстерьериха. Бабушка, которая привела ко мне внука-астматика, говорила заговорщицким, интригующим шепотом (несмотря на то что мальчик находился в соседней комнате).
- Понимаете, доктор, - шипела бабушка. - Я бы подумала, что его сглазили, но я ведь передовой человек, бывший член партии (той еще, настоящей, которую уважали), и все это теперешнее мракобесие мне - тьфу! - но я не знаю, что и думать. Да, у Венечки аллергия, у него и раньше диатез был, на клубнику, на апельсины, на шоколад, мы до сих пор ограничиваем... Но ведь вот наша собака...
- Аллергия на собачью шерсть встречается довольно часто, - решилась вставить я.
- Понимаете, доктор, в том-то и дело, что у него аллергия только на нашу собаку! - таинственно прошептала передовая старушка. - Я доподлинно узнавала, он к приятелю ходит, часами у него в компьютер этот играет, уроки вместе делает, так там в квартире - южнорусская овчарка! Представляете?! И на улице он со всеми собаками играет, и в гостях, а как к нам придет, как Дусеньку увидит, так сразу задыхаться начинает...
- Может быть, притворяется? - предположила я. - Допустим, не любит Дусеньку или не хочет к вам приходить? У мальчика - бронхиальная астма, ему нетрудно симулировать приступ...
- Да ну что вы! - обиделась бабушка. - Не такой Венечка мальчик! Да он и сам расстраивается, что не может у нас с дедушкой побыть... А нам что делать? Ведь Дусенька-то у нас одиннадцатый год живет! А у дедушки инсульт был, он сам к ним поехать не может. Да и я
все время при нем - мало ли что человеку понадобится может...
При дальнейшей работе с этой семьей нарисовалась удивительная картина. Невестка передовой бабушки - деловая женщина, жесткий, уверенный в себе человек, - с самого начала решила оградить сына от родителей мужа.
- Я лично против них ничего не имею, - скупо объясняла она мне, сидя в кресле и поигрывая брелком с ключами от машины. - Они старые, больные люди со своими взглядами и предрассудками. Не мне их судить. Но дать мальчику они ничего не могут. Уход за ним мне не нужен. Свекор после инсульта, им дай бог самим за собой присмотреть. Вене я могу нанять няньку, гувернера со знанием иностранных языков - это гораздо полезнее. Мальчик должен расти среди здоровых, умных, деловых людей. Тогда он и сам будет стремиться стать таким же. А что свекровь - она всю жизнь проработала в сберкассе, свекор - мастером на заводе. Посудите сами - что они могут дать сегодняшнему ребенку? Как могут помочь сориентироваться в сегодняшней жизни?
- Они могут любить его... - осторожно предположила я.
- А, бросьте! - Мать Вени махнула рукой с великолепным маникюром. - Все это разговорчики в пользу бедных. Любовь, духовность, милосердие! Почему-то больше всех кричат о них те, кто ни на что не способен или кому лень шевелиться, чтобы заработать на презренные материальные блага... Скажите честно, вы что, всерьез считаете, что красивый дом, машина, хорошая одежда, качественная и разнообразная еда, возможность развлекаться по собственному, а не по профсоюзному вкусу - действительно разлагающе действует на человека и после этого ему уже не хочется пойти в Эрмитаж, почитать хорошую книгу?! Впрочем, простите. Как это называется по Фрейду - перенос, да? Я говорю не о том, и веду дискуссию не с вами, а с той же свекровью. Это она достала меня рассказами о том, как советская власть двадцать лет предоставляла ей профсоюзные путевки в здравницы Крыма, а однажды даже расщедрилась на Болгарию... А вот в Турцию ее не пустили, потому что она никогда не посещала первомайские демонстрации (у нее вегето-сосудистая дистония и она просто не может находиться в толпе), а партячейке это показалось подозрительным... Простите еще раз... Возвращаясь к Вене... Чем я, по-вашему, могу ему помочь?
Мать Вени, несомненно, была умна и, судя по всему, уважала прямые ходы. Поэтому я не стала ходить вокруг да около.
- Я говорила с Веней и с его бабушкой. У меня есть предположение, которое так предположением и останется, если вы не попробуете его проверить. Суть предположения в том, что часть Вениных симптомов (в том числе и астматические приступы) носит психосоматический характер, то есть связана с психологическими причинами. Мальчик любит и уважает вас, но он любит и дедушку с бабушкой. Больше всего на свете он боится конфликтов между близкими ему людьми. Он до сих пор тяжело переживает ваш фактический разрыв с его отцом и мечтает о вашем воссоединении. Веня вообще органически не выносит ссор. - Мать Вени задумчиво кивнула. - В атмосфере здоровых, сильных и деловых людей, о которой вы говорили, мальчику зябко и не хватает тепла. Он мог бы получить его у дедушки с бабушкой, но он отлично знает, как вы к ним относитесь. И как вы относитесь к возможности его контактов с ними. Но допустить открытый конфликт, открытую ссору, более того, спровоцировать ее, быть ее причиной - этого Веня тоже не может себе позволить. И поэтому появилась "нейтральная" реакция на "нейтральную" Дусеньку - астматический приступ. Разумеется, вы понимаете, что все это не плод сознательных Вениных размышлений, а реакция подсознания, извращенная форма психологической защиты. Лучше астма, чем открытая ссора, - так решили Венины организм плюс личность.
- И что же я должна сделать, чтобы это ваше предположение проверить? - невозмутимо отозвалась мама Вени. По-видимому, удивить ее чем-нибудь было сложно. А может быть, будучи знакомой с работами Фрейда, она и сама думала о чем-то подобном. - Рассчитать
гувернера и отдать Веню на воспитание свекру со свекровью?
- Ну нет, зачем же так радикально! - улыбнулась я. - Для начала сообщите Вене, что вы не имеете ничего против любых форм его контакта с бабушкой и дедушкой...
- Да я ему никогда ничего и не запрещала, - пожала плечами женщина.
- А теперь - разрешите! - настойчиво посоветовала я. - И еще добавьте, что вы будете этому рады, потому что это другая сторона жизни, а вам при вашей занятости невозможно охватить все. И еще не забудьте сказать о том, как вы любите своего сына.
- Вот прямо так, ни с того ни с сего? Шел бы ты, Веня, к бабушке, и я тебя люблю? Доктор, Веня уже большой мальчик...
- Не ломайте комедию, - усмехнулась я. - Вы умная женщина и сами найдете и подходящее время, и подходящую форму.
Спустя месяц я позвонила Вениной бабушке.
- Ой, доктор, хорошо, что вы позвонили, - обрадовалась она. - У нас как раз вчера Венечка весь вечер был. И Дусеньку на коленях держал, и ничего - представляете?!