Долина Предков
На часах половина пятого по Москве. Я на ногах уже без минут двенадцать часов. За это время дважды успела выпить кофе - и все. Текущих дел так много, что сегодня пришлось отказаться от одной давней мечты образовательного характера - по времени не потяну. Работаю часов шестнадцать, еще часов шесть сплю, оставшиеся два часа трачу на семейное и личное. Устала ужасно, но - я люблю уставать. Я люблю уставать со смыслом, я люблю этот бестолковый период старт-апа нового проекта, когда ничего не получается, все тормозит, но уже появляется это ощущение зуда в ладонях, ощущение обретения контроля над ситуацией, почти тактильное переживание того, как раскручивается этот маховик - ничего, голубчик, мы тебя пнем смажем, будешь у нас работать как миленький... Полчаса в день - на себя персонально, и не для того, чтобы накрасить ногти. Полчаса в день я хожу пешком. Выхожу у площади Александра Невского, и иду по Невскому проспекту до площади Восстания. Разглядывая витирины, людей вокруг, дома. Мне необходимы эти полчаса пешком наедине с собой, чтобы дать волю голове и ногам. Все устаканивается, утряхивается, упорядочивается и я вхожу в метро в совершенно благостном расположении духа. То же самое я делала в Антверпене - клиника была расположена в самом центре, на крошечной Van Arteveldestraat, а жила я на юге города. Выходила из клиники и шла пешком через шумный Meir, сворачивали в боковые переулки, и дальше, по трамвайным рельсам, до высокого, окнами на Схелду, здания дома, где я тогда снимала квартиру.
Питер принял меня не сразу. Высокомерно косился, кривился надменно, раздраженно отворачивался в ответ на мою московскую открытость - правду-мать, да в лицо, и благоприобретенную в иных, низких, землях улыбчивость без повода... Но в какой-то момент настороженность уступила место уважительному признанию, а иногда и настоящему теплу.
А дальше, словно карты на раздаче, стали складываться лица и ситуации - единственно возможные, самые нужные, самые "наши", адекватно сумасшедшие.
Каждый день проживается как целый месяц, еще пара - и вот уже год.миновал.. Причем не только у меня - сын стремительно взрослеет, вдруг раз - и читает, в эмоциональноми развитии делает какие-то совершенно гигантские для еще-даже-не-четырехлетки шаги к ответственности и взрослости...
В один из этих бесконечных, мгновенно пролетающих, спрессованых дней я была в удивительном месте. Долго ехала в маршрутке через Стрельну к Петергофу, не в силах оторвать взгляд от окна, где в прозрачном теплом воздухе танцевали осенние листья, а на резные силуэты зданий было больно смотреть - до того красиво. Вышла у развилки - а воздух хочется пить маленьими глотками, размазывая кончиком языка по небу, как выдержанный коньяк с изысканным букетом. И совершенная, абсолютная, живая и спокойная тишина. Шла по лесной дорожке мимо красно-желтых кленов, и хотелось только одного - пусть это никогда не кончается, чтобы солнце светило сквозь кроны, нагревая щеку и полуприкрыте глаза, и танцевали листья - смотреть, шуршать, молчать.
Дошла до кирпичного здания за высоким забором. Вывеска: "Психоневрологический интернат №3". Отделение для больных с множественными нарушениями. ДЦП, синдром Дауна, умственная отсталость, слепоглухота. "Пойдемте познакомимся" - идем с одной из сотрудниц проекта по отделению. Глаза любопытные, радостные, столько интереса - новый человек пришел, только лица и тела искривленные, скрюченные, неловкие... "Кааааак тииибия заааавут?" - с трудом выговаривает паренек с синдромом Дауна. Я представляюсь, улыбаюсь, пожимаю протянутые дрожащие руки - это очень важно, пожать руку, им так трудно ее протянуть... Молодой человек с олигофренией, похожий на любознательного и немного назойливого подростка, Валерик, тянет за руку - посмотри, это мы ездили в Выборг, тут фотографии, а вот посмотри, наши рисунки... Рисунки замечательные - многоцветные, яркие... все краски мира, который так далеко от них. Таня, девушка с синдромом Дауна, силится рассказать о работе кафе для инвалидов - не может, она почти не говорит, но глаза сияют, как распахнутые окна, не отрываясь от моего лица, и наконец она берет меня за руку - и я отдаю ей обе, слегка пожимаю, улыбаюсь, рассказываю, как мне нравится то, что я вижу. Искренне - тут не может быть ни грана лжи, потому что они верят и надеются. "... может быть, Света будет к нам приходить...", - осторожно говорит Инна, сотрудница проекта, и Таня склоняет золотистую головку и прижимается лбом к моей руке. Потом, когда мы разворачиваемся, чтобы уходить, она украдкой поцелует мое запястье - она не умеет иначе выразить свое принятия, радость, благодарность, и - голод, бесконечный тактильный голод.
Мы проходим мимо палаты - я замечаю в одной из кроватей силуэт, отдаленно напоминающий человеческий. Валя, руководитель проекта, останавливается: "Новенькая!", и мы заходим в палату. Трудно понять, сколько ей лет, ясно только, что очень юная, и уж совсем непонятно, мальчик это или девочка - Валя это видит, а я пока нет. Огромные, застывшие темные глазищи - только они живые на этом искалеченном болезнью лице. Валя присаживается на корточки, осторожно гладит темный ежик волос: "Мааааленькая, какая ты классная... Хорошо, что ты к нам приехала. Тебе скучно тут, наверное? Ничего, завтра мы возьмем тебя к себе, заниматься. Будет интересно. Какая ты хорошая... До завтра, я скоро к тебе приду!".
Это я сейчас реву, когда пишу все это. Когда рассказываю - реву. А в самом месте, среди людей, создающих этот проект и участвующих в нем, нет никакой скорби и никакой тоски. Есть надежда. Есть попытка жить, не благодаря, а вопреки. Есть стремление реализовать все то, что удалось сохранить - в рисунках, в лепке, в движении.
И - люди проекта. Отчетливое ощущение, что я попала домой, кругом - свои. Мы шли по лесной дороге к электричке, синхронно шурша почти одинаковыми мокасинами по осенним листьям. Один дресс-код, один язык. Я не знаю, как объяснить - слова заканчиваются - это безумно красивые люди. В электричке они увлеченно обсуждали, как бы организовать подопечным иппо-терапию на близрасположенной конно-спортивной базе.
Я постарела лет на десять, побывав в этом месте, и все же нигде в мире я не встречала столько света и надежды, столько простой безыскусной радости существования, сколько там. В проекте нужны волонтеры, но они, в основном, приезжают из Европы - немцы, поляки, шведы.
Такие дела. Стоило приехать в Долину Предков, и все сложилось и завязалось в один прочный, упругий, дышащий узел. Я допила свой каппучино в маленьком итальянском ресторане, бесконечно печальный Дживан Гаспарян со своим дудуком сменил нежнейшую Сару Брайтман, и мне снова пора.
Завтра в ночь в самолет, в совсем другую страну, отдыхать-работать. Когда вернусь - не знаю, у меня тяжелая форма реал-зависимости.