Люди и судьбы
Иногда жизнь сводит нас с людьми, которые проходят мимо, будто мимолетно, но все же оставляют легкий след. И по прошествии лет хочется узнать о них больше, но уже поздно… Нет тех людей, нет никого, кто мог бы рассказать об их жизни. И тогда еще больше хочется помнить об этих людях, чтобы они не ушли в небытие…
Такова и героиня моего рассказа - Александра Петровна Рудова.
У меня нет ни ее фотографий, ни каких-то документов. Все, что я расскажу, хранится в памяти трех людей: моей и моих родителей.
Родилась Александра Петровна в Петербурге в 1900 году. Кем были ее родители, остается только догадываться. Единственное, что нам известно, - до революции 1917 года Александра Петровна закончила Ксениинский институт благородных девиц. Этот институт был основан в 1894 году в честь великой княгини Ксении и располагался в Николаевском дворце.
Принимали сюда девочек-полусирот дворянского происхождения. Воспитанниц обучали домоводству, рукоделию и бухгалтерскому делу.
Как текла жизнь Александры Петровны после революции, во время гражданской войны, в 30-е годы, в Великую Отечественную войну, в послевоенное время - неизвестно, а теперь уже и не у кого спросить… Мы знаем, что работала она машинисткой, семьи не имела и к старости осталась совсем одна.
Проживала Александра Петровна в доме на Театральной площади. Окна ее комнаты выходили на памятник М.И.Глинке и главный фасад Консерватории. В 1970-х годах этот дом расселили, и после капитального ремонта в нем расположилось Генеральное консульство Италии.
В ожидании нового жилья Александра Петровна жила на маневренном фонде (напомню, ей, ровеснице века, было уже за семьдесят). Наконец, пришли сведения о ее новой комнате в коммунальной квартире в доме, находящемся на капитальном ремонте. Но к ужасу Александры Петровны ей сказали, что ее соседом по коммуналке станет запойный алкоголик…
Александра Петровна сразу стала наводить справки. Ей удалось узнать адрес маневренного фонда, где жил ее будущий сосед. В конце концов, она собралась и приехала знакомиться с семьей нового соседа. Предварительные сведения оказались совершенно неверными, и, когда в доме закончился ремонт, в одну комнату двухкомнатной квартиры вселилась Александра Петровна, а вторую комнату заняла молодая семья с маленьким ребенком. Как вы, наверное, уже догадались, это были мои родители и я…
Забавный поворот сюжета: в те годы мой папа работал в обкоме профсоюзов, который находился во Дворце Труда. Так теперь называется Николаевский дворец, где до революции располагался Ксениинский институт благородных девиц…
Отрывочные воспоминания: в будни Александра Петровна ездила гулять в ЦПКиО, продукты покупала на Кузнечном рынке. Выписывала газеты и, если к одиннадцати дня почтовый ящик был пуст, звонила на почту и ругалась, почему не приходил почтальон. Когда мои родители шли в театр, Александра Петровна давала моей маме старинный театральный бинокль в кожаном футляре. Возвращая бинокль, мама всегда клала в футляр несколько шоколадных конфет, купленных в буфете театра.
Конфликтов с нашей семьей у нее не было. Все свои домашние дела на кухне и в ванной комнате она старалась завершить до прихода моих родителей с работы. Только по вечерам могла надолго занять общий телефон.
Ее комната была угловой: три окна и балкон. Одно окно, выходящее на север, всегда утеплено и зашторено: рядом с ним стояла простая кровать с панцирной сеткой. На стене у кровати висел старинный ковер с оленями. На другой стене - темная от времени икона с лампадкой. Балконную дверь загораживало старое трюмо, на балкон Александра Петровна никогда не выходила.
Наша соседка была глубоко верующим человеком. Но не представляйте ее сухонькой старушкой в черном платочке! Полноватая женщина с горделивой осанкой, каждое воскресенье она наряжалась, надевала старомодную кокетливую шляпку, душилась «Красной Москвой», спрашивала у моей мамы: «Ну как я выгляжу?» - «Замечательно!» - отвечала мама, и довольная Александра Петровна отправлялась в церковь. Всю жизнь она посещала Никольский морской собор. Какое-то время она даже пела в церковном хоре. И отпевали ее потом тоже в Никольском соборе…
После воскресной службы Александра Петровна возвращалась домой, но не одна, а со своими подружками-прихожанками собора, и они шумно и весело пили чай.
