Совесть и Нарцисс
Дискурс - это правило, по которому совесть идёт на компромисс с ложью. Она становится выраженным смыслом на условиях дискурса и заставляет свой Нарцисс любоваться честностью. Это - её императив. Похоже, Нарциссу всё равно, чем любоваться. В дискурсе гламур - резервация Нарцисса. «Правильно» - тоже резервация, но уже для совести. Борьба между ними идёт за выраженный смысл, за акцент. Можно сказать, что это борьба за ложь, за представление в формах пространства и времени. Парадоксально, но совесть претендует быть лживой.
Кажется, борьба проиграна одной из координат с самого начала. Например, в моём случае был подавлен Нарцисс, совесть фабриковала его образ то, как Гадкого Утёнка, то, как неумелого игрока, что хотела то и «врала». Иногда я с презрением вспоминал о совести. Думаю, это уже было мнение Нарцисса.
Их борьба - ницшеанская воля к власти в чистом виде. Я неуклюж, как Нарцисс, почти никакой гибкости с самого детства. Мой Нарцисс не умел врать, а если врал, то только себе. Как я покупал вещи в СССР? Обувь давила, но я всё равно выбирал её и носил, если она нравилась внешне. Нарцисс себе подчинял тело; вернее, сам терпел. Купить что-то красивое в СССР было трудно. Это моё оправдание. Но почему я не научился покупать себе обувь в течение многих лет, когда выбор появился? Внимание вцепляется в первые же понравившиеся туфли, все остальные соображения отключаются, и обувь по-прежнему давит. Кажется, у моего Нарцисса нет доступа к ресурсам мышления. Моей же совести всё равно, в чём он будет ходить. Она забоится о «других». Я захожу в кинозал: пустых мест множество, экран уже светится. Моей совести всё равно, куда я сяду, этим пользуется Нарцисс. Я, в конце концов, плюхнусь куда-нибудь... потом пересяду. «Суета и томление духа».
Почему эстетические представления моего Нарцисса вместе с личными навыками так примитивны? Что он значит, мой Нарцисс? Люди умеют, хотя бы, поесть себе приготовить, а я всю жизнь - только яичницу жарить!
Положительная эмоция для Нарцисса - самолюбование. Удовлетворённость каким-то внешним порядком - положительная эмоция для человека совести. И происходит подмена. Мой Нарцисс наряжается в «шмутки» совести.
Уборщица попросила протереть пол под кроватью. Швабра куда-то задевалась, а ей было трудно достать в углу у стенки. Я залез, усердно повозил тряпкой. Пол под кроватью быстро кончился, но я стал возить тряпкой под другими кроватями, где уборщица уже доставала, заходя с двух сторон. Я стал вообще в проходе возить и перепугал уборщицу, «эксплуатирующую детский труд». Когда убирать стало негде, моя голова кружилась от усталости, даже от слабости стало противно. Я сел на крыльцо дачного домика. Порядок проник мне в подкорку, превратился в основание для нового мировоззрения. Я испытал ощущение правильности и стал ставить мир «на грань». Мне показалось, что все вокруг нарушают порядок. Мальчишки ели мелкую облепиху на дереве и резко трещали ветками, почти ломая их. Дерево было кривое, ягода - кислой; ничего этого было не жалко, но я всё равно сделал им замечание. Мальчишки меня даже не поняли. Я имел тот же статус. С дерева их стаскивать, как настоящий воспитатель, я не стал. Это шло вразрез с каким-то смыслом. Я мог сам получить от воспиталок за устроенную драку. Тут ещё девчонки бесполезно визжали и бегали друг за другом. Порядок во всём нарушался... Мир покосился в моём мозгу. Моя заслуга перед ним после мытья пола тоже была ничтожной и скоро бы исчезнувшей, но пока я сидел на крылечке, переживая хаотизацию мира, усталость слегка прошла. Я пошёл по дорожке... потом сам предался какой-то глупости. Кажется, я чувствовал себя впоследствии правильным, только получая пятёрки. Мир трепетал от моего гламура. Вообще же, гламур быстро приводит меня к самоизнурению. Подавленная координата, получая доступ к силам воображения, оказывается, не умеет ими пользоваться!
Всё, что выражено в нашем сознании, есть ложь, и на ней клеймо ведущей координаты. Выраженный смысл не подходит для подавленной координаты.
Они управляют мыслями иногда, как внутренний крик, иногда, как шёпот. В виде крика, видимо, выступает ведущая координата, но и крик, и шёпот в сознании представляются одинаково нелепыми, если их рассмотреть под увеличительным стеклом: если снизить интенсивность крика или громко выкрикнуть себе шёпот, ничего не перефразируя. Можно познакомиться с самим собой. Прежде всего, нужно учитывать, что крик и шёпот - это сила звуков, а Фрейд разделял психику на сверхсознание, сознание и подсознание. Дискурс твердится себе и окружающим громким голосом - это сверхсознание, но подавленная координата в этом сверхсознании оказывается беспомощной. Ещё дискурс в её исполнении оказывается личным и путанным.
