буду ещё править, наверно
Лёд и уголь
Из окна кофейни видно бетонную стену с надписью “Live shit”. Л. вспоминает, что это не ошибка, а «падонковский английский». Но русские школьники могли сделать эту ошибку не нарочно. «У тех, кто так грамотно пишет, жизнь и должна быть дерьмом, правда?» - спрашивает хипстер за соседним столиком.
Официантку зовут Анна-Мария.
Л. - тридцать лет, девяносто - шестьдесят - девяносто, коэффициент интеллекта сто семьдесят, ноль мозгов - смотрит в телефонный экран в ожидании заказа. На ней простое итальянское платье за триста долларов. В интернете незнакомый старик из Массачусетса пишет:
«Вы известны в узких кругах как бутч и такая же мразь, как ваш кумир Сьюзен Зонтаг. За счёт лесбийской ориентации пробиваете ваше убогое творчество, чтобы получать за него деньги от бывшего КГБ».
Его спрашивают, почему он выбрал для сравнения именно Зонтаг и что это за узкие круги; он не отвечает. Пару секунд Л. пытается понять, зачем он это сказал - наверно, у него шубообразная шизофрения.
Наверно, думает Л., если бы у меня было побольше мозгов, я бы вела себя таким образом, что даже у подобного персонажа не возникло бы ассоциаций с бутчами. Но если у человека нет ума, это надолго.
Сьюзен Зонтаг прославилась благодаря красивой проседи.
Она жила в плохой квартире до старости и выплачивала кредит. Л. не перечитывала её тексты лет пять. Или семь.
Роман Сьюзен Зонтаг «Поклонник Везувия» похож на чёрный кирпич. Кто творит кумиров из чёрного кирпича? Впрочем, Л. была бы не против походить на эту женщину в зрелом возрасте - с поправкой на пилинги и ботокс, - но её генетика не подразумевает ранней седины и еврейских кудрей.
«В восемнадцать лет я впервые увидела лесбиянок. В нашей так называемой семье о сексе говорить было не принято, но плохие девочки уходят из хороших семей задолго до того, как им исполняется восемнадцать.
Накануне приснилось прогнившее стекло. Коррозия стекла внешне напоминает жжёный сахар, чёрный и полупрозрачный. Я опустила глаза, когда мы остановились подальше от площади: в замёрзшей луже - полусожжённая доска. Стало ясно: когда искусственная вещь, стекло, распадается, она, увиденная чужими, не совсем человеческими глазами, превращается в естественные ненужные вещи, лёд и уголь. «Вот, смотри, - сказал Н., неформал, - естественная ненужная вещь. Лесбиянка».
Девушка в светло-коричневых сапогах загораживает бежевой спиной надпись “Live shit”. Странно видеть в этом городе гламурную барышню, одетую со вкусом, - обычно они в кислотно-розовом и леопардовом, с чёрными корнями белокурых волос или серыми бровями при химически чёрных волосах. Даже под загаром на её лице видны тёмные пятна. Неудачная чистка, ветрянка, беременность?
Это сейчас я хорошо вижу, тогда видела плохо, но пятна на лице той жуткой бабы различаю даже я, даже на таком свету. Вторая: синтепон, вес под восемьдесят, волосы как неровная прошлогодняя трава; третья: лицо как прошлогодний снег».
Голос со стороны:
Надо смотреть на себя в зеркало: в девяностые мы все были ужасны. Чем уложенные щипцами волосы, плащ из искусственной кожи и дешёвая помада лучше подобного безобразия? А ещё тогда в общежитии на двое суток закрыли душ.
Л. видит в мысленном зеркале невысокую, изящную, но крепкую девушку с тонкими чертами лица, которой можно дать и пятнадцать, и двадцать. Косметику лучше смыть, волосы щипцами не портить, а то много лет спустя придётся прибегнуть к мезотерапии. Но это же не страшно.
Одна из лесбиянок брита наголо и разговаривает, как малолетний гопник, но от неё исходит сияние безнадёжности, будто от восьмидесятилетней нищей старухи. Л. шарахнулась бы от них, но сильные девочки себя так не ведут. Она произносит только одно слово, мы не будем его здесь приводить.