Советские праздники, в том числе и Новый год, она игнорировала. Отмечала церковные праздники, а главными торжествами для нее были Рождество и Пасха. Александра Петровна всегда соблюдала православные посты, только в последний год жизни из-за болезни у нее не было на это сил…
На Страстной неделе Александра Петровна начинала готовиться к Пасхе. Каждый год она говорила моей маме: «В этом году не буду печь куличи, куплю в «Метрополе». Но всякий раз пекла их сама (за исключением все того же последнего года жизни). Мои родители приходили домой с работы, а в квартире стоял аппетитнейший сдобный аромат. «Какие у меня удачные получились куличи!» - радовалась Александра Петровна. Куличей она пекла много, и потом угощала ими и нашу семью, и своих знакомых. И, конечно, красила яйца луковой шелухой и готовила пасху. У нас потом долгие годы хранилась ее пасочница. Но в церковь куличи и яйца Александра Петровна святить не носила. Говорила: «Там на них всякие больные накашляют. Я сама их освящу».
В последние годы жизни Александра Петровна ослабла. Иногда вызывала врача, приоткрывала входную дверь и оставляла записку «Дверь открыта», по поводу чего с ней ругался мой папа: «Вы же понимаете, что записку может прочитать не только врач!»
Ее стали часто навещать знакомые старушки, и однажды в нашей комнате, дверь в которую мы никогда не запирали, пропали какие-то вещи. Пришлось установить дверной замок.
Александра Петровна скончалась в августе 1984 года. Я уехала на летние каникулы и не видела похорон. Организационными вопросами отпевания и погребения занимался мой папа, и, как он говорил, после этого его еще долго преследовал душный запах флоксов…
Той осенью мы единственный раз съездили к ней на могилу на Южное кладбище. Помню дождь, прелые листья, маленький холмик и простую табличку с выгравированным православным крестом…
Старушки еще какое-то время продолжали приходить в ее комнату, говорили, что Александра Петровна завещала им забрать ее вещи. Папа поменял замок на входной двери в квартиру, предложив старушкам приходить тогда, когда мы дома. Вскоре старушки исчезли, только в течение нескольких месяцев иногда какие-то люди звонили по телефону и спрашивали Александру Петровну…
У нас осталась большая толстая Библия 1917 года издания. Театральный бинокль пропал, когда в 1999 году нашу квартиру обокрали…
Комнату Александры Петровны передали нашей семье, потому что мы стояли в очереди на жилье, и у нас образовалась отдельная двухкомнатная квартира. Вторая комната оказалась не такой темной, когда мы расшторили окно и балкон.
Там, где стояло трюмо Александры Петровны, паркетные щели иногда извлекают из своих недр ее шпильки для волос.
Очередная шпилька нашлась пару лет назад…
Использованы фото с сайтов http://etoretro.ru, http://ilovepetersburg.ru, http://oldspb.ru
Такова и героиня моего рассказа - Александра Петровна Рудова.
У меня нет ни ее фотографий, ни каких-то документов. Все, что я расскажу, хранится в памяти трех людей: моей и моих родителей.
Родилась Александра Петровна в Петербурге в 1900 году. Кем были ее родители, остается только догадываться. Единственное, что нам известно, - до революции 1917 года Александра Петровна закончила Ксениинский институт благородных девиц. Этот институт был основан в 1894 году в честь великой княгини Ксении и располагался в Николаевском дворце.
Принимали сюда девочек-полусирот дворянского происхождения. Воспитанниц обучали домоводству, рукоделию и бухгалтерскому делу.
Как текла жизнь Александры Петровны после революции, во время гражданской войны, в 30-е годы, в Великую Отечественную войну, в послевоенное время - неизвестно, а теперь уже и не у кого спросить… Мы знаем, что работала она машинисткой, семьи не имела и к старости осталась совсем одна.
Проживала Александра Петровна в доме на Театральной площади. Окна ее комнаты выходили на памятник М.И.Глинке и главный фасад Консерватории. В 1970-х годах этот дом расселили, и после капитального ремонта в нем расположилось Генеральное консульство Италии.
В ожидании нового жилья Александра Петровна жила на маневренном фонде (напомню, ей, ровеснице века, было уже за семьдесят). Наконец, пришли сведения о ее новой комнате в коммунальной квартире в доме, находящемся на капитальном ремонте. Но к ужасу Александры Петровны ей сказали, что ее соседом по коммуналке станет запойный алкоголик…
Александра Петровна сразу стала наводить справки. Ей удалось узнать адрес маневренного фонда, где жил ее будущий сосед. В конце концов, она собралась и приехала знакомиться с семьей нового соседа. Предварительные сведения оказались совершенно неверными, и, когда в доме закончился ремонт, в одну комнату двухкомнатной квартиры вселилась Александра Петровна, а вторую комнату заняла молодая семья с маленьким ребенком. Как вы, наверное, уже догадались, это были мои родители и я…
Забавный поворот сюжета: в те годы мой папа работал в обкоме профсоюзов, который находился во Дворце Труда. Так теперь называется Николаевский дворец, где до революции располагался Ксениинский институт благородных девиц…
Отрывочные воспоминания: в будни Александра Петровна ездила гулять в ЦПКиО, продукты покупала на Кузнечном рынке. Выписывала газеты и, если к одиннадцати дня почтовый ящик был пуст, звонила на почту и ругалась, почему не приходил почтальон. Когда мои родители шли в театр, Александра Петровна давала моей маме старинный театральный бинокль в кожаном футляре. Возвращая бинокль, мама всегда клала в футляр несколько шоколадных конфет, купленных в буфете театра.
