Бороться, сохраняя оптимизм. Часть 2 [Памяти Мишеля Фуко]
Ангажированный учёный
В 1970 году Мишель Фуко принят в Коллеж де Франс: самое престижное академическое заведение страны. И самое необычное. Для любого французского учёного избрание туда - вершина карьеры и лучшее признание его достижений. В Коллеж де Франс цвет французской гуманитарной науки систематично читает лекции для всех желающих. Пройдя курс, слушатели не сдавают никаких экзаменов и не получают аттестатов. Преподаватели же обязаны говорить на те темы, которыми они занимаются в данный момент. Это должен был быть рассказ о развитии их исследований: рождение нового знания на глазах присутствующих.
Вступление в Коллеж де Франс ещё больше укрепило авторитет Фуко во Франции, что помогло ему в последующей активистской работе. К этой работе его привели не только пережитые в Тунисе события, но и научные интересы. Что такое власть, господство и дисциплина? Каким образом организуется исключение тех или иных индивидов и социальных групп из "нормального" общества? Что такое современная тюрьма? Как она появилась и какую играет роль?
В 1971 году Фуко с товарищами организует Группу Информации о Тюрьмах (ГИТ) и активно участвует в её деятельности. Она была создана в поддержку группы гошистов, арестованных в числе многих других на демонстрациях, проходивших после "Красного Мая". Цели группы обозначены в декларации, написанной самим Фуко и зачитанной им 8 февраля 1971 года: "Никто из нас не может быть уверен, что не попадёт в тюрьму. Особенно в наши дни. [...] В нашу повседневую жизнь всё плотнее внедряется полицейский террор: на улицах и на дорогах, там, где есть иностранцы и молодёж, снова говорят о преступности убеждений; меры по борьбе с наркотиками усугубляют произвол. Над нами нависло "смирно!". Нам говорят, что правосудие перегружено. Для нас это очевидно. Но разве не полиция тому виной? Нам говорят, что тюрьмы переполнены. Но, возможно, туда заталкивают слишком много людей? До нас доходит очень мало информации о тюрьмах; это одна из самых потаённых областей нашей социальной системы, "чёрный ящик" жизни. Мы имеем право на информацию. Мы хотим знать. И поэтому мы вместе с заинтересованными судьями, адвокатами, журналистами, врачами, психологами создали "Группу информации о тюрьмах". Мы хотим знать, что представляют собой тюрьмы: кого и как отправляют туда, за что, что там происходит, как живут заключённые и те, кто их охраняет, в каком состоянии здания, каково положение с питанием, гигиеной, каков порядок дня, медицинский контроль, что там за мастерские, как оттуда выходят и какой приём находит бывший заключённый в нашем обществе. Все эти сведения отсутствуют в доступных нам официальных отчётах. Мы надеемся получить их от тех, кто по тем или иным причинам имеет опыт заключения или же как-то связан с тюрьмами. [...]" [4; 245].
Позже ГИТ уточнит: ""Группа информации о тюрьмах" не приписывает себе права говорить от имени всех заключённых, содержащихся в разных тюрьмах: напротив, она намеревается предоставить им возможность рассказать о том, что происходит в тюрьмах. Деятельность группы не носит реформаторского характера, мы не мечтаем об "идеальной тюрьме". Мы лишь хотим, чтобы заключённые сказали, что в пенитенциарной системе является недопустимым" [4; 248].
Группой было выпущено 4 информационных брошюры. На форзаце первой из них красовалась надпись: "Нестерпимы: трибуналы, полицейские, больницы, психиатрические лечебницы, школа, военная служба, пресса, телевидение, государство" [4; 244]. Фуко поясняет: "Трибуналы, тюрьмы, больницы, психиатрические лечебницы, трудовое здравоохранение, универститеты, институты прессы и информации: через все эти изобретения даёт о себе знать угнетение, прячущееся под разными масками, но исторически всегда являющееся угнетением политическим. [...] Теперь оно стало невыносимым для новых слоёв - интеллектуалов, инженеров, юристов, врачей, журналистов. Те, кто призван нести правосудие, здоровье, знания, информацию, чувствуют, что угнетение со стороны политической власти распространилось на их сферу деятельности. [...] Расследования предпринимаются не для того, чтобы улучшить, смягчить или сделать более сносной систему угнетения. Они должны атаковать её там, где она даёт о себе знать, присвоив другое имя - правосудия, техники, знания, объективности" [4; 249].