Почему-то скрывать своё подлинное отношение к текущему моменту для меня и для матери оказалось непременным условием равновесия со средой? Как только выскакивает какая-то откровенность, это равновесие нарушается. Почему-то чужое мнение представляется объективной реальностью, а с ней надо неформально считаться. Твоё же мнение является факультативным. Это позволяет поддерживать равновесие, если его не выражаешь, но если высказал, оно тоже становится необратимым! Всё может быть нормально, если своё мнение оставлять в области невыраженного смысла, но высказанное, оно, даже самое безобидное, становится железобетонной реальностью. Совесть настаивает на выраженном смысле, как на честности, на истине в последней инстанции. Это - жёсткость сознания? Да. Но не несёт ли мой неуклюжий, однозначный Нарцисс отвественность за эту жёсткость? Не его ли вклад это в дискурсивные представления моего сознания? Совесть-то у меня гибкая. Почему чужие и свои мнения представляются мне некой объективностью, как только выражены? Почему совещательный голос ни у каких мнений не предусмотрен, ни у моих, ни у чужих?
Благодаря привычке скрывать свои эмоции, я жёстко представляю внешний и внутренний мир. Ни шагу вправо, ни шагу влево! Жёсткость - фактура моего сознания. Возможно, фактуру сознания определяет подавленная координата. Мои представления о мире и себе стремятся к однозначности. Правда - одна! Моя фактура даёт довольно курьёзный эффект: я «замораживаюсь», как маленький. Фактура и возникла, когда я был маленький. Я так и кажусь себе младше других. Недавно я с изумлением заметил, что существует и противоположный смысл: я старше многих в этом мире «других». В моём случае «истина» имеет жёсткое определение, но совесть требует, чтобы я был мягким для «другого». У неё слишком короткое одеяло, чтобы укрыть меня и «другого», она укрывает его. Мир обёрнут ко мне жёсткой стороной. Я скрываю свои эмоции, не выражаю их. Как человек с жёстким мышлением, я не склонен и вытирать слёзы другим. И какой я после этого человек совести?
Не все личности складывались, как я. Кто-то сделал ставку на отчаянность, его ведущей координатой стал Нарцисс. Сопротивление дало свой результат. Мнение Нарцисса повергло мнение «другого». Представление о «другом» тоже повержено. Нарцисс победил обстоятельства, выразил эмоции и победил! У него и фактура совсем иная: мир кажется чем-то, что можно деформировать, и он деформирует под себя внешние обстоятельства. Нарцисс заставляет страдать других. При этом он может принять в них участие, может утешить. Нарцисс не может решить проблему. Я бы мог решить, но для этого должен много на себя взять. Условная мораль - выразительный феномен, как и Нарцисс, к «структуре восприятия мира» у Нарцисса больше требований: то есть выше требования к «другому». Возникает вопрос: не является ли он подлинным представителем совести?
«Бесформенное, лишённое очертаний дно поднимается на поверхность вместе с индивидом. Безглазое, оно здесь, уставилось на нас. Индивид отличается от него, но оно себя от индивида не отличает, продолжая брак с тем, кто с ним разводится. Оно неопределённо, но прилипает к определению, как земля к ботинку… Мы должны выбрать некую ложь в определении: «кто есть кто». Мы это уже сделали.
Тем более, что всё одно и то же. Нарцисс с накопленными негативными эмоциями в пьяном виде невыносим. Его безукоризненное (в пьяном виде) поведение не способно это нивелировать, но трезвый он вполне приемлем. Накопленный в его сознании негатив в трезвом виде всё равно остаётся, значит, какое-то самоподавление Нарциссам свойственно. Ещё можно сказать, что и совесть попирается Нарциссом, как мир. Это производит выраженный им смысл - ложь. Выражая свои эмоции, Нарцисс выглядит ярко, влечёт «других» за собой на поводу, действует иногда физически, но это нередко продолжение «вранья» словами. Просто, выразительность - отличительная черта Нарцисса. Драка представляет блистательную возможность. Нарциссы ставят мир на грань и сами идут по этой грани: также есть возможность получить «в оборотку». Нарцисс презирает опасность. Нарвавшись в своё время на ментальное нападение, я имел испытания, выпадающие на долю Нарциссов. Я понимаю этих голубчиков. Нарцисс презирает совесть, как это делал Ницше, но честен с собой. В метафизическом смысле он может быть даже честней всех! Он может быть не честен с «другими». Выраженный смысл и есть ложь. Жизненный путь Нарциссов из-за этого является не простым. Деформируя внешний мир под себя, они запутываются в этой внешней лжи. Можно говорить, как Хлестаков, что к тебе «двадцать тысяч одних курьеров», - но при этом нужно бежать, как по тонкому льду... Я, например, не могу врать «другим», по крайней мере, беспрерывно, зато иногда с трудом понимаю, какой я? Человек совести, скрывая свои эмоции, не выражая их, запутывает себя во лжи своей совести. Он может не знать себя, но его преимущество в том, что скрывать такую ложь намного легче. Внешнее же положение дел, так или иначе, у всех на виду.
