Карл Кереньи Загрей, Великий Ловчий
Свист, визг, вой!
Мать из тучи грозовой
Факелом замашет;
Загремит громовый зык,
И взревет земля, как бык,
И, как бык, запляшет.
Клик, гик, рев!
По горам, по долам,
Сонмы жен, сонмы дев,
Мы бежим, ворожим:
К нам, к нам, к нам!
Кто бы ни был ты, Господь, -
Бык, Змей, Лев, -
Появись!
В плоть, в плоть, в плоть
Облекись!
(С)Д.С.Мережковский Рождение Богов
Погружение в минойскую и греческую культурно-религиозную историю ведет к эпохе примитивного охотничьего быта. Что касается дионисийского культа исторического времени, то два относящихся к нему предмета - коза и маска - появляются уже на каменной печати из захоронения в Фесте . Маска была формой манифестации божества, а коза, характерное для дионисийской религии жертвенное животное, его замещала. В середине вырезанной на камне композиции, между двумя огромными козами, мы видим человеческое лицо, совсем не похожее на другие лица, изображенные на миниатюрных памятниках минойской эпохи. Без всяких сомнений, это именно маска - предшественница архаических дионисийских масок, хорошо известных нам по вазовой живописи и по скульптурам. Каменную печать из Феста вполне можно причислить к памятникам дионисийской религии.
На многих минойских камнях с резьбой мы видим фантастических существ, которые явно не принадлежат (или уже не принадлежат) к миру живущих: одни из них - это гибриды, сложенные из одновременно звериных и человеческих членов, другие наделены совершенно не подходящими для их тел крыльями. Наличие крыльев является признаком того, что границы преступлены в направлении некоего дополнительного измерения, достигаемого лишь в визионерском опыте. Эта черта переходит в раннеархаическое греческое искусство. Иногда она характеризует всех участников мифологической сцены как сверхъестественных существ. Однако на минойской гемме из Кидонии повелитель по крайней мере части мира живых существ является нам неокрыленным. Бесспорно, это «владыка диких зверей» . Его отношение к двум львам по обе стороны от него ясно выражено в жесте: руки божества покоятся на головах прямостоящих животных. Этот тип будет позднее снабжен крыльями и в качестве «восточного Диониса» перейдет из Передней Азии в эллинистическое искусство. Исходя из этого, а также учитывая, что аналогичное божество, связанное с орфическим мифом о Дионисе носило греческое имя Загрей , мы вполне можем допустить, что перед нами изображение критского Диониса. Голыми руками он крепко удерживает при себе двух хищных бестий, словно укрощая их наложением рук. Он увлек их своими чарами и держит их в плену.
Охотник, занимающийся ловлей диких зверей, по-гречески называется ζαγρέας. Позднее это им трактовалось греческими учеными как «великий охотник» - по аналогии с ζαθεος ( «в высшей степени священный» ). Однако слово ζαγρη, происходящее из ионийской языковой области и имевшее знчение «яма для ловли диких животных» показывает, что слово ζαγρέας содержит в себе тот же корень, что и слова ζωη и ζωού - «жизнь» и «живое существо» . Поэтому точным переводом имени ζαγρέας было бы: «ловец живой дичи» . В Пилосе в качестве имени собственного (однажды даже имени жреца) в разных грамматических формах встречается слово sa-ke-re-u. Напришивается его передача через ζαγρέας, хотя для форманта za- в письме имелся специальный знак. Вполне можно представить себе, что жрец дионисийского культа в Пилосе подражал божеству в качестве охотника за живой дичью и потому называл себя тем же именем.
Как до появления винодельческой культуры, так и после, когда виноградники уже выродились, Крит был знаменит своими охотничьими угодьями. Божественные охотники и охотницы играли значительную роль в критской мифологии. Именно во времена охоты на Крите Орион пригрозил истребить на Земле всех зверей, а в ответ на это Земля наслала на него Скорпиона. Критской охотницей была и дочь Зевса Бритомартис ( «сладкая дева» ) - подобная Артемиде богиня, имя которой, возможно, принадлежало Артемиде , в качестве эпиклезы. Величайший из этих критских охотников носил имя Загрей, ведь его отличительным признаком была ловля живой дичи. При первом упоминании о нем в греческой литературе он предстает как величайший из богов. Это стих из эпоса «Алкмеонида», сочиненного в VI в. до н.э., если не раньше:
Владычица Гея и Загрей, выше всех богов стоящий!
Обращение, в котором Загрей упоминается в связи с богиней земли Геей и ставится выше всех богов, предполагает, что он был одним из величайших богов греческой религии: либо верховным божеством, небесным отцом Зевсом (в качестве противоположности матери Земли), либо другим Зевсом - Зевсом подземного мира. Именно последнее дважды засвидетельствовано Эсхилом: один раз в трагедии, другой - в сатировской драме, от которой (как и от трагедии) сохранились лишь немногочисленные фрагменты. Первое свидетельство отождествляет Загрея с Плутоном, или Аидом - подземным Зевсом, второе - с сыном Плутона, также подземным существом. Сыном Зевса и Персефоны, которого в силу этого называли Χθόνιος ( «подземный» ) и ζαγρέας, Дионис считался на Крите.
