Заметки на полях: Киев
В поезде Киев-Москва ночь лихорадочная, неверная. Посреди монотонного гула и проплывающих по купе тусклых голубых фонарных пятен раздаётся скрежет двери и в глаза бьёт ослепительный хирургический свет.
- Граница, подготовьте документы.
Глаза привыкают к свету, и в дверях уже никого нет - это поезд говорит с тобой. Ночные, недружелюбные каменные насыпи.
Я где-то потеряла талон, который выдавали на границе при въезде в Украину, маленькую папирусную бумажку с красной прямоугольной печатью.
Все подают паспорта, я тоже. Таможенница долго листает мой, пока я не говорю:
- Талона нет, я его потеряла.
Она пристально на меня смотрит и просит пройти с ней.
В купе проводника меня ждёт высокий таможенник с круглыми немигающими глазами. Он глядит в меня и спрашивает, что случилось. Я объясняю. Он кивает, бегло переписывая данные из моего паспорта на бумажку. Говорит:
- Сейчас мы выходим и идём на пост смотреть по компьютерной базе, въезжали вы или нет. Есть два варианта: или мы идём вместе с вами, или без вас.
Я спрашиваю, как быстрее, сонная и наивная. Проводник сказал, что это дело пяти минут.
Таможенник смотрит на меня сверху и произносит, отчётливее и медленнее:
- Мы вас сейчас высаживаем вместе с вещами и решаем этот вопрос.
Я начинаю понимать. Меня заливает стыдом и гневом.
- И что же делать? -спрашиваю, глядя ему прямо в глаза.
Он смотрит на меня, как на малахольную. Я не отвожу взгляда, и он со вздохом снова открывает мой паспорт.
- Гос-споди, из Москвы вроде, что ж вы такие непонятливые…
Моим взглядом можно было бы прожечь стог сена, одеяло на тёмной кровати, стену поезда за его спиной. Но не его немигающие глазницы.
- Сколько?
Он смотрит на меня сверху вниз своими фарами. Молчит.
Я ухожу в купе, беру тысячу - как назло, единственную купюру, что есть с собой из российских. Возвращаюсь, протягиваю.
Он вертит паспорт в руках, будто не замечая.
- Точно везде искали? Может, в документах где завалялась, в вещах…
Я вспоминаю российский таможенный переход, когда мы ехали в Киев. Статная черноволосая девушка возникала, как неизбежность, в дверях, и звучным голосом женщин из советских кинофильмов требовала предъявить документы. В купе в конце вагона кто-то долго не мог найти паспорт, и до нас доносились её команды: «В сумке смотрите, в штанах, в рубашке!», «Да вот же он, в ботинках!!» (но, видимо, там не оказалось), через какое-то время возни: «Ну что вы всё «позалуста, позалуста», ищите лучше!». Наконец, когда помятого и очумевшего мужчину уже вели на выход в тамбур, в купе нашли паспорт.
- Нет, я искала везде.
Он говорит, продолжая перебирать бумажки:
- Вообще-то, можно было бы обойтись и половиной суммы…
Чёрт тебя подери, думаю, честный какой!
- Сдачу, - спрашиваю, - не дадите?
Он снова окатывает меня дальним светом. Несусь в купе, собираю с девчонок по сотке.
Как только он выходит из вагона, поезд трогается. Я лежу ещё около часа в тягостном, мучительном чувстве.