Одна из форм лжи - тактичность. Нарциссу, даже привыкшему подминать мир под себя, тоже нельзя откровенно дать кому-то сковородкой по голове. Из-за выражаемого по-разному смысла, тактичность Нарцисса и человека совести тоже выглядит по-разному. Нарцисс разговаривает громким голосом, а ссорится спокойным, и даже тихим. В. В. Жириновский, на самом деле, вежлив в речевой деятельности, - это отмечает В. Познер - просто, когда В. В. Жириновский очень вежлив и спокоен, пора рвать когти, потому что в следующую секунду он может дать по голове. Человек совести ссорится «по-честному».
Нарциссу стыдно почувствовать страх. Человеку совести страшно почувствовать стыд. Человек совести тоже лжёт «другому», но в потоке речи это делается кратко. Нарцисс же кратко говорит правду. Ложь он повторяет. Ничего из того, что повторяет, делать не собирается. Это способ поддериважать тонус в разговоре. Мимика у Нарцисса складывается тоже иначе. Нижняя губа не поджимается. Она в лучшем случае кривится. Кривая, выпяченная губа особенно характерна для «ярких» алкашей. Ещё Нарциссы грузят своими проблемами окружающих: не удивлюсь, если среди нищих и попрошаек - одни Нарциссы. Люди совести на окружающих только надеются. Очень странно, что в качестве своих «официальных» представлений люди совести выбирают условную мораль, разделяющую, на самом деле, людей, а Нарциссы выбирают мелкие грешки: вместе выпить, покурить, анекдоты... Какая-то их аморальность наилучшим образом с окружающими сближает. Таким образом, происходит их объединение со «структурой восприятия мира». Человек же совести интуитивно стремится от неё дистанцироваться, но сознательно его тактика рассчитана на то, чтобы вызвать положительный эмоциональный рефлекс у «другого». Также интересно, что при раздражении инстинкта самосохранения, человек совести реагирует сознательным поведением Нарцисса, а Нарцисс драматизирует поведение человека совести. Собственные бессознательные стратегии у них работают лучше. Сознательные стратегии указывают на знание деталей, о которых не подозревают подлинные представители «этих деталей поведения».
Ведущая координата царствует не безоблачно, подавленная мстит за себя. Например, подавляя Нарцисс, совесть подавляет самосохранение. Человек совести под воздействием императива - быть до конца с «другим» - может отдать то, что не собирался. К счастью, у совести «слишком короткое одеяло», чтобы укрыть «другого» и себя. Ему приходится выбирать, и человек совести нередко становится на сторону своего Нарцисса. В таких случаях моё сознание сжимается в точку, оказывается под каким-то собранным контролем. Я немногословен, как Нарцисс, говорящий правду. В противовес человеку совести, Нарцисс руководствуется самолюбованием, которое подсказывает ему быть до конца эгоистом... и людоедом. Например, Эллочка Щукина у Ильфа и Петрова была готова «съесть» даже миллионершу, перещеголяв её в нарядах. Она знала тридцать ярких слов Нарцисса, тем не менее, она уважала своего мужа, иногда говорила с ним, как человек совести: «Вы поедете в таксо?».
Видимым образом, расходясь друг с другом, типы психики некоторым образом идеально сочетаются. Если один кратко солжёт, второй решит, что это правда. Если второй будет часто повторять свою ложь, первый тоже решит, что это тоже правда. Честные слова друг друга они, правда, истолкуют превратно, но человек совести и Нарцисс различаются неким упорядоченным образом.
Кажется, борьба проиграна одной из координат с самого начала. Например, в моём случае был подавлен Нарцисс, совесть фабриковала его образ то, как Гадкого Утёнка, то, как неумелого игрока, что хотела то и «врала». Иногда я с презрением вспоминал о совести. Думаю, это уже было мнение Нарцисса.