Гормональные нарушения, отвечает Н. Это не аллергия, которая возникает в грязных общагах, которую можно вылечить у косметолога. Это почти навсегда.
Н. говорит: в жизни девушки наиболее интересен период, когда она учится, развивается, общается с умными людьми. Этот период может стать подготовкой для её будущего. Она ведёт себя так, словно это и есть начало, пролог, и окружающие прикидываются, что согласны с ней. На самом деле это кульминация. Дальше будет семья, дальше будет скучно.
Эти, у которых не будет семьи, не нуждаются в лучшем периоде. Им незачем красить отдельные пряди красным и фиолетовым и читать Сартра, делая вид, будто его понимают. Незачем распахивать глаза для посторонних. Лесбиянки похожи одновременно на серых советских женщин и серых советских мужчин.
У тех, кто так выглядит, жизнь и должна быть дерьмом, правда?
Они настолько не нравились нам, что мы не сомневались: их ужасное состояние - следствие не общественного договора, а самой их искажённой природы.
Что с ними бывает после двадцати пяти, спрашивает журналист местной газеты. Кто-то выходит замуж, кто-то умирает. Кому ты нужна после двадцати пяти.
Л, тридцать лет, девяносто - шестьдесят - девяносто; будь я лесбиянкой, кому бы я была нужна?
«Мне ещё в школе нравились не только мальчики, но и девочки, но я не чувствовала разницы между любовью и дружбой. Детские книги изобиловали примерами таких отношений, и эти отношения никогда ничем не заканчивались.
Иногда хотелось сбежать. Я не ощущала себя мужчиной или женщиной, и всё, что говорилось о женщинах на моём родном языке, было чужим. Но каждый раз вспоминались эти рожи на плешке, и я понимала, что лучше сдохнуть, чем стать похожим на них, а третьего варианта девяносто девятый год не предоставлял.
Я конформист».
Девушка в сапогах садится слева, заказывает красное вино.
Не может сгнить то, что должно стать разбитым. Мы были стихийными манихейцами. Видели только бегство и остановку. Страдание или радость; блоковская «радость-страданье», в молодости будоражащая воображение, на практике оборачивалась только страданием.
Голос со стороны: страданием ерундой.
«Когда мне исполнилось двадцать три, подполье начали медленно засыпать землёй. Это была уже Москва, более свободная, более денежная. Я поняла, что не все они ужасны. Когда мне исполнилось двадцать шесть, решила поэкспериментировать и некоторое время встречаться только с ними. Не надо было этого делать. Но как бы я поняла, что не надо, если бы не согласилась на это испытание - а это было испытание.
Ты не представляешь, о чём они разговаривают».
Цитата: «Дайки - это продукт пропаганды. Иначе, как объяснить, что бучи и фемы были всегда во всех обществах, а дайки, извините, после различного рода секс-революций, когда их стали пропагандировать. Те, про кого вы думаете, что они лесбиянки - на самом деле дайки, то есть дамы, не нужные ни мужчинам, ни настоящим лесбиянкам. Вот они и создали профсоюз убогих и несчастных (А. - яркий представитель), и о нас судят по ним, к сожалению. Назвать дайков лесбиянками - всё равно что назвать яблоко собакой. Как же они мешают мне жить».
Так легко нанести эстетическую травму. Слишком чувствительная кожа, слишком чувствительные глаза. Каэтофобия. Отвращение к субкультурному кино и музыке. Всё, что говорится «ими» на русском языке, должно быть стёрто.
Знаете ли вы, что многие лесбиянки умеют делать кунилингус только в мечтах гетеросексуальных мужчин? Что некоторые из них настолько стыдятся собственного тела, что не позволяют себя трогать? Что изощрённость якобы должны заменять эмоции?
Девочка М. не бреется, не подпиливает ногти, пьёт.
Девочка Д. не бреется, не подпиливает ногти, пьёт.
Девочка С. не бреется, не подпиливает ногти, пьёт.
