Почему в СССР в 1932-33 годах случился голод, и к каким последствиям он привел? (Вторая часть)
Начало читайте здесь: https://svetkuban.livejournal.com/1220469.html
Вопрос: Какие процессы происходили во время голода на Кубани? Почему здесь в этот период появились чернодосочные станицы и происходило массовое выселение их жителей? Почему выселялось население не только чернодосочных станиц? Кого из жителей Кубани и по какой причине вообще высылали?
Из газеты "Коллективист" 1932 года.
В.А. Бондарев: На Кубани хлебозаготовки 1932 г. проходили с большим трудом. Во-первых, во многих колхозах урожай был крайне низким, причем не только из-за погодных условий, но и в результате огромных потерь при уборке и транспортировке.
Во-вторых, множество колхозников и единоличников растаскивали и прятали зерно с колхозных полей. Этим, кстати, нередко объясняются и большие потери при уборке: колхозники надеялись собрать это потерянное зерно, не дошедшее до колхозных амбаров. Так, в прессе в 1932 г. тиражировались обоснованные утверждения о том, что «очень широкое распространение получила утайка хлеба путем сознательного его недообмолота. Иногда также сознательно пускали зерно в мякину, полову и представляли его в виде различных отходов».
Колхозников заставляли так поступать особенности оплаты труда в колхозах. Надо понимать, что в данное время колхозники получали оплату выработанных ими трудодней один раз в год и по остаточному принципу. Оплата трудодней производилась осенью-зимой, по итогам года (не считая 15 % аванса после первых обмолотов полученного урожая).
Причем, выдачи на трудодни производились только после того, как колхоз выполнил хлебозаготовки, оплатил сельхозпродукцией работу машинно-тракторной станции, засыпал внутриколхозные семенные и фуражные фонды, и т. д. После выполнения всех этих требований нередко случалось так, что на трудодни оставалось мизерное количество продукции; твердых ставок оплаты трудодней колхозников не существовало.
В 1932 г. колхозники видели, что урожай плох и, не надеясь на оплату трудодней, старались позаботиться о себе сами, путем хищений зерна. Это снижало и без того невысокий урожай и предельно затрудняло хлебозаготовки.
Сталин крайне жестко реагировал на подобные затруднения. Он сам и близкие к нему партийные функционеры расценили неудовлетворительный ход хлебозаготовительной кампании в Северо-Кавказском крае и, в том числе, на Кубани, как «кулацкий саботаж хлебозаготовок». Для слома «саботажа» Сталин направил в край комиссию из высокопоставленных партийно-советских чиновников во главе с секретарем ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановичем. Комиссия обладала чрезвычайными полномочиями и должна была любыми методами провести хлебозаготовки.
Одной из наиболее жестких карательных акций, примененных в отношении значительного количества сельских жителей, стало занесение ряда кубанских и донских станиц на «черную доску» за «срыв планов сева и хлебозаготовок». Так в нашем регионе появились «чернодосочные» станицы (в одном из документов в ГАРО мне попалось наименование «чернодащатые» - так это звучало в местном говоре). На «черную доску» были занесены 15 станиц, - 13 кубанских и 2 донские.
Практика «черных досок» существовала еще в досоветские времена и выражение «занести на черную доску» означало «публично опозорить», «предать огласке неблаговидные поступки». Например, актер и режиссер В.В. Лужский вспоминал, что знаменитый режиссер К.С. Станиславский применял в отношении опоздавших на репетиции актеров «штрафной журнал» и «черную доску». Бытописатель старой Москвы В.А. Гиляровский утверждал, что в элитном Английском клубе была своя «черная доска», куда заносили имена членов клуба, исключенных за неуплату долгов. В 1920-х гг. «черная доска» применялась в городах и селах Юга России, о чем содержатся сведения в архивных документах и прессе (в частности, в газете «Молот»).
В 1932 г. занесение на «черную доску» означало для населения подвергнувшихся этому станиц уже не только предание позору, но и суровые репрессии, вершиной которых стала массовая депортация. По подсчетам историка Е.Н. Осколкова, который первым начал исследовать эту болезненную тему (его статья, специально посвященная «чернодосочным» станицам, вышла еще в 1993 г.), из этих станиц было выселено по меньшей мере 61,6 тыс. жителей.
На место депортированных жителей уже к середине февраля 1933 г. были вселены примерно 50 тыс. крестьянских хозяйств, в том числе около 20 тыс. демобилизованных красноармейцев с семьями, в основном из центральных, западных и северо-западных военных округов. Переселение продолжалось и позднее. Об этом содержится немало информации в документах переселенческого комитета (переселенкома) Северо-Кавказского края, хранящихся в ГАРО. Но полностью покрыть образовавшуюся из-за репрессий убыль населения не удалось.
В апреле 1934 г. Азово-Черноморский крайком ВКП(б) (в январе 1934 г. был создан Азово-Черноморский край, куда вошли Дон и Кубань) отмечал, что на территории края в станицах и селах пустовало 26 тыс домов, из которых вполне годных для проживания насчитывалось не менее 5,1 тыс. Показательно, что большая часть пустующих домов - 19,4 тыс. - находилась в станицах 18 районов Кубани, серьезно пострадавших от хлебозаготовок и депортаций. Реагируя на эту ситуацию, крайком принял решение расселить в крае еще 20 тыс. колхозных семей из других регионов СССР.