Однако основная мишень - тюрьмы. "[...] уже много лет твердят: тюрьма создана, чтобы наказывать и исправлять. Наказывает ли она? Возможно. Исправляет ли она? Конечно, нет. Речь не идёт ни о реадаптации, ни о воспитании. Речь идёт о воссоздании и укрупнении "преступной среды"" [4; 295]. "Тюрьма провоцирует, производит, изготовляет правонарушителей, профессиональных правонарушителей, а власть хочет, чтобы такие правонарушители существовали, поскольку они полезны: они не бунтуют. Они полезны, ими можно манипулировать - и ими манипулируют" [3; 71]. Говоря об ужасах жизни в конкретной тюрьме, описанных одним тюремным психиатром в своём рапорте, Фуко рассуждает: "Что скрывается за этими простыми фактами? Или, точнее, что проступает сквозь них? Нечестность такого-то? Или несоблюдение законов другим? Нет! Насилие со стороны власти! Администрация объясняется лишь языком статистики и диаграмм, профсоюзы говорят об условиях труда, о бюджете, ссудах при поступлении на работу. Никто не хочет бороться с корнем зла [...]" [4; 253].
Группа самораспустится по разным причинам в 1974 или 1975 году, но за несколько лет в ней успеет поучаствовать по всей Франции до нескольких тысяч человек. Эстафету примет Инциативный комитет заключённых. В 1975 году выходит книга Фуко "Надзирать и наказывать", сыгравшая большую роль в последующем изучении пенитенциарной системы и считающаяся многими лучшей его работой.
В своих исследованиях этого периода Фуко, разумеется касается более широкого круга тем. Он понимает, что важно говорить не только о "политическом угнетении", но и о связанном с ним рыночном устройстве экономики. В курсе лекций "Истина и правовые установления", читавшемся им в Коллеж де Франс в конце мая 1973 года, Фуко подмечает: "[...] время трудящегося - не только время его рабочего дня, но и вся его жизнь целиком - может быть действительно самым эффективным образом использоваться производственным аппаратом. [...] всё время человеческого существования отдаётся в распоряжение рынка труда и требований труда. [...] Можно было бы показать, каким образом в развитых странах всеобщий контроль над временем осуществляется с помощью механизма потребления и рекламы" [2; 136].
Другим важнейшим проектом первой половины 1970-х годов стало для Фуко участие в создании независимого информационного центра "Либерасьон" ("АПЛ"), на базе которого будет впоследствии сформирована одноимённая газета, "поставленная на ноги" стареющим Сартром. Оно взяло на себя распространение информации, которая не могла заинтересовать крупные СМИ. "Пресс-агентство "Освобождение" (Liberation) интересовалось "частными случаями", такими, как жестокое обращение в тюрьмах, самоубийства, бунты, причём в очень конкретной форме: "В такой-то тюрьме такой-то заключённый был привязан к кровати в течение такого-то времени". [Оно] Сыграло огромную роль в политизации тюрем" [4; 252].
"Цель АПЛ: собирать и распространять сведения о происходящей борьбе, о деятельности политических движений, публиковать те фотографии и коммюнике, которым трудно пробиться сквозь фильтр других агенств и отвоевать себе место под солнцем. Фуко с самого начала сотрудничает с агенством" [4; 275]. Как только речь зашла об издании ежедневной газеты, Фуко предложил создать по всей Франции "комитеты Либерасьон", каждый из которых "должен был не только заниматься её распространением, но также собирать информацию, находить её, то есть являться коллективным автором" [4; 276]. Интересно, что похожая мысль много лет спустя была реализована в международной сети Интернет-порталов "Индимедии".
В конце 1978 года Фуко даёт большое интервью, в котором вновь говорит о власти и о сопротивлении ей: "Изучая механизмы власти, пытаюсь исследовать их особенности; нет ничего более странного для меня, нежели идея господина, навязывающего свой собственный закон. Я не допускаю ни пониятия "господства", ни универсальности закона. Напротив, я стремлюсь уловить механизмы действительного осуществления власти; и я поступаю так, потому что те, кто связан властными отношениями, кто вовлечён в них, способны с помощью своих действий, своего несогласия и противления избегнуть этих отношений, пребразовать их - словом, не подчиниться им. И если я не говорю, что именно надо делать, то не потому, что считаю, будто делать нечего. Совсем напротив, думаю, что существует тысяча вещей, которые необходимо проделать, изобрести, изготовить для тех, кто, признавая властные отношения, в которые они вовлечены, решили сопротивляться им либо избегать их" [2; 280].
