Липки-2011
В аэропорту было скучно сидеть и ждать, поэтому повспоминала о форуме.
(Тексты молодых авторов в этом году были ещё гениальнее, чем в прошлом, поэтому о них не буду.)
Меня поймал А. П. и стал учить писать:
- Стиль у тебя стал лучше. Но раньше в твоих текстах было про нормальных обычных людей, которые нормально бухают и вот оказались в ненормальных условиях. Мне про это было интересно. А теперь ты пишешь про изначально ненормальных людей в ненормальных условиях. Это более предсказуемо: сразу ясно, что они натворят всякой ерунды.
- Андрей Юрьевич, - устало отвечала я, - не хочу я больше писать всякий реализм, расскажите лучше про лоток Алёши С…ова.
Теперь все молодые писатели могут прочесть рассказ про Алёшин лоток.
Потом любимый преподаватель стал учить меня писать:
- Стиль у вас стал лучше. Но раньше в ваших текстах было что-то про любовь, пускай и не всегда счастливую, мне это было интересно. А теперь там больше мизантропии.
Я сказала, что это типичнейшая обратная проекция: чем удачнее личная жизнь некоторых людей, тем меньше им хочется писать о любви. И вообще, я не Наталья Ключарёва, чтобы создавать лубочные картинки. Меня не устроило ваше выступление за круглым столом, продолжал преподаватель, вы почти ничего не сказали о проблеме героя в современной литературе. А что о ней говорить - мы с Сашей А. незадолго до форума пришли к выводу, что лучшая современная проза публикуется, в основном, в «Интерпоэзии», а проблема положительного героя - такой советский нафталин, что даже упоминать об этом странно.
Новых реалистов я воспринимать не в состоянии, последнее время перечитывала хорошо забытое - Шамшада Абдуллаева и Андрея Лёвкина. Если будете ориентироваться на подобную литературу, ещё больше сократите свою аудиторию, предупредил преподаватель. Я сказала, что это было бы неплохо - меня читает слишком много посторонних людей, целая толпа, как выразился переводчик Киплинга, ни черта не понявшая тут.
(Тексты молодых авторов в этом году были ещё гениальнее, чем в прошлом, поэтому о них не буду.)
Меня поймал А. П. и стал учить писать:
- Стиль у тебя стал лучше. Но раньше в твоих текстах было про нормальных обычных людей, которые нормально бухают и вот оказались в ненормальных условиях. Мне про это было интересно. А теперь ты пишешь про изначально ненормальных людей в ненормальных условиях. Это более предсказуемо: сразу ясно, что они натворят всякой ерунды.
- Андрей Юрьевич, - устало отвечала я, - не хочу я больше писать всякий реализм, расскажите лучше про лоток Алёши С…ова.
Теперь все молодые писатели могут прочесть рассказ про Алёшин лоток.
Потом любимый преподаватель стал учить меня писать:
- Стиль у вас стал лучше. Но раньше в ваших текстах было что-то про любовь, пускай и не всегда счастливую, мне это было интересно. А теперь там больше мизантропии.
Я сказала, что это типичнейшая обратная проекция: чем удачнее личная жизнь некоторых людей, тем меньше им хочется писать о любви. И вообще, я не Наталья Ключарёва, чтобы создавать лубочные картинки. Меня не устроило ваше выступление за круглым столом, продолжал преподаватель, вы почти ничего не сказали о проблеме героя в современной литературе. А что о ней говорить - мы с Сашей А. незадолго до форума пришли к выводу, что лучшая современная проза публикуется, в основном, в «Интерпоэзии», а проблема положительного героя - такой советский нафталин, что даже упоминать об этом странно.
Новых реалистов я воспринимать не в состоянии, последнее время перечитывала хорошо забытое - Шамшада Абдуллаева и Андрея Лёвкина. Если будете ориентироваться на подобную литературу, ещё больше сократите свою аудиторию, предупредил преподаватель. Я сказала, что это было бы неплохо - меня читает слишком много посторонних людей, целая толпа, как выразился переводчик Киплинга, ни черта не понявшая тут.