Однако репрессии, разумеется, коснулись и хлеборобов из других станиц. Столь массовых выселений, как в чернодосочных станицах, здесь не было, но пострадали многие. Мотивы был все те же - невыполнение хлебозаготовок, неосмотрительная критика происходивших в стране событий (которую власть квалифицировала как антисоветскую агитацию и причисляла таких критиков к числу «кулаков» или «подкулачников»), и т. п.
Вопрос: Почему многочисленные записанные рассказы очевидцев свидетельствуют о том, что изымалось не только зерно в выполнение плана хлебозаготовок, но и вообще любые продукты питания, семена овощей. А часто члены комитетов содействия (комсодов), проводившие изъятие продовольствия, и вовсе выливали на пол суррогаты еды, приготовленные из травы, опилок и прочих малосъедобных составляющих? Часто обыски продолжались регулярно до тех пор, пока семья полностью не умирала. Это были злоупотребления или выполнение каких-то приказов по ускорению гибели населения?
В.А. Бондарев: Во время «слома кулацкого саботажа хлебозаготовок» широчайшее распространение поучила практика изъятия хлеба не только у колхозов, но и у колхозников. Часто у колхозников забирали зерно, выданное в счет оплаты трудодней. Подобные действия власть мотивировала тем, что колхозная администрация не имела права оплачивать колхозникам трудодни до выполнения «первой заповеди» - то есть, до выполнения хлебозаготовок. Поскольку же хлебозаготовки не были выполнены, выданное колхозникам зерно рассматривалось как присвоенное ими незаконно.
О случаях конфискации у колхозников хлеба, выданного на трудодни, писал Шолохов в известном письме к Сталину от 4 апреля 1933 г. Подобное же случалось и позже. В частности, начальник политотдела Тимашевской МТС в декабре 1933 г. докладывал, что колхозам в зоне его ответственности краевые власти предоставили дополнительный план натуроплаты, и только «то что мы не распределили окончательно доходов спасло нас от необходимости вывозить на элеватор семенные и фуражные фонды или брать у колхозников хлеб обратно».
Когда весной 1933 г. началась подготовка к посевной, у колхозников снова стали требовать зерно, на сей раз для создания семенных колхозных фондов. Это называлось «внутриколхозный семенной заем». Председатель крайисполкома Северо-Кавказского края Ларин, выступая на одном из краевых совещаний в самом начале 1933 г., заявил, что «семена в колхозах есть, надо суметь собрать их» и бороться за эти «семена надо таким же путем, каким боролись за выполнение хлебосдачи». То есть, снова применялись обыски и конфискации.
Что касается изъятия всех продовольственных запасов, уничтожения суррогатов и многократных обысков, то это уже являлось самоуправством местных начальников и активистов. Никаких приказов о том, что надо довести крестьян до голодной смерти путем изъятия у них всей еды, в природе не существует. За все годы, что я занимаюсь научными изысканиями, я не встречал в архивах ничего подобного. Это местная инициатива, «перегибы на местах».
Очевидно, поступавшие так субъекты либо испытывали эйфорию от своей власти и безнаказанности, либо сводили счеты с односельчанами. Нельзя забывать и о том, что, с точки зрения тогдашних коммунистов, комсомольцев и беспартийных активистов, колхозники (и, тем более, единоличники), к которым они приходили с обысками, являлись если не «кулаками» или «подкулачниками», то, то всяком случае, «несознательными элементами», утаивавшими хлеб от родного государства и, значит, «пляшущими под дудку классового врага». Поэтому и отношение к таким колхозникам было суровым, безжалостным, часто - бесчеловечным, что не делает чести членам бригад, обыскивавших односельчан.
Вопрос: Что было с семьями тех крестьян, у кого находили спрятанный хлеб? Глав этих семей арестовывали или расстреливали? Почему многочисленные воспоминания говорят о том, что членов таких семей выгоняли из жилья без права остановиться даже у родственников, обрекая их тем самым на смерть?
В.А. Бондарев: Документы, пресса и воспоминания позволяют говорить о том, что обычно применялся арест. Доходило до того, что арестованные колхозники даже радовались этому, потому что в тюрьме кормили. Впрочем, кормили и не всегда. В начале апреля 1933 г. прокурор Каневского района писал первому секретарю Северо-Кавказского края, выполнявшему тогда еще и роль начальника краевого посевного комитета (крайпосевкома) Б.П. Шеболдаеву, что тюрьмы переполнены и среди арестованных большая смертность от голода: за февраль - начало апреля умерли 220 чел.
Но, в то истеричное время и расстрелы не были редкостью. Немало колхозников и представителей колхозной администрации были расстреляны как «саботажники», «вредители», «классовые враги» за совершенно незначительные упущения, за которые в иные времена даже тюремного заключения не применялось бы.
Тот же прокурор Каневского района писал, что в конце марта 1933 г. были расстреляны два бригадира колхоза им. Шевченко Старо-Деревянсковской МТС за допущенный ими «вредительский» сев на площади 4 га: посев был проведен с огрехами и до 20 % зерна на 1 га оказались не заделаны в землю. Причем, когда за сходный проступок Каневской райпосевком хотел привлечь к ответственности председателя колхоза «Большевик», присутствовавший на заседании секретарь Северо-Кавказского крайкома Горшин не дал того в обиду, сказав, что постановление об аресте «на всех не распространяется, ибо если применять его ко всем, то выйдет по-чиновничьи».