Тремя годами раньше, после выхода книги "Надзирать и наказывать" Фуко называет свои произведения "ящиками с инструментами": "Все мои книги, [...] будь то "История безумия" или эта последняя ["Надзирать и наказывать"], являются, если хотите, своего рода ящичками с инструментами. Если кто-то захочет открыть ящичек и извлечь какую-нибудь фразу, мысль или какой-нибудь анализ и воспользоваться ими как отверткой, чтобы закоротить, вывести из строя системы власти, в том числе, и те, которые породили мои книги... что ж, я буду рад" [4; 259 - 260].
В мае 1981 года к власти приходит партия социалистов, и Франсуа Миттеран становится президентом Франции. В этом же году, в декабре, в Польше были "приняты меры" для прекращения деятельности профсоюза "Солидарность". Новое правительство заняло позицию невмешательства, чем немало шокировало французскую общественность. Фуко и Бурдьё начинают широкомасштабную кампанию в поддержку "Солидарности" и против решения правительства. Они даже участвуют в попытке создать во Франции объединение, подобное "Солидарности", - на базе Французской демократической конфедерации труда, - но эта попытка провалилась (они выходят из организационного процесса намного раньше).
Правительство, озабоченное развернувшейся кампанией, спешно печатает свою петицию о событиях в Польше, под которой предложено подписаться многим известным людям. В ней осуждаются польские репрессии, но высказывается поддержка Миттерану. Эта петиция была подписана множеством людей. Вслед за выходом петиции был организован официальный митинг "в поддержку польского народа": две тысячи приглашённых набились в зал парижской "Опера".
Фуко, Бурдьё и ещё несколько их единомышленников вошли в зал без приглашений (им не оказывали сопротивления). "От имени протестантов [т. е. вошедшей без приглашения группы] Пьер Бурдьё принялся загонять [присутствовавших на митинге] Жака Ланга [министра культуры] и Лионеля Жоспена в угол. Он провозгласил принцип независимости интеллектуалов от какой бы то ни было власти [Ланг думал, что левые интеллектуалы дружно поддержат социалистическое правительство], а затем призвал к возвращению к традиции "левого анархизма", задавленной левым аппаратом и левыми аппаратчиками. После обмена любезностями произошёл окончательный разрыв между социалистическим правительством и несколькими выдающимися представителями французской культуры" [4; 333].
В этом же году в ходе одной из кампаний в защиту мигрантов Фуко говорил: "Людское горе не должно быть безмолвным осадком политики. Оно даёт полное право восстать и обратиться к тем, в чьих руках находится власть. Нельзя допусать разделения задач, как нам часто предлагают: индивиду полагается возмущаться и изъясняться, а правительствам - думать и действовать. [...] Воля индивида должна быть вписана в реальность, на которую правительства хотели бы сохранить монополию. Эту монополию нужно у них отвоёвывать - каждый день, пядь за пядью" [4; 308 - 309].
С 1970 по 1984 годы Фуко напишет и подпишет бесчисленное количество петиций и манифестов, организует множество акций и примет в них горячее участие. Он активно выступает также против смертной казни и расизма.
В любом, интересовавшем его, деле он готов был быть на той роли, на которой мог оказаться полезным. Нужно установить контакты? Конечно! Делать обзвоны? Разумеется. Оформить бухгалтерскую отчётность? И это он сделает. Ну и конечно же: исследовать, писать, выступать, вдохновлять!
Под знаком Фуко
Мишель Фуко был невероятно популярным лектором. Вот, что пишет Дидье Эрибон о лекциях Фуко в Коллеж де Франс: "Эрудиция Фуко, его педагогический талант неизменно собирали толпы людей. Слушатели набивались в зал № 8 и в смежные аудитории, куда шла трансляция лекций через громкоговорители". Далее он приводит отрывок из репортажа об этих лекциях: "Фуко быстро, как перед прыжком в воду, входит в переполненную аудиторию, пробирается к своему столу, отодвигает стоящие на столе магнитофоны, чтобы положить свои бумаги, снимает куртку, включает лампу и, не теряя времени, начинает лекцию. Голос у него сильный, энергичный [...] Триста мест и ещё пятьсот человек, заполнивших всю аудиторию так, что даже мышь не проскочит. Я имел неосторожность прийти за сорок минут до начала лекции. Результат: всё болит. Просидеть два часа на краешке подоконника - это, знаете, нелегко. [...] Никаких ораторских эффектов. Все ясно и очень действенно" [4; 243]. Весной 1983 года в Беркли Фуко выступает уже не в лекционной аудитории, а в театре, так как только он мог вместить 2-тысячную аудиторию! Больше слушателей в США смог собрать только Клод Леви-Строс: более 3 тысяч человек.
