Энеида. Поэтическое переложение. Книга первая. I. Начало
Известный специалист по античной истории и культуре М.Л. Гаспаров справедливо писал: "Вергилию не повезло в России. Его не знали и не любили: «перелицованные “Энеиды”» разных авторов русскому читателю всегда были более знакомы, чем «Энеида» настоящая". Не смотря на то, что существует шесть полных переводов "Энеиды" на русский язык, эта величественная римская поэма, к сожалению, так и не стала полноценной частью русского литературного и общекультурного пространства (в то время как в западной литературе Вергилий всегда был наряду с Библией одной из двух ключевых опорных точек: от его произведений отталкивались, его строки использовались в качестве скрытых цитат, к его словам делали явные и скрытые отсылки и т.д. - без знания Вергилия понять полноценно понимать западную литературу также проблематично как без знания Библии). Видимо, это связано с тем, что гекзаметр как поэтическая форма плохо подходит для русского языка и все переводы "Энеиды", авторы которых старались с большей или меньшей точностью передать строй римской речи Вергилия, очень тяжелы для восприятия русскоязычным читателем. В итоге почти никто кроме античников и эстетов их просто не читает. Когда я познакомился с "Энеидой", то это положение дел, при котором эта замечательная поэма, величайшая из всех, когда-либо созданных людьми, столь слабо известна русскому читателю меня опечалило и я решился на эксперимент: попробовать отказаться от гекзаметра и переложить её обычными русскими стихами (ближайшей аналогией такой работы будут переложения "Слова о полку Игореве" и "Витязя в тигровой шкуре", выполненные Н.А. Заболоцким), которые легко звучали бы на русском языке и позволяли бы читать "Энеиду" не как что-то тяжёлое, а как песню (ведь именно так и сам Вергилий её именует). Фрагменты своего переложения перед публикацией "на бумаге" для начала попробую выкладывать в ЖЖ.
ЭНЕИДА
(поэтическое переложение)
Книга первая
Когда-то на свирели нежной я славил только мирный труд,
Слагал о земледелах песни, о нивах, что нам хлеб дают.
Но для меня настало время рассказов об иных делах,
О марсовых жестоких битвах, о гордых славой временах.
Деянья мужа буду петь, того, кто с волей непреклонной
Повёл в Италию народ из Трои в пепел сокрушённой,
Того, кто был судьбой гоним, но первым, по веленью рока,
До Лавинийских берегов доплыл в час выпавшего срока.
По водам штормовых морей, по тверди суши путь проделал, -
Так гнев богов его обрёк, Юноны память злом кипела -
Познал и тяготы войны, уделом горьким предназначенной,
Покуда Лаций не обрёл взамен родной страны - утраченной.
Там город новый он воздвиг, в нём дал приют богам отчизны,
Которых пронести сумел сквозь годы бесприютной жизни.
Латинян родина тот край, здесь поднялись они к вершинам,
От Альбы праотцов седых к стенам высоким грозным Рима.
Ответь мне, Муза, почему богов царица оскорбилась,
Столь непреклонен гнев её, так в сердце ненависть ярилась,
Что тот, кто всех превосходил и доблестью, и благочестием,
Печали столько претерпел, что шла за ним с таким усердием?
Против Италии стоял вдали от устья Тибра пенного
Богатый древний Карфаген, отважный силою военною.
Оплот тирийских беглецов, им ставший прочным бастионом,
Растущий город, чей народ в грозе суровая Юнона
Любила больше всех других, какие в мире только были,
Её доспех и колесницу благоговейно здесь хранили.
Она и Самос позабыв, давно прониклась уж мечтою,
Поднять то царство средь других, возвысить славою земною.
Но вот дозволит ли судьба? Ведь слышала Юнона прежде,
Что от троянской крови род повергнет в прах её надежды,
Тирийцев мощью превзойдёт, с лица земли сметёт твердыни, -
Так парки предрекли судьбу. Страшилась вообразить богиня,
Как лавром венчанный народ, победой гордый над врагами,
Погибель будет им нести, и в Ливию придёт с мечами.
К тому же у неё свежа была о битвах прежних память,
Арги́вян, сердцу дорогих, стремилась в них она прославить.
На тевкров было у Юноны обид немало затаённых,
Вражда и гнев лились в душе потоком лавы раскалённой.