В ноябре 1933 г. работник Аполлоновской МТС Вайнштейн рассказывал на одном из совещаний, что за финансовые долги колхозов председателей «поарестовали, поснимали, порасстреляли».
Историк Е.Н. Осколков в своей монографии о голоде 1932 - 1933 гг. приводит в пример «дело Котова», секретаря партячейки станицы Отрадной Тихорецкого района. Н.В. Котов, а также председатель колхоза им Первой Конной Армии М.А. Цыбров и колхозный кладовщик П.А. Гиталов были осуждены в ноябре 1932 г. и расстреляны за то, что, «стремясь материально заинтересовать колхозников в общественном труде в колхозе,… выдали им не 491 г зерна на каждый заработанный трудодень, как предписывалось, а около 1 кг».
Выселение семей арестованных на улицу применялось широко. Об этом, например, писал Шолохов в своем известном письме к Сталину 4 апреля 1933 г. В наше время не сложно отыскать это письмо и другие послания Шолохова Сталину в интернете. Это была мера устрашения, чтобы сломить молчаливый протест остальных сельских жителей, принудить их отдать спрятанный хлеб или указать на тех односельчан, которые утаивали зерно от заготовителей.
Вопрос: Почему руководство страны стало препятствовать бегству жителей голодных регионов в те области и республики, где голода не было? Почему вообще ситуация с голодом была не одинаковой по стране? Почему больше всего от него пострадали именно хлеборобские районы, а республики Закавказья, например, таких проблем не испытывали?
В.А. Бондарев: Установленная правительством блокада голодавших районов была обусловлена рядом соображений. Прежде всего, это стремление скрыть информацию о голоде, как от собственного населения, так и от иностранных наблюдателей. Имели место и хозяйственно-экономические расчеты: нельзя было допустить бегства населения из голодавших районов, потому что в противном случае колхозы и совхозы остались бы без работников.
Различие ситуации с голодом по стране объясняется хозяйственной спецификой тех или иных районов. Одни районы аграрные, производящие сельхозпродукцию, другие промышленные, которые эту продукцию потребляли. Разумеется, производящие районы, - в частности, Дон, Кубань, Ставрополье, - облагались хлебозаготовками, у них изымали максимум выращенного урожая. Потребляющие районы и города получили то зерно, которое было вывезено из производящих районов.
Республики Закавказья, да и Северного Кавказа, не относились к числу важных производителей зерна, потому и высокими хлебозаготовками не облагались. Злая ирония состоит в том, что в 1932 - 1933гг. умирали от голода как раз производители продовольствия, у которых власть забрала выращенный урожай.
Вопрос: Сколько человек стали жертвами голода, в частности на Кубани? Почему так разнятся цифры исследователей? Что говорят об этом демографические исследования, перепись населения, которая проводилась после голода? Есть ли документальные подтверждения убыли населения в те годы?
В.А. Бондарев: Установленная во время голода сталинским режимом информационная блокада стала причиной того, что мы не знаем и никогда уже не узнаем точных цифр смертности от голода. Разные исследователи приводят разные цифры. Сталинисты, например, заявляют, что погибших от голода было 2,5 млн. Специалисты же, обстоятельно исследующие эту трагическую страницу нашей истории, называют цифры 4 - 7 млн погибших от голода в СССР.
В частности, историк В.В. Кондрашин пишет: "...только по официально зарегистрированной статистике можно утверждать, что в основных зерновых районах РСФСР (Поволжье, ЧЦО, Северном Кавказе и Южном Урале) от голода и связанных с ним болезней умерло не менее 891 тыс. человек… Если согласиться с мнением начальника отдела народонаселения ЦУНХУ (Центральное управление народно-хозяйственного учета) М.В. Курмана о том, что в 1933 г. на 2,5 млн зарегистрированных смертей, превысивших предшествующий уровень смертности, следует приплюсовать еще 1 млн незарегистрированных смертей, то к цифре 891 тыс. необходимо прибавить еще 500 тыс. незарегистрированных смертей. И в итоге получится цифра, равная 1 391 тыс. смертей.
Исходя из этого есть основания утверждать, что прямые жертвы голода 1932 - 1933 гг. в российских регионах составили примерно 1,5 человек, то есть примерно 7 % к общей численности сельского населения по переписи 1926 г. При этом не учитываются демографические потери в российских регионах в первой половине 1934 г., когда голод сохранялся на территории, пораженной сильной засухой 1933 г. Кроме этого, в расчет не берутся последствия голода в Казахстане, входившего в начале 1930-х гг. в состав РСФСР на правах автономной республики. По последним данным демографов Казахстана, от голода погибло около 2 млн коренных жителей, включая около 200 безвозвратно ушедших за рубеж...
На сегодняшний день можно утверждать по крайней мере о 5 - 7 млн жертв голода 1932 - 1933 гг. Из них около 1,5 млн приходится на Поволжье, Южный Урал, Дон и Кубань. В целом по РСФСР без Казахстана от голода погибло не менее 2,5 млн человек" (Кондрашин В.В. Голод 1932 - 1933 годов: трагедия российской деревни. М., 2008. С. 192).