Популярность Фуко, тиражность его книг сыграли с ним и злую шутку. Его часто недопонимают. Ярким примером такого недопонимания является миф о том, что Фуко, якобы, выступал против власти. Это не так. Фуко говорил, что он вообще рассуждает не о "власти", а об "отношениях власти", т. е., фактически, о влиянии, оказываемом людьми друг на друга. Таким образом, с одной стороны, отношения власти для Фуко не ограничиваются государственной властью, а с другой стороны, являются, в его интепретации, естественными. То, что называется "властью" в анархизме, близко по смыслу к понятию "господства", определяемому Фуко как такая ситуация, в которой отношения власти не поддаются изменению, навязываются насильственно. Именно с таким господством он призывал бороться. Кстати, интересная тема "Фуко и анархизм" ещё ждёт своего исследователя!
Вторым его несчастьем были постоянные попытки "приклеить" к нему те или иные ярлыки (например, ярлык "структуралиста"). Но Фуко не может определить себя однозначно: "Похоже, что я поочередно, а иногда одновременно оказывался на многих клетках политической шахматной доски: был то анархистом, то леваком, то необузданным или тайным марксистом, то нигилистом, то явным или скрытам антимарксистом, то технократом на службе у голлизма, то неолибералом... Один американский профессор сетовал, что в США пригласили такого тайного марксиста, как я, а в странах Восточного блока меня изобличали в прессе как сообщника диссидентов. Ни одна из этих характеристик сама по себе не важна; зато в их совокупности есть какой-то смысл. Но я должен признать: этот смысл меня не устраивает" [3; 58].
Фуко как мыслитель и общественный деятель оказал значительное влияние не только на сами гуманитарные науки второй половины XX века, но и на отдельных их представителей, ставших в свою очередь, крупными исследователями и мыслителями. В их ряду: Жак Деррида, Пьер Бурдьё, Роже Шартье, Энтони Гидденс, Антонио Негри и многие другие. Жан Бодрийяр хотел даже "забыть Фуко", выпустив в 1975 году одноимённую книгу: видимо, в то время фигура Фуко была уже насколько масштабна, что если не было желания согласиться с ним, то и "пройти мимо" уже тоже не получалось. На вопрос журналиста о том, что Фуко думает об этом произведении, он ответил как всегда остро: "У меня другая проблема: я не могу вспомнить, кто такой Бодрийяр!"
Самый близкий друг Фуко, его учитель, крупный культуролог Жорж Дюмезиль напишет о нём вскоре после его смерти: "Ум Фуко был безграничен - в буквальном смысле, почти неестественным образом. Он устроил свою обсерваторию, чтобы наблюдать за [...] безумием, сексуальностью, преступлением. [...] Он не боялся наткнуться на что-либо малообнадеживающее и был способен принять всё, кроме окостенения в ортодоксальности. Ум, искрящийся идеями [...] И всё это, как всегда бывает в таких случаях, на фоне поразительной доброжелательности и доброты" [4; 366].
Фуко говорил о будущем социальных исследований и общественной борьбы: "По-моему, начать сначала возможно. Т. е. надо возобновить анализ, критику - разумеется, не просто анализ так называемого "капиталистического" общества, но анализ могущественной социальной и государственной системы, какую мы обнаруживаем в социалистических и капиталистических странах. Вот такую критику предстоит осуществить. Разумеется, задача грандиозна. Работу надо начинать сейчас же и сохраняя оптимизм" [3; 78].
Библиография
[1] Бурдьё, П. За ангажированное знание // Неприкосновенный запас. 2002. № 5 (25).
http://magazines.russ.ru/nz/2002/5/burd-pr.html
[2] Фуко, М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2 / Пер. с франц. И Окуневой под общей ред. Б. М. Скуратова. - М.: Праксис. - 2005. - 320 с. - (Серия "Новая наука политики").
[3] Фуко, М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 3 / Пер. с франц. И Окуневой под общей ред. Б. М. Скуратова. - М.: Праксис. - 2005. - 320 с. - (Серия "Новая наука политики").
[4] Эрибон, Д. Мишель Фуко / Пер. с франц. Е. Э. Бабаевой, предисловие и научн. ред. С. Л. Фокина. - М.: Молодая гвардия. - 2008. - (Серия "Жизнь замечательных людей").