А., 56 л., биполярное расстройство, морбидное ожирение
Она похожа на свежеиспеченную булочку - вся кругленькая, уютная, пышная. Есть что-то в чертах ее лица, в манерах, заставляющее думать о 17-летней девчонке. Она кокетничает, как маленькая девочка, экзальтированно распахивает голубые глазки и округляет губки буквой "О", она радуется, как ребенок, при виде меня. В рамках советской психиатрической школы, безжалостной в диагнозах, сказали бы "выглядит на возраст, в котором заболела". В 17 лет ее впервые госпитализировали - МДП, маниакально-депрессивный психоз, или, согласно современной классификации, биполярное расстройство. Молодость она провела в психиатрической больнице. Однажды пыталась покончить с собой.
Ест она тоже, как ребенок, дорвавшийся до состояния, когда ограничения в лакомствах сняты. Кто из нас не мечтал, став взрослым, купить банку сгущенки и съесть ее в одно лицо* Или килограмм конфет? Вырастая, ты обнаруживаешь, что сгущенки отчего-то хочется не очень, а конфеты имеют не только другой вкус, но и смысл - для кого-то - хорошая "валюта" для формального подарка, кому-то - вечная угроза талии. А ей хочется. Ее "пищевой дневник" - дневник Алисы на шоколадной фабрике. Вторник, утро - бутерброд, обед - бутерброд, 16.00 - 4 шоколадки, 2 пакетика чипсов, ужин - томатный суп, мясо с картофелем, 23.00 - печенье. "Сколько печенья?", - уточняю я. Она надувает губки и недоверчиво смотрит на меня ("Будут ругать?"). "Много", - говорит она голосом "я-была-плохой-девочкой". Пакет. 250 грамм".
Тот факт, что я не ругаю, не критикую и не оцениваю ее пищевое поведение, поражает и окрыляет ее. Она влюбилась в меня с первого взгляда, прямо на первичном приеме - так, как влюбляются первоклашки в учительниц, выглядящих, как принцессы из их разноцветных книжек. Никакой особой моей заслуги тут нет - так бывает, иногда пациенты выбирают нас, потому что встречают в нас нечто, что другие им не дают. Да что там, так люди и выюирают друг друга, собственно. Что даю ей я? Я отношусь к ней серьезно. Как к взрослой. Почти.
Мы долго обсуждаем, есть ли хоть какая-то активность, во время которой она захвачена настолько, что не бегает к шкафу со сладостями. Есть - это вязание. Она вяжет с 8 лет. В ее фотоальбоме есть фотография, где она, еще ребенком, вяжет во время езды на велосипеде. Она рассказывает о свитерах и пледах, связанных ей для дочери, мужа, друзей. "Ой... А можно я свяжу что-нибудь для вас?". Идея захватывает ее, она страшно загорается. На следующую сессию она приносит толстый журнал с образцами пряжи и моделями. "Вы не должны, если вы не хотите", - бормочет она смущенно. "Отчего же, мне кажется, замечательная идея", - говорю я. Она расцветает.
Я выбираю довольно сложную для исполнения модель - вещь, которую, если ей суждено быть выполненной, я действительно бы носила. Она увлеченно выбирает цвет, прикладывает к моей коже ниточки образцов.
Я чувствую себя почти Добрым Волшебников Эээхом из мультфильма Саакянца, когда произношу: "Вот только есть у меня одно мааааааленькое условие". Она тут же меняется в лице, ощутимо напрягается, прячется, как улитка в раковину. "Какое?". "Вам нельзя есть во время вязания. Когда вы вяжете для меня, вы не едите. Если очень хочется - откладываете вязание, но больше уже не возвращаетесь к нему в этот день". На ее лице последовательно сменяют друг друга тревога, недоверие, облегчение, и... она смеется и хлопает меня журналом по руке. "Доктор, вы - прелесть! Это так хитро придумано!". В этот момент я благословляю небеса, что я не терапевт-мужчина. Она уходит от меня совершенно счастливой.
Я не думаю, что это вязание будет завершено в наступающем году.
Ест она тоже, как ребенок, дорвавшийся до состояния, когда ограничения в лакомствах сняты. Кто из нас не мечтал, став взрослым, купить банку сгущенки и съесть ее в одно лицо* Или килограмм конфет? Вырастая, ты обнаруживаешь, что сгущенки отчего-то хочется не очень, а конфеты имеют не только другой вкус, но и смысл - для кого-то - хорошая "валюта" для формального подарка, кому-то - вечная угроза талии. А ей хочется. Ее "пищевой дневник" - дневник Алисы на шоколадной фабрике. Вторник, утро - бутерброд, обед - бутерброд, 16.00 - 4 шоколадки, 2 пакетика чипсов, ужин - томатный суп, мясо с картофелем, 23.00 - печенье. "Сколько печенья?", - уточняю я. Она надувает губки и недоверчиво смотрит на меня ("Будут ругать?"). "Много", - говорит она голосом "я-была-плохой-девочкой". Пакет. 250 грамм".
Тот факт, что я не ругаю, не критикую и не оцениваю ее пищевое поведение, поражает и окрыляет ее. Она влюбилась в меня с первого взгляда, прямо на первичном приеме - так, как влюбляются первоклашки в учительниц, выглядящих, как принцессы из их разноцветных книжек. Никакой особой моей заслуги тут нет - так бывает, иногда пациенты выбирают нас, потому что встречают в нас нечто, что другие им не дают. Да что там, так люди и выюирают друг друга, собственно. Что даю ей я? Я отношусь к ней серьезно. Как к взрослой. Почти.
Мы долго обсуждаем, есть ли хоть какая-то активность, во время которой она захвачена настолько, что не бегает к шкафу со сладостями. Есть - это вязание. Она вяжет с 8 лет. В ее фотоальбоме есть фотография, где она, еще ребенком, вяжет во время езды на велосипеде. Она рассказывает о свитерах и пледах, связанных ей для дочери, мужа, друзей. "Ой... А можно я свяжу что-нибудь для вас?". Идея захватывает ее, она страшно загорается. На следующую сессию она приносит толстый журнал с образцами пряжи и моделями. "Вы не должны, если вы не хотите", - бормочет она смущенно. "Отчего же, мне кажется, замечательная идея", - говорю я. Она расцветает.
Я выбираю довольно сложную для исполнения модель - вещь, которую, если ей суждено быть выполненной, я действительно бы носила. Она увлеченно выбирает цвет, прикладывает к моей коже ниточки образцов.
Я чувствую себя почти Добрым Волшебников Эээхом из мультфильма Саакянца, когда произношу: "Вот только есть у меня одно мааааааленькое условие". Она тут же меняется в лице, ощутимо напрягается, прячется, как улитка в раковину. "Какое?". "Вам нельзя есть во время вязания. Когда вы вяжете для меня, вы не едите. Если очень хочется - откладываете вязание, но больше уже не возвращаетесь к нему в этот день". На ее лице последовательно сменяют друг друга тревога, недоверие, облегчение, и... она смеется и хлопает меня журналом по руке. "Доктор, вы - прелесть! Это так хитро придумано!". В этот момент я благословляю небеса, что я не терапевт-мужчина. Она уходит от меня совершенно счастливой.
Я не думаю, что это вязание будет завершено в наступающем году.