Нет полной ясности и с числом погибших от голода в Северо-Кавказском крае. Когда в начале 1990-х гг. историк Е.Н. Осколков, который впервые в нашем регионе серьезно стал исследовать эту тему, пытался выявить число умерших по данным Ростовского областного архива ЗАГСа, ему пришлось констатировать неполноту этих данных.
По официальным (неполным!) данным, в рассматриваемое время в Северо-Кавказском крае смертность втрое превышала рождаемость: 416,7 тыс. умерших против 138,9 тыс. родившихся. Избыточная смертность составила 350 тыс. человек. Понятно, что умерли от голода не все из них, но, очевидно, преобладающее большинство.
Есть немало сообщений о масштабах смертности в границах районов и отдельных населенных пунктов. Так, в конце июня 1933 г. начальник Армавирского оперсектора ОГПУ Петров докладывал краевому руководству, что в Курганинском районе с 15 по 20 июня по колхозам Ново-Алексеевской и Петропавловской МТС умерло 303 человека, в Лабинском районе «ежедневно умирают на почве истощения» около 150 человек, и т. д.
Многие исследователи полагают, что Всесоюзная перепись 1937 г. (первая в 1930-хгг., после Всесоюзной переписи 1926 г.) показала убыль населения. Критики возражают, что она проводилась всего за 1 день и её кратковременность является главным фактором невысоких цифр учтенного населения: то есть, времени на опрос и переписывание населения было мало и потому переписчики многих не учли.
Однако, уже в том же 1937 г. советские специалисты указывали именно на события 1933 г. как главный фактор убыли населения, показанного переписью. Наиболее ярким примером является докладная записка М.В. Курмана. Он, в частности, указывал, что среднегодовая смертность в СССР обычно составляла до 2,6 млн человек, а в 1933 г. она составила, по его предположению, до 5,7 млн. То есть, примерно 4 млн человек могут быть признаны умершими от голода или от того, что из-за голода и общего ослабления организма у них обострились разного рода другие болезни, которые привели к смерти.
Ссылаясь на подобные документы 1930-х гг., большинство серьезных исследователей сегодня полагает, что перепись 1937 г. вновь поднимала тему голода, которую власти хотели бы забыть. Поэтому ее итоги засекретили и провели перепись 1939 г., которая, разумеется, полностью удовлетворила представителей власти, потому что здесь убыли населения уже не было зафиксировано.
В целом, для выяснения масштабов смертности от голода на Дону, Кубани, Ставрополье нужна дальнейшая упорная исследовательская работа. Но, полагаю, точных цифр мы уже никогда не узнаем.
Вопрос: К каким последствиям привел голод 1932-33 годов? Какие уроки можно извлечь из событий тех лет?
В.А. Бондарев: Непосредственными результатами голода стало сокращение численности рабочих рук в колхозах, резкое падение трудовой дисциплины, углубление кризиса в сельском хозяйстве. Все это заставило правительство страны оперативно реагировать и принимать чрезвычайные меры для преодоления кризиса, наиболее известной из которых стало создание политотделов МТС.
Очень показательно, что, осуществляя репрессивные акции против всех тех, кого они считали врагами колхозной системы, работники политотделов МТС огромное внимание уделяли материальному обеспечению колхозников, их продовольственному снабжению. Власть не хотела повторения голода, хотя свою вину за него признавать не собиралась.
Сегодня, размышляя о трагедии 1932 - 1933 гг. можно, конечно, утешаться тем, что время было жестокое, что голод все-таки не был спланированной акцией, что жертвы, в конечном счете, были не напрасны, потому что коллективизация позволила укрепить Советское государство, а без этого русский народ вряд ли выжил бы в последовавшей затем войне с гитлеровской Германией....
Можно говорить, что построенная в 1930-х гг. колхозная система, при всех её многочисленных минусах, все-таки обладала массой достоинств и на протяжении десятилетий спасала советскую деревню от краха, пока не настали страшные 1990-е годы. Но, все это слабенькое утешение. Даже с учетом всех этих соображений остается ощущение несправедливости происходивших в 1932 - 1933 гг. событий.
Голод 1932 - 1933гг. - частный пример ограниченности возможностей человека при реализации глобальных социальных проектов. Хотели построить счастливое общество, а убили массу людей. И итог этого строительства, - советское государство, - оказался вовсе не идеален (хоть и смотрится весьма выигрышно в сравнением с реалиями современной России).
В 1930-х гг. было воссоздано традиционное российское государство с характерным для него всевластием бюрократии, чинопочитанием, презрением и безразличием к рядовым гражданам. Более того, эти характеристики были многократно усилены. И вот, под ширмой "народовластия" появилось государство, на вершине которого находилась партийная номенклатура с ее многочисленными привилегиями. Да, эти привилегии не афишировались, в отличие от современных нуворишей, кичащихся новыми дорогими машинами и яхтами. Но народ видел двуличие и несправедливость советского устройства, возмущался им, что стало одной из немаловажных причин крушения СССР.
В общем-то, говоря о голоде 1932 - 1933 гг., сегодня нам остается только не забывать о тех жертвах - это своего рода поминовение.
Главным уроком тех трагических событий, на мой взгляд, должно стать понимание, что главной ценностью в российском государстве являются не красивые слова, идеи, не территории и полезные ископаемые, а народ, люди - мы все, живущие на этой земле.
