DefenseOne: Борьба с террором. Индонезийский стиль
Это пересказ немного тенденциозного с нашей российской точки зрения исследования опыта борьбы с исламским терроризмом в Индонезии, проведенного авторитетным американским аналитиком. Хоть и тенденциозно, а все-таки много интересных фактов и замечаний. Перевод подготовлен специально для Сообщества военных блогеров.
*Переводчик позволил себе не включать в текст перевода один абзац с их загонами о том, является ли демократия высшим благом и мерой всех вещей, чтобы не утруждать читателя бессодержательностью. Также в текст перевода не включены многочисленные ссылки на сторонние ресурсы, их можно посмотреть на странице оригинала.
26.09.2016
Борьба официальной Джакарты с исламскими террористическими группами шла путем импровизаций и ошибок, однако на этом пути можно выделить пять ключевых факторов.
Как правило, больше внимания уделяется тому, почему террористические группы процветают в определенных странах, чем тому, почему в других странах они не так успешны. Джонатан Тепперман, главный редактор издания Foreign Affairs, решил исследовать последний вопрос. В своей книге The Fix - серии тематических исследований, посвященных успешному опыту правительств, начиная с Канады с ее гостеприимной иммиграционной политикой до примера с триумфальным выходом Мехико из политического тупика - он исследует Индонезию, страну с самым большим мусульманским населением в мире.
И делает неожиданное заявление в момент, когда кажется, что терроризм распространяется все дальше, - несмотря на периодически происходящие в стране мелкие теракты, факт в том, что Индонезия близка к тому, чтобы эффективно устранять угрозу насилия, связанного с экстремизмом исламских террористических групп.
Перечисленные ниже пять факторов позволяют лучше понять глубинные причины терроризма и исламского экстремизма, но они также выявляют и ограничения в плане использования опыта Индонезии, как в самой стране, так и за ее пределами.
История кампании индонезийского правительства по борьбе с экстремизмом это история того, как страна «решила вопрос в один определенный момент времени», благодаря удачному стечению обстоятельств, и умению, и импровизации, и стратегии, и даже просто благодаря тому, что делалось больше шагов вперед, чем назад. Короче говоря, это был путь несовершенных и непостоянных решений.
1) Поддержка демократии и плюрализма
Когда Сухарто, индонезийский диктатор, правивший страной более чем три десятилетия, был вынужден уйти в отставку в 1998 году на фоне экономического кризиса, жестоких бунтов и политических протестов, переход страны к демократии сразу оказался под угрозой. Между мусульманами и христианами стали возникать вспышки насилия, набирали обороты сепаратистские движения. В 1999 году газета The Guardian писала «Распад Индонезии возможен?». Логичный вопрос в ситуации, когда есть многонациональная дестабилизированная страна с 250 миллионным населением, разбросанным по тысячам островов.
Индонезия не раскололась. И Тепперман хвалит президентов страны постсухартовского периода - Абдуррахмана Вахида («Гус Дур», индонезийское почетное обращение, прим. пер.), Мегавати Сукарнопутри, Сусило Бамбанг Юдойоно («SBY», широко известен в Индонезии под данной аббревиатурой, прим. пер.) и Джоко Видодо («Джокови», его широко известное прозвище, прим. пер.) - за то, что сохранили целостность государства и укрепляли демократию, несмотря на свои разнообразные недостатки. Гус Дур, например, защищал права этнических и религиозных меньшинств, Мегавати и SBY боролись за ослабление влияния военных и религиозных деятелей на политику.
Данные лидеры показали «индонезийскому народу, что демократия это хорошая альтернатива не только военной диктатуре, но и исламской тоже». Они показали, что демократия работает.
Эксперт по Индонезии Сидни Джонс также отмечает это, объясняя, почему относительно мало индонезийцев присоединяется к ИГИЛ (организация запрещена в России, прим. пер.). «Индонезия - страна, где нет репрессивного правительства, где нет оккупации, она политически стабильна, так что там нет социальной напряженности и конфликтов, и мусульмане не являются преследуемым меньшинством.
2) Заимствование некоторых частей исламистской политической программы
Наиболее консервативные индонезийские исламистские политические партии не были особо популярны на выборах в последние годы. Тепперман утверждает, что это отчасти так, потому что SBY подорвал их привлекательность после выборов в 2004 году, когда партия типа Братьев мусульман показывала хорошие результаты. Тогда SBY признал, что обещания, использованные исламистской партией в своей кампании - сокращение масштабов нищеты и борьба с коррупцией - это насущные задачи для Индонезии, принял их как часть своей политической программы и начал претворять их в жизнь, став президентом (успешно или нет - другой вопрос). Нынешний президент Индонезии сконцентрировался на этих же проблемах. «Для устранения радикализма и экстремизма нам необходимо устранить экономическое неравенство», - говорил Джокови в 2014 году.
Самые радикальные исламистские партии также вынуждены соперничать с более умеренными, эклектическими версиями ислама, которые присутствуют в Индонезии с момента появления данной религии в 13-м веке на островах Юго-Восточной Азии вместе с арабскими и индийскими купцами. Однако все же за последние несколько десятилетий более ортодоксальные суннитские практики с Ближнего Востока получили в Индонезии широкое распространение.
При том, что индонезийские мусульмане, которые составляют почти 90% населения страны, сейчас все более открыто заявляют о своей религиозности, чем это было при преимущественно светском режиме Сухарто, немногие из них проявляют склонность к экстремизму.
