Кто прав по вопросу автокефалии
1. Почему-то данный вопрос вызывает у большинства участников дискуссии невероятно сильные эмоции. Многим кажется, что гораздо лучше разорвать на себе тельняшку, нежели просто объективно посмотреть на ситуацию. Думаю, это объясняется нашей русской неспособностью к цивилизованному диалогу и совершенному отсутствию дипломатического чутья: гораздо проще лечь на амбразуру врага, чем попытаться договориться, и уж тем более понять, что мнимый враг не совсем и враг нам. Нет, без врага пока мы жить не научились.
2. Этой неспособностью объясняется и совершенно неуместный в церковной среде дискурс «русофобии», который возник в связи с вопросом об украинской церковной автокефалии. Православные будто бы позабыли, что Церковь едина не национальным самосознанием, а общением разных народов во Христе и универсальной проповедью евангелия миру.
Понятие «греки» вдруг приобрело то же значение, что и понятие «госдепа» в политике: поэтому и риторика функционеров Московской патриархии в отношении к православным грекам вдруг стала очень близко напоминать риторику российского МИДа в отношении западного мира. Нужно ввести ответные санкции, нанести равнозначный удар, ответить симметрично, или лучше даже - асимметрично, чтобы им было обиднее.
3. Возникает вопрос: кому всё-таки происходящее кажется по-настоящему обидным?
Конечно, обидно тем, кто чувствует себя униженным. Проблема, думаю, которая лежит и зреет в конфликте Московской патриархии и Константинополя, кроется в чувстве униженности. Когда нет способности и желания посмотреть в зеркало, обсудить собственные очень серьёзные церковные проблемы, выяснить, какие НАШИ действия привели к непониманию, в чём МЫ были не правы и почему, - что было бы христианским решением вопроса, - мы вместо этого говорим: «за базар ответишь».
Просто сравните: патриарх Варфоломей - доктор богословия, защитивший диссертацию по теме «Кодикология канонического права» (если нужна ссылка на мою аннотацию этой работы, спрашивайте в комментах), - и наш патриарх Кирилл, который не написал ни одного богословского труда, а только выпустил в свет свои проповеди о силе русского духа. Поэтому вместо того, чтобы обратить внимание на уровень нашего клира и епископата, представители Московской патриархии разговаривают «по понятиям».
Отсюда и такая обида, потому что они почувствовали, что их всех «опускают». В каких-то других рамках они мыслить пока не способны. Поэтому они говорят о «вторжении», хотя дело касается лишь направления дипломатической миссии. Они не понимают, что происходит: их опустили прилюдно, и они не готовы простить.
4. Многих противников «амбиций Фанара» (учитесь пренебрежительному сленгу в адрес старейшей патриархии) волнует вопрос патриотизма. Они разделили Церковь на «своих» и «чужих», и поэтому готовы не только назвать «чужими» своих братьев по вере, но и записать в разряд «засланных казачков», «пятой колонны» и т.д. всякого, кто выскажет какую-либо более или менее здравую и объективную мысль о ненормальности в отношениях между РПЦ и Константинополем, и хотя бы о какой-то ответственности русских.
На мой взгляд, всё обстоит иначе: наивысшим проявлением патриотизма я считаю способность увидеть недостатки и беды собственного народа - точно так же, как наивысшей добродетелью личности я считаю её способность к самокритике. Я не всегда рад, когда иные народы критикуют мой, русский, народ, потому что понимаю, что они исходят из того же ложного взгляда на самих себя: критикуя нас, они оправдывают самих себя. Но это не всегда так: очень часто замечания других в наш адрес оправданны: и мы просто обязаны всё это принимать во внимание, чтобы развиваться, расти и становиться христианами.
5. Собор 1917 года в России я никогда не мог понять и принять. Теперь я понимаю почему: он был революционным, и происходил в такт с революционными политическими событиями. Достаточно взглянуть на проблему патриаршества: если на протяжении веков русские всегда относились к Константинополю и Восточным патриархам с чрезвычайным благоговением, испрашивая веками мнения Вселенского патриарха и синода по различным вопросам, то в 1917 году (и немного накануне) они позволили себе плевать на греков с высокой колокольни.
Это известно по многим эпизодам, но, в частности, никто, насколько я знаю, не обратил внимания на то, что патриаршество в Москве, которое было учреждено по решению Восточных патриархов на соборах 1589 г., 1590 и 1593 гг., было так же точно отменено по просьбе Петра I патриархом Иеремией III в 1723 году. А на Соборе 1917 года никто уже патриарха Константинопольского, как и других Восточных патриархов, уже не спрашивал. Ситуация кардинально поменялась.