Ведь помнила Сатурна дочь Париса дерзость роковую,
Что красоту её презрел, и предпочёл тогда другую.
Парисов суд ей не забыть: уязвлена была жестоко;
И рода царского исток занозой в памяти глубокой
Её терзал; и тот почёт, что Ганимед обрёл, красавец,
Покоя тоже не давал; был ненавистен ей троянец.
Негодование в груди с годами всё не утихало,
Беду Энею за бедой Юнона вновь и вновь искала.
Хотелось ей, чтоб никогда скитальцы в Лаций не добрались,
Чтобы навек по гребням волн их корабли блуждать остались.
И тевкров, что в бою спаслись от беспощадности Ахилла,
Что от данайцев сбереглись, годами по морям носило.
Безмерны испытания тех, кто роду римлян дал начало,
Но память их достойных дел в стихах навеки прозвучала.
© Перевод sverc права защищены.
Продолжение следует.
ЭНЕИДА
(поэтическое переложение)
Книга первая
Когда-то на свирели нежной я славил только мирный труд,
Слагал о земледелах песни, о нивах, что нам хлеб дают.
Но для меня настало время рассказов об иных делах,
О марсовых жестоких битвах, о гордых славой временах.
Деянья мужа буду петь, того, кто с волей непреклонной
Повёл в Италию народ из Трои в пепел сокрушённой,
Того, кто был судьбой гоним, но первым, по веленью рока,
До Лавинийских берегов доплыл в час выпавшего срока.
По водам штормовых морей, по тверди суши путь проделал, -
Так гнев богов его обрёк, Юноны память злом кипела -
Познал и тяготы войны, уделом горьким предназначенной,
Покуда Лаций не обрёл взамен родной страны - утраченной.
Там город новый он воздвиг, в нём дал приют богам отчизны,
Которых пронести сумел сквозь годы бесприютной жизни.
Латинян родина тот край, здесь поднялись они к вершинам,
От Альбы праотцов седых к стенам высоким грозным Рима.
Ответь мне, Муза, почему богов царица оскорбилась,
Столь непреклонен гнев её, так в сердце ненависть ярилась,
Что тот, кто всех превосходил и доблестью, и благочестием,
Печали столько претерпел, что шла за ним с таким усердием?
Против Италии стоял вдали от устья Тибра пенного
Богатый древний Карфаген, отважный силою военною.
Оплот тирийских беглецов, им ставший прочным бастионом,
Растущий город, чей народ в грозе суровая Юнона
Любила больше всех других, какие в мире только были,
Её доспех и колесницу благоговейно здесь хранили.
Она и Самос позабыв, давно прониклась уж мечтою,
Поднять то царство средь других, возвысить славою земною.
Но вот дозволит ли судьба? Ведь слышала Юнона прежде,
Что от троянской крови род повергнет в прах её надежды,
Тирийцев мощью превзойдёт, с лица земли сметёт твердыни, -
Так парки предрекли судьбу. Страшилась вообразить богиня,
Как лавром венчанный народ, победой гордый над врагами,
Погибель будет им нести, и в Ливию придёт с мечами.
К тому же у неё свежа была о битвах прежних память,
Арги́вян, сердцу дорогих, стремилась в них она прославить.
На тевкров было у Юноны обид немало затаённых,
Вражда и гнев лились в душе потоком лавы раскалённой.
Ведь помнила Сатурна дочь Париса дерзость роковую,
Что красоту её презрел, и предпочёл тогда другую.
Парисов суд ей не забыть: уязвлена была жестоко;
И рода царского исток занозой в памяти глубокой
Её терзал; и тот почёт, что Ганимед обрёл, красавец,
Покоя тоже не давал; был ненавистен ей троянец.
Негодование в груди с годами всё не утихало,
Беду Энею за бедой Юнона вновь и вновь искала.
Хотелось ей, чтоб никогда скитальцы в Лаций не добрались,
Чтобы навек по гребням волн их корабли блуждать остались.
И тевкров, что в бою спаслись от беспощадности Ахилла,
Что от данайцев сбереглись, годами по морям носило.
Безмерны испытания тех, кто роду римлян дал начало,
Но память их достойных дел в стихах навеки прозвучала.
© Перевод sverc права защищены.
Продолжение следует.