Согласно социологическому исследованию 2012 года, более 70% индонезийских мусульман поддерживают принятие шариата, исламского права, в качестве государственной законодательной базы, этот процент выше, чем в таких странах с исламским большинством, как Тунис или Турция, но ниже, чем в Ираке или Малайзии. Согласно еще одному недавно проведенному исследованию, 4% индонезийцев благосклонно относятся к ИГИЛ. И 6% считает теракты со смертниками в защиту ислама часто или иногда оправданными - этот процент имеет тенденцию к уменьшению в последние 15 лет.
По мнению Теппермана, «индонезийский успех в борьбе с радикализмом не имеет отношения к светскости. Страна становится все более религиозной, и при этом все менее радикальной».
3) Допуск исламистских партий к государственной власти
«Что мы видим в таких странах, как Египет, Сирия, еще ряде стран - худшее, что можно сделать с исламистскими партиями - полностью перекрыть им доступ к управлению страной, ведь это позволяет обещать им все, что угодно, сохранять безупречную репутацию и делать из себя представителей угнетенного народа».
Президент Индонезии SBY наоборот взял несколько исламистских партий в свою коалицию и в кабинет, отчасти для того, чтобы получить достаточную поддержку законодательной власти, но также, по мнению аналитика, и для того, чтобы привлечь на свою сторону и представить их как обычных политиков, а не спасителей. «На примерах сектора Газа с Хамас и Египта с Братьями мусульманами можно убедиться, что они не очень-то хороши в реальном госуправлении». Исламистских политиков в Индонезии, например, арестовывали за взяточничество и даже ловили на просмотре порно в законодательных учреждениях.
4) Жесткое преследование террористов
Атаки террористов в Индонезии резко участились после падения режима Сухарто, самыми резонансными из которых стали теракты на Бали в 2002 году, в результате которых погибли 200 человек. В ответ президент Мегавати распорядилась о создании специального контртеррористического подразделения полиции Денсус-88 (или Дельта-88), которое с тех пор при американской и австралийской поддержке беспощадно уничтожает боевиков. (В июле индонезийские спецслужбы ликвидировали Сантосо, наиболее известного джихадиста в стране, который присягнул ИГИЛ).
Бойцы спецподразделения Денсус-88
И все же победы контртеррористических сил, приведшие к разгрому террористических групп и пусть и не равномерному, но сокращению атак в стране с 2002 года, все же имели определенную цену. Densus-88 обвиняли в пытках задержанных, в физическом устранении террористов, которых можно было задержать и отдать под суд, и в совершении других грубых нарушений прав человека.
При этом угроза не устранена. В январе ИГИЛ взяло на себя ответственность за атаки в столице Джакарты, в результате которых погибли 4 человека. Кроме того, есть основания считать, что несколько сотен индонезийцев отправились с Сирию и Ирак для того, чтобы присоединиться к экстремистским группам боевиков, что повышает вероятность возобновления террористической активности в Индонезии.
Тепперрман, между тем, предлагает рассматривать это число объективно. «Да, сейчас все сокрушаются по поводу ИГИЛ, однако число индонезийцев, которые на деле присоединились к данной террористической организации, совсем не велико». «По самым точным оценкам от 400 до 500 человек. При этом мы говорим о населении, которое по численности на 4-м месте в мире, а Индонезия является крупнейшим исламским государством. Таким образом, число присоединившихся индонезийцев в расчете на душу населения меньше, чем тех же бельгийцев, поехавших воевать за ИГИЛ».
5) Жестко… Но без перегибов
«Репрессии порождают еще больше экстремизма», - говорит аналитик. «Этот урок нынешние индонезийские демократы выучили в темные времена диктаторства, когда они сами подвергались репрессиям». Таким образом, индонезийское правительство сделало первоочередную ставку на правоохранительные органы в борьбе с терроризмом, поручив решение этой задачи полиции, а не военным, запятнанными связями с режимом диктатора Сухарто. Правительство проводит публичные процессы над подозреваемыми в терроризме и старается перевоспитывать их в тюрьмах.
По сообщениям консультационной компании Soufan Group, специализирующейся в вопросах безопасности, в 2013 году, «Офицеры спецподразделения Денсус-88 (большинство из них мусульмане) часто присоединяются к содержащимся в тюрьмах террористам на молитвах». «Задействуются также представители исламского духовенства для обсуждения исламской теологии с заключенными и объяснения более широких контекстов тех частей священных текстов, которые наиболее часто используются экстремистским духовенством для разжигания вражды и оправдания насилия… [Заключенные] после отбывания назначенного срока получают поддержку, включая трудоустройство».
Но результаты такой работы тоже неоднозначные. По заключению в 2015 году аналитического центра «Институт экономики и мира», который отслеживает террористическую картину по всему миру, программы дерадикализации в Индонезии «имеют ограниченный успех».
Проблема использования индонезийского опыта по борьбе с террором в таких странах, как Саудовская Аравия (в которой существуют программы дерадикализации, но нет демократии) или Тунис (в котором есть демократия и вместе с тем самое большое число воюющих на стороне ИГИЛ) в том, что индонезийские решения, по мнению Теппермана, не являются универсальными. Это не «пять способов» как победить исламский экстремизм, скорее это некие меры по удержанию Индонезии в относительном спокойствии.
«Правда в том, что Индонезия действительно близко подошла к способу эффективно устранять угрозу экстремистского насилия». Но также правда и в том, что Индонезия, используя сложные и противоречивые методы, значительно снизила угрозу терроризма только в данный момент времени. Это, безусловно, достижение, однако оно не окончательное.
__________________
Автор английского текста Ури Фридман старший помощник редактора в издании The Atlantic. Ранее был заместителем главного редактора в издании Foreign Policy и штатным обозревателем в газеты The Atlantic Wire.