Возникает вполне закономерный вопрос: почему этот великий мифический охотник, превратившийся в Греции в таинственное подземное божество, занимался именно ловлей, а не умерщвлением животных? Каков был смысл «ловли заживо»? Что грозило пойманным заживо существам, если это были не божественные девы, подобные Бритомартис или Плеядам, на которых охотился Орион и которые в конце концов были превращены в звезды? На бронзовом щите, относящемся уже к греческой эпохе Крита (щит этот, по всей видимости, был элементом культовых танцев в честь божественного младенца, устраивавшихся в Идейской пещере, где он и был раскопан), мы видим «владыку диких зверей» , однако на этот раз с жестом, отличающимся от изображения на гемме из Кидонии. Под влиянием ассирийского искусства он изображен здесь с бородой, однако для нас важно другое: наступая ногой на головы быку, он одновременно разрывает на куски льва, поднятого им высоко над головой. По тому, что произошло со львом, видно, какая участь могла быть уготована тельцу. Мы уже знаем, что критские игры с быком представляли собой разыгранную в виде представления форму ловли быка, как бы ее продолжение. Нам нелегко поверить, что участники первобытного дионисийского культа заживо разрывали этих могучих животных зубами и пожирали куски сырого мяса. Однако имеется недвусмысленное свидетельство того, что этот чудовищный ритуал имел место о время дионисийского празднества, повторявшегося на Крите каждые два года. Даже в более позднюю эпоху за божеством сохранились такие эпиклезы как «поедающий сырое мясо» . О таинственных ритуалах, проводившихся в Идейской пещере и сопровождавшихся поеданием сырого мяса, свидетельствует и хор из трагедии Еврипида «Критяне» . Смысл «ловли заживо» заключается, очевидно, в разрывании пойманных животных на куски и поедании сырого мяса.
Еврипид называл божество, которому принадлежала пещера, Зевсом Идейским . Однако, в отличии от Зевса, только к Дионису могут относиться слова: «Ни одно греческое божество не имеет имен, которые хотя бы отдаленно напоминали его ужасные, свидетельствующие о крайне безжалостной дикости имена» .Это констатировал Вальтер Отто , спрашивающий затем: «В какой сфере мы теперь оказались? Не может быть никакого сомнения, что это сфера смерти» . С точки зрения истории культуры, это сфера общества первобытных охотников, которые в определенных случаях отождествляли себя с хищными зверями. Эти случаи (назовем их «празднествами») представляли собой актуализацию агрессивной, смертоносной жизни. Как до формирования высокой дворцовой культуры, так и параллельно с нею на Крите, должно быть, существовали своего рода культовые союзы. В новейшей литературе упоминается об аналогичных явлениях у африканских арабов. Примечательную аналогию представляет собой, в частности, религиозный союз Ассауа в Марокко. Наряду с другими группами, в него входят люди-пантеры и люди-львы, которые должны научиться такому же отношению к живой плоти, как и у хищных зверей, с которыми они себя отождествляют. Вряд ли в этом можно усмотреть влияние греческой дионисийской религии, здесь обнаруживается скорее пережиток некоего мигрировавшего доисторического ритуала. Не исключено, что источником его распространения был догреческий Крит, однако на самом Крите этот ужасающий культ претерпел радикальную траснформацию.
Судя по картине, нарисованной Еврипидом, причиной этой трансформации было включение мистерий Загрея в высшую религию Зевса. В трагедии «Критяне» , где речь идет о рождении Минотавра и судьбе Пасифаи, Еврипид вывел на сцену хор посвященных, жрецов Зевса Идейского, покинувших свой храм из кипарисового дерева, возведенный среди кипарисовых рощ. Там они, облаченные в белые одеяния, избегали соприкосновения с рождением и смертью, и не употребляли в пищу мяса. Теперь же они посвящают в таинство, которое одновременно является и очищением, тех, кто участвовал в церемониях поедания сырого мяса. Согласно тексту, они делают это при помощи «громов ночного Загрея», которой в этой связи может олицетворять собою только «ночного Зевса». Из источников совсем другой, гораздо более поздней эпохи, мы узнаем, что посвящение в Идейской пещере совершалось посредством «грозового камня». Таким образом, «ловля диких зверей» и «поедание сырого мяса» были превращены в предварительные ступени инициации, высшего уровня которой могли достичь только очистившиеся, облаченные в белое и более не прикасавшиеся к мясной пище жрецы. С точки зрения религии Зевса, упомянутые предварительные ступени должны были казаться чем-то низменным .Однако вряд ли трансформация мистериального культа объясняется этой причиной. Религия Зевса вообще-то не была связана с особой потребностью к чистоте, или бережным отношением к жизни. Изменение произошло, когда в заживо пойманном и разрываемом на куски животном, - им, согласно засвидетельствованному критскому ритуалу, являлся бык, - было узнано то самое божество, которое, которое своим примером и побуждало к ловле. В боге-быке, которого в Греции почитали как Диониса, а на Крите - еще и как Зевса, узнали бога-охотника - Загрея.
(С)Карл Кереньи Дионис.Прообраз неиссякаемой жизни