Конфликтов с нашей семьей у нее не было. Все свои домашние дела на кухне и в ванной комнате она старалась завершить до прихода моих родителей с работы. Только по вечерам могла надолго занять общий телефон.
Ее комната была угловой: три окна и балкон. Одно окно, выходящее на север, всегда утеплено и зашторено: рядом с ним стояла простая кровать с панцирной сеткой. На стене у кровати висел старинный ковер с оленями. На другой стене - темная от времени икона с лампадкой. Балконную дверь загораживало старое трюмо, на балкон Александра Петровна никогда не выходила.
Наша соседка была глубоко верующим человеком. Но не представляйте ее сухонькой старушкой в черном платочке! Полноватая женщина с горделивой осанкой, каждое воскресенье она наряжалась, надевала старомодную кокетливую шляпку, душилась «Красной Москвой», спрашивала у моей мамы: «Ну как я выгляжу?» - «Замечательно!» - отвечала мама, и довольная Александра Петровна отправлялась в церковь. Всю жизнь она посещала Никольский морской собор. Какое-то время она даже пела в церковном хоре. И отпевали ее потом тоже в Никольском соборе…
После воскресной службы Александра Петровна возвращалась домой, но не одна, а со своими подружками-прихожанками собора, и они шумно и весело пили чай.
Советские праздники, в том числе и Новый год, она игнорировала. Отмечала церковные праздники, а главными торжествами для нее были Рождество и Пасха. Александра Петровна всегда соблюдала православные посты, только в последний год жизни из-за болезни у нее не было на это сил…
На Страстной неделе Александра Петровна начинала готовиться к Пасхе. Каждый год она говорила моей маме: «В этом году не буду печь куличи, куплю в «Метрополе». Но всякий раз пекла их сама (за исключением все того же последнего года жизни). Мои родители приходили домой с работы, а в квартире стоял аппетитнейший сдобный аромат. «Какие у меня удачные получились куличи!» - радовалась Александра Петровна. Куличей она пекла много, и потом угощала ими и нашу семью, и своих знакомых. И, конечно, красила яйца луковой шелухой и готовила пасху. У нас потом долгие годы хранилась ее пасочница. Но в церковь куличи и яйца Александра Петровна святить не носила. Говорила: «Там на них всякие больные накашляют. Я сама их освящу».
В последние годы жизни Александра Петровна ослабла. Иногда вызывала врача, приоткрывала входную дверь и оставляла записку «Дверь открыта», по поводу чего с ней ругался мой папа: «Вы же понимаете, что записку может прочитать не только врач!»
Ее стали часто навещать знакомые старушки, и однажды в нашей комнате, дверь в которую мы никогда не запирали, пропали какие-то вещи. Пришлось установить дверной замок.
Александра Петровна скончалась в августе 1984 года. Я уехала на летние каникулы и не видела похорон. Организационными вопросами отпевания и погребения занимался мой папа, и, как он говорил, после этого его еще долго преследовал душный запах флоксов…
Той осенью мы единственный раз съездили к ней на могилу на Южное кладбище. Помню дождь, прелые листья, маленький холмик и простую табличку с выгравированным православным крестом…
Старушки еще какое-то время продолжали приходить в ее комнату, говорили, что Александра Петровна завещала им забрать ее вещи. Папа поменял замок на входной двери в квартиру, предложив старушкам приходить тогда, когда мы дома. Вскоре старушки исчезли, только в течение нескольких месяцев иногда какие-то люди звонили по телефону и спрашивали Александру Петровну…
У нас осталась большая толстая Библия 1917 года издания. Театральный бинокль пропал, когда в 1999 году нашу квартиру обокрали…
Комнату Александры Петровны передали нашей семье, потому что мы стояли в очереди на жилье, и у нас образовалась отдельная двухкомнатная квартира. Вторая комната оказалась не такой темной, когда мы расшторили окно и балкон.
Там, где стояло трюмо Александры Петровны, паркетные щели иногда извлекают из своих недр ее шпильки для волос.
Очередная шпилька нашлась пару лет назад…
Использованы фото с сайтов http://etoretro.ru, http://ilovepetersburg.ru, http://oldspb.ru