Солнце
Просто сидеть и, сжав кулаки, считать: «Десять… девять…»… сейчас он появится… пройдется по сердцу тяжелыми башмаками, скажет: «Привет, красавица!», небритой щекою коснется твоей щеки.
Потом отвечать, набычившись, хмуро, сегодня ж утром решила, что вы расстались, прятать улыбку, идти, держась за его рукав понуро, ведь знала же, дура, что опять растаешь.
А он будет солнце ловить зубами, вгрызаться в него как в пряник, а после вскрикивать во сне, и ты вдруг понравишься его маме, и он закидает тебя звонками, когда ты решишь отсидеться в оффлайне и молча повсхлипывать в тишине.
А утром он буркнет: «Иди отсюда!», и сам выйдет в кухню помыть посуду, ты будешь шептать: «Никогда не буду!..», спотыкаться, захлебываясь слезами в чужом подъезде. А после опять будет: «Десять… девять…»… ты будешь зажмуриваться и верить, и чтоб не сорваться, считать проходящих слонов, чтобы вышло двести.
Печально складывать оригами, весеннее солнце ловить губами, и отвечать на звонки его маме, улыбаясь бессовестно его невесте.
Потом отвечать, набычившись, хмуро, сегодня ж утром решила, что вы расстались, прятать улыбку, идти, держась за его рукав понуро, ведь знала же, дура, что опять растаешь.
А он будет солнце ловить зубами, вгрызаться в него как в пряник, а после вскрикивать во сне, и ты вдруг понравишься его маме, и он закидает тебя звонками, когда ты решишь отсидеться в оффлайне и молча повсхлипывать в тишине.
А утром он буркнет: «Иди отсюда!», и сам выйдет в кухню помыть посуду, ты будешь шептать: «Никогда не буду!..», спотыкаться, захлебываясь слезами в чужом подъезде. А после опять будет: «Десять… девять…»… ты будешь зажмуриваться и верить, и чтоб не сорваться, считать проходящих слонов, чтобы вышло двести.
Печально складывать оригами, весеннее солнце ловить губами, и отвечать на звонки его маме, улыбаясь бессовестно его невесте.