Беседовал Сергей Шептун
Интервью опубликовано на сайте журнала "Родная Кубань": https://rkuban.ru/archive/rubric/na-perekrestkah-istorii/na-perekrestkah-istorii_8467.html
Вопрос: Какие процессы происходили во время голода на Кубани? Почему здесь в этот период появились чернодосочные станицы и происходило массовое выселение их жителей? Почему выселялось население не только чернодосочных станиц? Кого из жителей Кубани и по какой причине вообще высылали?
Из газеты "Коллективист" 1932 года.
В.А. Бондарев: На Кубани хлебозаготовки 1932 г. проходили с большим трудом. Во-первых, во многих колхозах урожай был крайне низким, причем не только из-за погодных условий, но и в результате огромных потерь при уборке и транспортировке.
Во-вторых, множество колхозников и единоличников растаскивали и прятали зерно с колхозных полей. Этим, кстати, нередко объясняются и большие потери при уборке: колхозники надеялись собрать это потерянное зерно, не дошедшее до колхозных амбаров. Так, в прессе в 1932 г. тиражировались обоснованные утверждения о том, что «очень широкое распространение получила утайка хлеба путем сознательного его недообмолота. Иногда также сознательно пускали зерно в мякину, полову и представляли его в виде различных отходов».
Колхозников заставляли так поступать особенности оплаты труда в колхозах. Надо понимать, что в данное время колхозники получали оплату выработанных ими трудодней один раз в год и по остаточному принципу. Оплата трудодней производилась осенью-зимой, по итогам года (не считая 15 % аванса после первых обмолотов полученного урожая).
Причем, выдачи на трудодни производились только после того, как колхоз выполнил хлебозаготовки, оплатил сельхозпродукцией работу машинно-тракторной станции, засыпал внутриколхозные семенные и фуражные фонды, и т. д. После выполнения всех этих требований нередко случалось так, что на трудодни оставалось мизерное количество продукции; твердых ставок оплаты трудодней колхозников не существовало.
В 1932 г. колхозники видели, что урожай плох и, не надеясь на оплату трудодней, старались позаботиться о себе сами, путем хищений зерна. Это снижало и без того невысокий урожай и предельно затрудняло хлебозаготовки.
Сталин крайне жестко реагировал на подобные затруднения. Он сам и близкие к нему партийные функционеры расценили неудовлетворительный ход хлебозаготовительной кампании в Северо-Кавказском крае и, в том числе, на Кубани, как «кулацкий саботаж хлебозаготовок». Для слома «саботажа» Сталин направил в край комиссию из высокопоставленных партийно-советских чиновников во главе с секретарем ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановичем. Комиссия обладала чрезвычайными полномочиями и должна была любыми методами провести хлебозаготовки.
Одной из наиболее жестких карательных акций, примененных в отношении значительного количества сельских жителей, стало занесение ряда кубанских и донских станиц на «черную доску» за «срыв планов сева и хлебозаготовок». Так в нашем регионе появились «чернодосочные» станицы (в одном из документов в ГАРО мне попалось наименование «чернодащатые» - так это звучало в местном говоре). На «черную доску» были занесены 15 станиц, - 13 кубанских и 2 донские.
Практика «черных досок» существовала еще в досоветские времена и выражение «занести на черную доску» означало «публично опозорить», «предать огласке неблаговидные поступки». Например, актер и режиссер В.В. Лужский вспоминал, что знаменитый режиссер К.С. Станиславский применял в отношении опоздавших на репетиции актеров «штрафной журнал» и «черную доску». Бытописатель старой Москвы В.А. Гиляровский утверждал, что в элитном Английском клубе была своя «черная доска», куда заносили имена членов клуба, исключенных за неуплату долгов. В 1920-х гг. «черная доска» применялась в городах и селах Юга России, о чем содержатся сведения в архивных документах и прессе (в частности, в газете «Молот»).
В 1932 г. занесение на «черную доску» означало для населения подвергнувшихся этому станиц уже не только предание позору, но и суровые репрессии, вершиной которых стала массовая депортация. По подсчетам историка Е.Н. Осколкова, который первым начал исследовать эту болезненную тему (его статья, специально посвященная «чернодосочным» станицам, вышла еще в 1993 г.), из этих станиц было выселено по меньшей мере 61,6 тыс. жителей.
На место депортированных жителей уже к середине февраля 1933 г. были вселены примерно 50 тыс. крестьянских хозяйств, в том числе около 20 тыс. демобилизованных красноармейцев с семьями, в основном из центральных, западных и северо-западных военных округов. Переселение продолжалось и позднее. Об этом содержится немало информации в документах переселенческого комитета (переселенкома) Северо-Кавказского края, хранящихся в ГАРО. Но полностью покрыть образовавшуюся из-за репрессий убыль населения не удалось.
В апреле 1934 г. Азово-Черноморский крайком ВКП(б) (в январе 1934 г. был создан Азово-Черноморский край, куда вошли Дон и Кубань) отмечал, что на территории края в станицах и селах пустовало 26 тыс домов, из которых вполне годных для проживания насчитывалось не менее 5,1 тыс. Показательно, что большая часть пустующих домов - 19,4 тыс. - находилась в станицах 18 районов Кубани, серьезно пострадавших от хлебозаготовок и депортаций. Реагируя на эту ситуацию, крайком принял решение расселить в крае еще 20 тыс. колхозных семей из других регионов СССР.