Девочка Ю. не бреется, не подпиливает ногти, не пьёт - принимает наркотики. Девочка Н. пьёт чай, бросает курить, диагноз - вялотекущая шизофрения. Под прошлогодним снегом лица плохо видны. Слова у них одни и те же - украденные у модной певицы, которую трудно назвать литературно одарённой.
Чтобы к тридцати стать нужной хорошей девочке, необходимо с восемнадцати непрерывно смотреть на прогнившее стекло. Спасибо, не тянет.
Цитата: «Я хотел бы иметь столько грудастых блондинок, сколько было у Л.».
Ну, это совсем другая история. Они бисексуалки.
Цитата: «Вы, бисексуалки, просто мрази, соглашающиеся спать с женщинами ради ваших поганых мужиков!»
Л. давно уже не заглядывает за плечо другому. Не открывает чужих тетрадей. Взламывает чужие пароли только по страшной необходимости. Поэтому не видит, какие глупости читает девушка в светло-коричневых сапогах, сидящая слева:
моя Элис Токлас
ещё ходит пешком под стол
в тот день, когда я бросила курить
она впервые увидела сигареты
моя Элис Токлас
за школьной партой. лиловый мел
скрипит, касаясь доски
я похожа на её мать
или отца - тем, что сильна, как мужчина
или просто читала такие же книги
моя Элис Токлас
кладёт голову на плечо одноклассницы
я не ревную: ведь меня здесь в принципе нет
она не спешит ко мне. знает: ещё нет сада, где нужно
подравнивать кроны деревьев
нет денег, которые нужно считать
пока я считаю слова в незаконченной фразе
нет меня такой, какую она
увидит и скажет (ей виднее, что она скажет)
моя Элис Токлас
придёт ко мне лет через пять
через двадцать и сто
никогда.
Официантку должны звать или Анна, или Мария, думает девушка. Что за бред?
У неё кружится голова.
«Мне снился прозрачный чёрный лёд, я даже под кислотой такого не видела».
Напишет она другое; мы попробуем исправить её неточности, чтобы не получилось такой же чепухи, как у Л.:
«Дорогой Саша. Я ухожу и больше не вернусь, я не могу вспомнить, как называлось лекарство, которое я пила. Остановилась, когда поняла, что на самом деле не хочу умереть. С утра тошнит, и в падлу смотреть на себя в зеркало. У меня аллергия на самоубийство.
Ты не понимаешь, что есть мода, а есть настоящее, то, чего принято бояться. За следование моде не выгоняют с работы. Очень хорошо, что ты обо всём рассказал своей матери. Теперь у неё есть серьёзный повод меня не любить, а то раньше она не любила меня без повода, немотивированно.
В этом городе есть публичный человек, который не боится даже быть бутчом, как некоторые говорят. А мне-то чего бояться. Я напишу заявление в полицию, если ты опять попытаешься взломать дверь».
Она понятия не имеет, кто такая Элис Токлас, эта светло-коричневая девушка, но знает, что не иметь дом, сад и бесплатную прислугу несправедливо.
Ещё через несколько дней она официально познакомится с Л., у которой уже есть дом и вишнёвый сад вокруг него (ведь глупое стихотворение написано пять лет назад, должно же за это время было что-то измениться), и не скажет ей ничего хорошего.
Кто же знал, что вы встречаетесь с мужчиной. Раньше всё было не так. Конечно, устало скажет Л. Она не очень хорошо понимает, зачем гламурным курочкам ходить по краю: то, что здесь мечтают предпринять, - не поцелуи напоказ в ночном клубе, не поиски себя, всё совсем плохо, дальше только однополые коммуны в американских лесах.
Да, скажет Л. Раньше - года два назад - я встречалась с другим мужчиной.
Цитата: «Вы вводите людей в заблуждение».
«Эти люди видели только бегство и остановку. Субкультурные книги изобиловали крайностями, и отношения, построенные на максимализме и скреплённые принципами эмоционального шантажа, никогда ничем не заканчивались.
Я не ощущала себя стопроцентной лесбиянкой или натуралкой, и всё, что говорилось о таких, как я, на их языках, было чужим. Хотелось не бежать или ложиться на дно, а спокойно идти: две тысячи двенадцатый год не предоставлял мне другого выбора. Я конформист».