Архиепископ Лука, профессор и хирург Войно-Ясенецкий (2)
Приняв священство после революции, в больницу, и в университет отец Валентин стал приходить в рясе с крестом на груди. Кроме того, он установил в операционной иконы Божьей Матери и стал молиться перед началом операции.
К 1911 году Валентин Феликсович стал нештатным врачом Феодоровского монастыря. То есть он трудился там бесплатно, хотя по штату врач предполагался. Но врач Войно-Ясенецкий сам отказался брать плату у сестер. В 1916 году у его жены обнаружился туберкулёз лёгких. Валентин Феликсович ради сухого климата перевелся в Ташкент. Там он встретил Революцию и Гражданскую войну. За ту же самую не лицемерность при оказании врачебной помощи, в том числе и противникам советской власти, его арестовали. Но быстро освободили и вернули в больницу. Этот арест резко ухудшил состояние здоровья его жены. Она скончалась в 1919 году, оставив Валентину Феликсовичу четверых детей в возрасте от 6 до 12 лет.
Несмотря на все личные трудности, Валентин Феликсович был одним из основателей Высшей Медицинской школы. А в 1920 году возглавил кафедру оперативной хирургии Туркестанского Государственного Университета.
Но в его жизни появляется новая сторона - вера. Это способствовало и медицинское поприще - видение боли, смерти, страдания - и смерть жены. Как и в медицине в церковной среде Валентин Феликсович занимал активную позицию и пользовался авторитетом. И потому предложение принять священнический сан, с которым к нему обратился в 1920 году епископ Туркестанский и Ташкентский Иннокентий (Пустынский) не было неожиданным. Как и последовавшее согласие со стороны профессора медицины принять его.
И тут я приведу картину, которая, возможно, в чем-то изменит представления многих о том периоде и ситуации в отношениях власти и Церкви. В больницу, и в университет отец Валентин стал приходить в рясе с крестом на груди. Кроме того, он установил в операционной иконы Божьей Матери и стал молиться перед началом операции.
Но, более того, будучи вызван свидетелем на суд по делу врачей Ташкентской больницы, он опять же в рясе и с крестом открыто и спокойно обличил надуманность всех обвинений. Приводится такой диалог о. Валентина и главы местного ЧК Петерса:
«Тогда Петерс спросил:
- Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?
Отец Валентин ответил:
- Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей Вы, гражданин общественный обвинитель?
Следующий вопрос:
- Как это Вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве Вы его видели, своего Бога?
- Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил».
Последний ответ стал афоризмом для апологетики с атеистами, обвиняющих веру в антинаучности.
Будучи кандидатом на должность Ташкентского архиерея, и в связи с отъездом епископа из-за давления ГПУ в попытках присоединить епархию к обновленцам, о. Валентин, по существу, взял на себя управление епархиальными делами. Он и сплотившееся вокруг о. Валентина духовенство были сторонниками Патриарха Тихона.
В1923 года о. Валентин был тайно пострижен в монахи ссыльным епископом Уфимским Андреем (Ухтомским). В постриге он принял монашеское имя Луки. Хиротония с наречением архиерея Луки титулом епископа Барнаульского состоялась 31 мая 1923 года. Ее провели в городе Пенджикенте, кроме названного епископа Уфимсого, также ссыльные епископ Волховский Даниил (Троицкий) и епископ Суздальский Василий (Зумер). Патриарх Тихон позднее утвердил её законной.
Ввиду невозможности отъезда в Барнаул, епископ Андрей предложил Луке возглавить Туркестанскую епархию. 3 июня, в день памяти равноапостольных Константина и Елены, епископ Лука отслужил свою первую воскресную всенощную литургию в кафедральном соборе.
Студенты ТГУ потребовали увольнения принявшего постриг профессора. Вместо этого руководство университета предложило ему возглавить еще одну кафедру. Но епископ Лука решил уйти сам и 5 июня он в последний раз, уже в епископском облачении, присутствовал на заседании Ташкентского научного медицинского общества при ТГУ.
Началась травля епископа в прессе и призывы его арестовать. Что и случилось вечером 10 июня, после Всенощного бдения. 6 июня 1923 года Лука написал завещание, в котором призывал мирян оставаться верными Патриарху Тихону:
«… Завещаю вам: непоколебимо стоять на том пути, на который я наставил вас. …Идти в храмы, где служат достойные иереи, вепрю не подчинившиеся. Если и всеми храмами завладеет вепрь, считать себя отлучённым Богом от храмов и ввергнутым в голод слышания слова Божьего.
…Против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всём ей смиренно повиноваться».
Справедливости ради надо сказать, что Войно-Ясенецкий не принял революции. Вернее, не принял методов и форм построения нового общества:
Из допроса епископа Луки:
«… Я тоже полагаю, что очень многое в программе коммунистов соответствует требованиям высшей справедливости и духу Евангелия. Я тоже полагаю, что власть рабочих есть самая лучшая и справедливая форма власти. Но я был бы подлым лжецом перед правдой Христовой, если бы своим епископским авторитетом одобрил бы не только цели революции, но и революционный метод. Мой священный долг учить людей тому, что свобода, равенство и братство священны, но достигнуть их человечество может только по пути Христову - пути любви, кротости, отвержения от себялюбия и нравственного совершенствования. Учение Иисуса Христа и учение Карла Маркса - это два полюса».
Не оставил епископ Лука и научной работы. Именно в Ташкентской тюрьме он закончил первый из частей монографии «Очерки гнойной хирургии». В нём шла речь о гнойных заболеваниях кожных покровов головы, полости рта и органов чувств.
9 июля епископ Лука и его старый товарищ, и друг протоиерей Михаил Андреев, который разделил с ним тяготы ареста, были высланы в Москву. Там он дважды встречался с Патриархом Тихоном. Вызывался на допросы в ГПУ на Лубянке.
Еще из допроса, по воспоминаниям самого святителя Лики:
«На допросе чекист спрашивал меня о моих политических взглядах и о моем отношении к Советской власти. Услышав, что я всегда был демократом, он поставил вопрос ребром: „Так кто Вы - друг или враг наш?“ Я ответил: „И друг и враг. Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но Вы возглавили гонение на христианство, и поэтому, конечно, я не друг Ваш».
То есть епископ Лука не идейный, а политический противник новой власти, что важно в свете разговора о «сергианстве».
Предыдущая статья.