Однако репрессии, разумеется, коснулись и хлеборобов из других станиц. Столь массовых выселений, как в чернодосочных станицах, здесь не было, но пострадали многие. Мотивы был все те же - невыполнение хлебозаготовок, неосмотрительная критика происходивших в стране событий (которую власть квалифицировала как антисоветскую агитацию и причисляла таких критиков к числу «кулаков» или «подкулачников»), и т. п.
Вопрос: Почему многочисленные записанные рассказы очевидцев свидетельствуют о том, что изымалось не только зерно в выполнение плана хлебозаготовок, но и вообще любые продукты питания, семена овощей. А часто члены комитетов содействия (комсодов), проводившие изъятие продовольствия, и вовсе выливали на пол суррогаты еды, приготовленные из травы, опилок и прочих малосъедобных составляющих? Часто обыски продолжались регулярно до тех пор, пока семья полностью не умирала. Это были злоупотребления или выполнение каких-то приказов по ускорению гибели населения?
В.А. Бондарев: Во время «слома кулацкого саботажа хлебозаготовок» широчайшее распространение поучила практика изъятия хлеба не только у колхозов, но и у колхозников. Часто у колхозников забирали зерно, выданное в счет оплаты трудодней. Подобные действия власть мотивировала тем, что колхозная администрация не имела права оплачивать колхозникам трудодни до выполнения «первой заповеди» - то есть, до выполнения хлебозаготовок. Поскольку же хлебозаготовки не были выполнены, выданное колхозникам зерно рассматривалось как присвоенное ими незаконно.
О случаях конфискации у колхозников хлеба, выданного на трудодни, писал Шолохов в известном письме к Сталину от 4 апреля 1933 г. Подобное же случалось и позже. В частности, начальник политотдела Тимашевской МТС в декабре 1933 г. докладывал, что колхозам в зоне его ответственности краевые власти предоставили дополнительный план натуроплаты, и только «то что мы не распределили окончательно доходов спасло нас от необходимости вывозить на элеватор семенные и фуражные фонды или брать у колхозников хлеб обратно».
Когда весной 1933 г. началась подготовка к посевной, у колхозников снова стали требовать зерно, на сей раз для создания семенных колхозных фондов. Это называлось «внутриколхозный семенной заем». Председатель крайисполкома Северо-Кавказского края Ларин, выступая на одном из краевых совещаний в самом начале 1933 г., заявил, что «семена в колхозах есть, надо суметь собрать их» и бороться за эти «семена надо таким же путем, каким боролись за выполнение хлебосдачи». То есть, снова применялись обыски и конфискации.
Что касается изъятия всех продовольственных запасов, уничтожения суррогатов и многократных обысков, то это уже являлось самоуправством местных начальников и активистов. Никаких приказов о том, что надо довести крестьян до голодной смерти путем изъятия у них всей еды, в природе не существует. За все годы, что я занимаюсь научными изысканиями, я не встречал в архивах ничего подобного. Это местная инициатива, «перегибы на местах».
Очевидно, поступавшие так субъекты либо испытывали эйфорию от своей власти и безнаказанности, либо сводили счеты с односельчанами. Нельзя забывать и о том, что, с точки зрения тогдашних коммунистов, комсомольцев и беспартийных активистов, колхозники (и, тем более, единоличники), к которым они приходили с обысками, являлись если не «кулаками» или «подкулачниками», то, то всяком случае, «несознательными элементами», утаивавшими хлеб от родного государства и, значит, «пляшущими под дудку классового врага». Поэтому и отношение к таким колхозникам было суровым, безжалостным, часто - бесчеловечным, что не делает чести членам бригад, обыскивавших односельчан.
Вопрос: Что было с семьями тех крестьян, у кого находили спрятанный хлеб? Глав этих семей арестовывали или расстреливали? Почему многочисленные воспоминания говорят о том, что членов таких семей выгоняли из жилья без права остановиться даже у родственников, обрекая их тем самым на смерть?
В.А. Бондарев: Документы, пресса и воспоминания позволяют говорить о том, что обычно применялся арест. Доходило до того, что арестованные колхозники даже радовались этому, потому что в тюрьме кормили. Впрочем, кормили и не всегда. В начале апреля 1933 г. прокурор Каневского района писал первому секретарю Северо-Кавказского края, выполнявшему тогда еще и роль начальника краевого посевного комитета (крайпосевкома) Б.П. Шеболдаеву, что тюрьмы переполнены и среди арестованных большая смертность от голода: за февраль - начало апреля умерли 220 чел.
Но, в то истеричное время и расстрелы не были редкостью. Немало колхозников и представителей колхозной администрации были расстреляны как «саботажники», «вредители», «классовые враги» за совершенно незначительные упущения, за которые в иные времена даже тюремного заключения не применялось бы.
Тот же прокурор Каневского района писал, что в конце марта 1933 г. были расстреляны два бригадира колхоза им. Шевченко Старо-Деревянсковской МТС за допущенный ими «вредительский» сев на площади 4 га: посев был проведен с огрехами и до 20 % зерна на 1 га оказались не заделаны в землю. Причем, когда за сходный проступок Каневской райпосевком хотел привлечь к ответственности председателя колхоза «Большевик», присутствовавший на заседании секретарь Северо-Кавказского крайкома Горшин не дал того в обиду, сказав, что постановление об аресте «на всех не распространяется, ибо если применять его ко всем, то выйдет по-чиновничьи».