Тогда профессор МДА М. М. Тареев выразил чувства многих: «Время уже нам стряхнуть с себя исконное греческое иго, потребовать своего почетного места за духовной трапезой Христа». Вдумайтесь просто в это выражение: «ПОЧЕТНОЕ МЕСТО за духовной трапезой Христа» (!).
6. Получается, патриаршество, которое в 1917 году в России было так торжественно восстановлено, не имело под собой серьёзных канонических оснований. Никто уже не испрашивал мнения Восточных патриархов, никто уже не преклонял свои колени перед «отцом» и «духовным наставником», как в былые времена, - все плевали на Константинополь, и просто избрали себе патриарха самочинно и без совета с Восточными патриархами. Избрали русского революционного патриарха. Революционным путём. В эпоху революции.
7. Как вы уже заметили, меня совершенно не волнует, как там себя чувствуют «они»; меня волнует только, как в отношении к Церкви и Богу себя чувствуем «мы». Поэтому, следующие выводы. Нам нужно: а) избавиться от политической риторики в церковных вопросах, б) отказаться от терминологии «ответных санкций» в межцерковных отношениях, в) преодолеть болезнь русофобии и понять, что критика себя есть начало преображения, г) перестать рассуждать «по понятиям» и перестать чувствовать свою национальную «опущенность»; д) купить зеркало тем, кто ещё не купил.
Иными словами, - радоваться, когда Церковь побеждает.
Господа богословы, а вот скажите, пожалуйста, где в каноническом праве указано, что автокефалию может предоставлять какая-либо поместная Церковь, так называемая «кириархальная»? На мой взгляд, эта точка зрения, господствующая в нашем доморощенном богословии, не имеет никаких оснований в общецерковном православном каноническом праве.
Вот, смотрите.
Русская Православная Церковь предоставила самочинную автокефалию Американской православной Церкви (1970 г.), однако ни одна из Поместных Церквей эту автокефалию не признала. Попытки РПЦ предоставить автокефалию Японской православной Церкви не увенчались успехом, и она осталась автономной в составе Московской патриархии.
Интересен казус Чешской ПЦ: ей была дарована автокефалия Московским патриархатом (1948 г.), которая, как водится, не была признана ни одной из Православных Поместных Церквей. Много позже такая же автокефалия была предоставлена Чешской Церкви Константинопольским патриархатом (1998 г.), и эта автокефалия была признана всеми Поместными Православными Церквами.
Более того, в 2011 г. в Чешской Церкви проходило празднование 60-летия автокефалии, и по этому поводу патриарх Константинопольский направил в адрес предстоятеля Чешской ПЦ протест, на что последний - внимание! - дал свои объяснения, которые «сводились к тому, что никакого празднования 60-летия автокефалии не было, и об автокефалии, полученной от Русской Православной Церкви в 1951 году, говорил с амвона только представитель Московского Патриархата».
Иными словами, сам предстоятель Чешской ПЦ заявил, что предоставление Московской патриархией автокефалии Чешской Церкви было фикцией, а подлинная автокефалия была дарована только Вселенским патриархатом.
К этому надо добавить, что подавляющая часть всех автокефалий (кроме четырёх древних патриархатов, и исключений в виде Грузинской Церкви и Кипрской Церкви), - а именно, Русской, Сербской, Румынской, Болгарской, Элладской, Албанской, Польской, Чешской - были дарованы Константинопольским патриархатом, и все они признаются всеми Поместными Православными Церквами.
Казусы Кипрской и Грузинской Церквей имеют отдельное значение, потому что они были даны в эпоху Вселенских соборов: Грузинская и Кипрская Церкви вместе с Иерусалимской были выделены из среды Антиохийского патриархата, к которому они принадлежали, - при этом сам Антиохийский патриархат не решал вопроса об их автокефалии (как хочет решать теперь Московский патриархат в отношении к Украинской ПЦ), это было решено в рамках Вселенских соборов.
Итак, что мы имеем. Мы имеем четыре древних Патриархата, утверждённых на Вселенских соборах и три автокефалии, утверждённых тогда же. Это безусловные автокефалии (хотя грузинская автокефалия много лет страдала и была в зависимости от Российской Церкви эпохи завоевания Грузии Россией, когда каноны были жестоко попраны - и кем? может, греками?).
Затем, мы имеем восемь автокефалий, предоставленных Константинопольским патриархатом, которые признаёт весь православный мир. Мы имеем также одну автокефалию, которую признаёт Московский патриархат и не признаёт весь остальной православный мир (кроме трёх Церквей, находившихся в своё время под влиянием Московского патриархата, Грузинской, Болгарской и Польской ПЦ)...
Какой из этого всего следует вывод? Тот же, который я обозначил в начале этого поста. Никаких канонических оснований, которые бы подтверждались исторической практикой, в предоставлении автокефалии какой-либо Церковью, кроме Константинопольской, просто нет.
Во-первых, нет, потому что при нынешнем положении вещей невозможен институт Вселенского собора (который более всех других органов власти в Церкви уполномочен решать вопросы, выходящие за границы канонической ответственности той или иной конкретной Поместной Церкви).
Во-вторых, нет, потому что ни одна из Церквей, кроме Русской, никогда даже не задумывалась о предоставлении какой-либо своей части автокефалии, не будучи на то уполномоченной от общецерковных органов власти, таких как Вселенский собор. На это решились только две Церкви: Константинопольская и Русская.
Какие же у них были на это причины? Первая причина: невозможность созыва Вселенского собора, и соответственно, в его отсутствие, необходимость решать текущие церковные вопросы. Вторая причина: собственные амбиции. Если со второй причиной всё ясно, и это не может служить оправданием ни для одной из Церквей действовать тем или иным образом, то с первой причиной следует разобраться. Кому принадлежит привилегия (или по-гречески, прономия), решать межцерковные вопросы, выходящие за пределы каждой отдельной Церкви (а автокефалия именно такой пример)?
В соответствии с чином пентархии патриархов, установленном на 1-4 ВС, и подтверждённом всеми остальными ВС, включая последующие соборы КЦ, признаваемые в нашем каноническом праве как действующие и в Русской Церкви (например, Второй Софийский собор, и др.), первым пяти патриархатам дарованы особые полномочия в решении общецерковных вопросов.
Четвертый ВС выделил двух епископов - Рима и Константинополя - как тех, кто может решать вопросы, возникающие между патриархами пентархии, предоставив им право диархии (Римский епископ на Западе, Константинопольский - на Востоке, см. пр. 28 4 ВС). Это право не касалось управления Церковью или навязывания тех или иных догматических положений (что решалось соборно), оно касалось только судебного права апелляции низшего по чину к высшему при различных несправедливостях (а сейчас мало их у нас происходит, кстати?), и права решения общецерковных вопросов, главным из которых, впоследствии стал вопрос о предоставлении автокефалий.
Так вот, в 1054 г. произошло прискорбное разделение не просто между поместными Церквами, а между двумя Церквами диархии - Востоком и Западом. С того времени, полномочия 28-го правила 4-го Вселенского собора сосредоточились в Православной Церкви в прономиях епископа Константинопольского.
Вы спросите: с какой такой радости Русская Церковь вдруг возложила на себя те же самые полномочия, которые остались в церковном праве лишь за Константинополем и которые ни одна из других Церквей никогда не пыталась на себя примерить? Это уже риторический вопрос.
Достаточно знать, что при получении патриаршества русские дипломаты добивались от Восточных патриархов включения Московского митрополита в пентархию, да на первое место, - единственной мотивацией чего служило отпадение Римского епископа.
То есть тогда пентархия в Русской Церкви признавалась, и даже очень. Восточные патриархи, запуганные, взятые в заложники и подкупленные, подписали томос о предоставлении патриаршества русскому митрополиту. Но поставили его в пентархии на пятое место.
И с того времени - или позже? - пентархия в России признаваться перестала. Она мешала соперничеству за первое место: ясно же, что соперничать за первое место с пятого сложнее, чем притвориться равноправным «собратом и сослужителем». Кстати, интересно, вдруг кто-то найдёт, с какого именно времени в русском богословии пропадает дискурс «пентархии», который был так сильно актуален в XVI веке?
Одним словом, идея о том, что «воля кириархальной Церкви может быть законным фактором в учреждении новой автокефалии», является идеей сугубо русского доморощенного богословия, и никакого отношения к православному каноническому праву не имеет.
Взято отсюда: https://iov75.livejournal.com/4597040.html
И отсюда:
https://www.facebook.com/mon.diodoros/posts/1727659923999523
https://www.facebook.com/mon.diodoros/posts/1723262164439299