В ноябре 1933 г. работник Аполлоновской МТС Вайнштейн рассказывал на одном из совещаний, что за финансовые долги колхозов председателей «поарестовали, поснимали, порасстреляли».
Историк Е.Н. Осколков в своей монографии о голоде 1932 - 1933 гг. приводит в пример «дело Котова», секретаря партячейки станицы Отрадной Тихорецкого района. Н.В. Котов, а также председатель колхоза им Первой Конной Армии М.А. Цыбров и колхозный кладовщик П.А. Гиталов были осуждены в ноябре 1932 г. и расстреляны за то, что, «стремясь материально заинтересовать колхозников в общественном труде в колхозе,… выдали им не 491 г зерна на каждый заработанный трудодень, как предписывалось, а около 1 кг».
Выселение семей арестованных на улицу применялось широко. Об этом, например, писал Шолохов в своем известном письме к Сталину 4 апреля 1933 г. В наше время не сложно отыскать это письмо и другие послания Шолохова Сталину в интернете. Это была мера устрашения, чтобы сломить молчаливый протест остальных сельских жителей, принудить их отдать спрятанный хлеб или указать на тех односельчан, которые утаивали зерно от заготовителей.
Вопрос: Почему руководство страны стало препятствовать бегству жителей голодных регионов в те области и республики, где голода не было? Почему вообще ситуация с голодом была не одинаковой по стране? Почему больше всего от него пострадали именно хлеборобские районы, а республики Закавказья, например, таких проблем не испытывали?
В.А. Бондарев: Установленная правительством блокада голодавших районов была обусловлена рядом соображений. Прежде всего, это стремление скрыть информацию о голоде, как от собственного населения, так и от иностранных наблюдателей. Имели место и хозяйственно-экономические расчеты: нельзя было допустить бегства населения из голодавших районов, потому что в противном случае колхозы и совхозы остались бы без работников.
Различие ситуации с голодом по стране объясняется хозяйственной спецификой тех или иных районов. Одни районы аграрные, производящие сельхозпродукцию, другие промышленные, которые эту продукцию потребляли. Разумеется, производящие районы, - в частности, Дон, Кубань, Ставрополье, - облагались хлебозаготовками, у них изымали максимум выращенного урожая. Потребляющие районы и города получили то зерно, которое было вывезено из производящих районов.
Республики Закавказья, да и Северного Кавказа, не относились к числу важных производителей зерна, потому и высокими хлебозаготовками не облагались. Злая ирония состоит в том, что в 1932 - 1933гг. умирали от голода как раз производители продовольствия, у которых власть забрала выращенный урожай.
Вопрос: Сколько человек стали жертвами голода, в частности на Кубани? Почему так разнятся цифры исследователей? Что говорят об этом демографические исследования, перепись населения, которая проводилась после голода? Есть ли документальные подтверждения убыли населения в те годы?
В.А. Бондарев: Установленная во время голода сталинским режимом информационная блокада стала причиной того, что мы не знаем и никогда уже не узнаем точных цифр смертности от голода. Разные исследователи приводят разные цифры. Сталинисты, например, заявляют, что погибших от голода было 2,5 млн. Специалисты же, обстоятельно исследующие эту трагическую страницу нашей истории, называют цифры 4 - 7 млн погибших от голода в СССР.
В частности, историк В.В. Кондрашин пишет: "...только по официально зарегистрированной статистике можно утверждать, что в основных зерновых районах РСФСР (Поволжье, ЧЦО, Северном Кавказе и Южном Урале) от голода и связанных с ним болезней умерло не менее 891 тыс. человек… Если согласиться с мнением начальника отдела народонаселения ЦУНХУ (Центральное управление народно-хозяйственного учета) М.В. Курмана о том, что в 1933 г. на 2,5 млн зарегистрированных смертей, превысивших предшествующий уровень смертности, следует приплюсовать еще 1 млн незарегистрированных смертей, то к цифре 891 тыс. необходимо прибавить еще 500 тыс. незарегистрированных смертей. И в итоге получится цифра, равная 1 391 тыс. смертей.
Исходя из этого есть основания утверждать, что прямые жертвы голода 1932 - 1933 гг. в российских регионах составили примерно 1,5 человек, то есть примерно 7 % к общей численности сельского населения по переписи 1926 г. При этом не учитываются демографические потери в российских регионах в первой половине 1934 г., когда голод сохранялся на территории, пораженной сильной засухой 1933 г. Кроме этого, в расчет не берутся последствия голода в Казахстане, входившего в начале 1930-х гг. в состав РСФСР на правах автономной республики. По последним данным демографов Казахстана, от голода погибло около 2 млн коренных жителей, включая около 200 безвозвратно ушедших за рубеж...
На сегодняшний день можно утверждать по крайней мере о 5 - 7 млн жертв голода 1932 - 1933 гг. Из них около 1,5 млн приходится на Поволжье, Южный Урал, Дон и Кубань. В целом по РСФСР без Казахстана от голода погибло не менее 2,5 млн человек" (Кондрашин В.В. Голод 1932 - 1933 годов: трагедия российской деревни. М., 2008. С. 192).
Нет полной ясности и с числом погибших от голода в Северо-Кавказском крае. Когда в начале 1990-х гг. историк Е.Н. Осколков, который впервые в нашем регионе серьезно стал исследовать эту тему, пытался выявить число умерших по данным Ростовского областного архива ЗАГСа, ему пришлось констатировать неполноту этих данных.
По официальным (неполным!) данным, в рассматриваемое время в Северо-Кавказском крае смертность втрое превышала рождаемость: 416,7 тыс. умерших против 138,9 тыс. родившихся. Избыточная смертность составила 350 тыс. человек. Понятно, что умерли от голода не все из них, но, очевидно, преобладающее большинство.
Есть немало сообщений о масштабах смертности в границах районов и отдельных населенных пунктов. Так, в конце июня 1933 г. начальник Армавирского оперсектора ОГПУ Петров докладывал краевому руководству, что в Курганинском районе с 15 по 20 июня по колхозам Ново-Алексеевской и Петропавловской МТС умерло 303 человека, в Лабинском районе «ежедневно умирают на почве истощения» около 150 человек, и т. д.
Многие исследователи полагают, что Всесоюзная перепись 1937 г. (первая в 1930-хгг., после Всесоюзной переписи 1926 г.) показала убыль населения. Критики возражают, что она проводилась всего за 1 день и её кратковременность является главным фактором невысоких цифр учтенного населения: то есть, времени на опрос и переписывание населения было мало и потому переписчики многих не учли.
Однако, уже в том же 1937 г. советские специалисты указывали именно на события 1933 г. как главный фактор убыли населения, показанного переписью. Наиболее ярким примером является докладная записка М.В. Курмана. Он, в частности, указывал, что среднегодовая смертность в СССР обычно составляла до 2,6 млн человек, а в 1933 г. она составила, по его предположению, до 5,7 млн. То есть, примерно 4 млн человек могут быть признаны умершими от голода или от того, что из-за голода и общего ослабления организма у них обострились разного рода другие болезни, которые привели к смерти.
Ссылаясь на подобные документы 1930-х гг., большинство серьезных исследователей сегодня полагает, что перепись 1937 г. вновь поднимала тему голода, которую власти хотели бы забыть. Поэтому ее итоги засекретили и провели перепись 1939 г., которая, разумеется, полностью удовлетворила представителей власти, потому что здесь убыли населения уже не было зафиксировано.
В целом, для выяснения масштабов смертности от голода на Дону, Кубани, Ставрополье нужна дальнейшая упорная исследовательская работа. Но, полагаю, точных цифр мы уже никогда не узнаем.
Вопрос: К каким последствиям привел голод 1932-33 годов? Какие уроки можно извлечь из событий тех лет?
В.А. Бондарев: Непосредственными результатами голода стало сокращение численности рабочих рук в колхозах, резкое падение трудовой дисциплины, углубление кризиса в сельском хозяйстве. Все это заставило правительство страны оперативно реагировать и принимать чрезвычайные меры для преодоления кризиса, наиболее известной из которых стало создание политотделов МТС.
Очень показательно, что, осуществляя репрессивные акции против всех тех, кого они считали врагами колхозной системы, работники политотделов МТС огромное внимание уделяли материальному обеспечению колхозников, их продовольственному снабжению. Власть не хотела повторения голода, хотя свою вину за него признавать не собиралась.
Сегодня, размышляя о трагедии 1932 - 1933 гг. можно, конечно, утешаться тем, что время было жестокое, что голод все-таки не был спланированной акцией, что жертвы, в конечном счете, были не напрасны, потому что коллективизация позволила укрепить Советское государство, а без этого русский народ вряд ли выжил бы в последовавшей затем войне с гитлеровской Германией....
Можно говорить, что построенная в 1930-х гг. колхозная система, при всех её многочисленных минусах, все-таки обладала массой достоинств и на протяжении десятилетий спасала советскую деревню от краха, пока не настали страшные 1990-е годы. Но, все это слабенькое утешение. Даже с учетом всех этих соображений остается ощущение несправедливости происходивших в 1932 - 1933 гг. событий.
Голод 1932 - 1933гг. - частный пример ограниченности возможностей человека при реализации глобальных социальных проектов. Хотели построить счастливое общество, а убили массу людей. И итог этого строительства, - советское государство, - оказался вовсе не идеален (хоть и смотрится весьма выигрышно в сравнением с реалиями современной России).
В 1930-х гг. было воссоздано традиционное российское государство с характерным для него всевластием бюрократии, чинопочитанием, презрением и безразличием к рядовым гражданам. Более того, эти характеристики были многократно усилены. И вот, под ширмой "народовластия" появилось государство, на вершине которого находилась партийная номенклатура с ее многочисленными привилегиями. Да, эти привилегии не афишировались, в отличие от современных нуворишей, кичащихся новыми дорогими машинами и яхтами. Но народ видел двуличие и несправедливость советского устройства, возмущался им, что стало одной из немаловажных причин крушения СССР.
В общем-то, говоря о голоде 1932 - 1933 гг., сегодня нам остается только не забывать о тех жертвах - это своего рода поминовение.
Главным уроком тех трагических событий, на мой взгляд, должно стать понимание, что главной ценностью в российском государстве являются не красивые слова, идеи, не территории и полезные ископаемые, а народ, люди - мы все, живущие на этой земле.
Беседовал Сергей Шептун
Интервью опубликовано на сайте журнала "Родная Кубань": https://rkuban.ru/archive/rubric/na-perekrestkah-istorii/na-perekrestkah-istorii_8467.html