Их борьба - ницшеанская воля к власти в чистом виде. Я неуклюж, как Нарцисс, почти никакой гибкости с самого детства. Мой Нарцисс не умел врать, а если врал, то только себе. Как я покупал вещи в СССР? Обувь давила, но я всё равно выбирал её и носил, если она нравилась внешне. Нарцисс себе подчинял тело; вернее, сам терпел. Купить что-то красивое в СССР было трудно. Это моё оправдание. Но почему я не научился покупать себе обувь в течение многих лет, когда выбор появился? Внимание вцепляется в первые же понравившиеся туфли, все остальные соображения отключаются, и обувь по-прежнему давит. Кажется, у моего Нарцисса нет доступа к ресурсам мышления. Моей же совести всё равно, в чём он будет ходить. Она забоится о «других». Я захожу в кинозал: пустых мест множество, экран уже светится. Моей совести всё равно, куда я сяду, этим пользуется Нарцисс. Я, в конце концов, плюхнусь куда-нибудь... потом пересяду. «Суета и томление духа».
Почему эстетические представления моего Нарцисса вместе с личными навыками так примитивны? Что он значит, мой Нарцисс? Люди умеют, хотя бы, поесть себе приготовить, а я всю жизнь - только яичницу жарить!
Положительная эмоция для Нарцисса - самолюбование. Удовлетворённость каким-то внешним порядком - положительная эмоция для человека совести. И происходит подмена. Мой Нарцисс наряжается в «шмутки» совести.
Уборщица попросила протереть пол под кроватью. Швабра куда-то задевалась, а ей было трудно достать в углу у стенки. Я залез, усердно повозил тряпкой. Пол под кроватью быстро кончился, но я стал возить тряпкой под другими кроватями, где уборщица уже доставала, заходя с двух сторон. Я стал вообще в проходе возить и перепугал уборщицу, «эксплуатирующую детский труд». Когда убирать стало негде, моя голова кружилась от усталости, даже от слабости стало противно. Я сел на крыльцо дачного домика. Порядок проник мне в подкорку, превратился в основание для нового мировоззрения. Я испытал ощущение правильности и стал ставить мир «на грань». Мне показалось, что все вокруг нарушают порядок. Мальчишки ели мелкую облепиху на дереве и резко трещали ветками, почти ломая их. Дерево было кривое, ягода - кислой; ничего этого было не жалко, но я всё равно сделал им замечание. Мальчишки меня даже не поняли. Я имел тот же статус. С дерева их стаскивать, как настоящий воспитатель, я не стал. Это шло вразрез с каким-то смыслом. Я мог сам получить от воспиталок за устроенную драку. Тут ещё девчонки бесполезно визжали и бегали друг за другом. Порядок во всём нарушался... Мир покосился в моём мозгу. Моя заслуга перед ним после мытья пола тоже была ничтожной и скоро бы исчезнувшей, но пока я сидел на крылечке, переживая хаотизацию мира, усталость слегка прошла. Я пошёл по дорожке... потом сам предался какой-то глупости. Кажется, я чувствовал себя впоследствии правильным, только получая пятёрки. Мир трепетал от моего гламура. Вообще же, гламур быстро приводит меня к самоизнурению. Подавленная координата, получая доступ к силам воображения, оказывается, не умеет ими пользоваться!
Всё, что выражено в нашем сознании, есть ложь, и на ней клеймо ведущей координаты. Выраженный смысл не подходит для подавленной координаты.
Они управляют мыслями иногда, как внутренний крик, иногда, как шёпот. В виде крика, видимо, выступает ведущая координата, но и крик, и шёпот в сознании представляются одинаково нелепыми, если их рассмотреть под увеличительным стеклом: если снизить интенсивность крика или громко выкрикнуть себе шёпот, ничего не перефразируя. Можно познакомиться с самим собой. Прежде всего, нужно учитывать, что крик и шёпот - это сила звуков, а Фрейд разделял психику на сверхсознание, сознание и подсознание. Дискурс твердится себе и окружающим громким голосом - это сверхсознание, но подавленная координата в этом сверхсознании оказывается беспомощной. Ещё дискурс в её исполнении оказывается личным и путанным.
Почему-то скрывать своё подлинное отношение к текущему моменту для меня и для матери оказалось непременным условием равновесия со средой? Как только выскакивает какая-то откровенность, это равновесие нарушается. Почему-то чужое мнение представляется объективной реальностью, а с ней надо неформально считаться. Твоё же мнение является факультативным. Это позволяет поддерживать равновесие, если его не выражаешь, но если высказал, оно тоже становится необратимым! Всё может быть нормально, если своё мнение оставлять в области невыраженного смысла, но высказанное, оно, даже самое безобидное, становится железобетонной реальностью. Совесть настаивает на выраженном смысле, как на честности, на истине в последней инстанции. Это - жёсткость сознания? Да. Но не несёт ли мой неуклюжий, однозначный Нарцисс отвественность за эту жёсткость? Не его ли вклад это в дискурсивные представления моего сознания? Совесть-то у меня гибкая. Почему чужие и свои мнения представляются мне некой объективностью, как только выражены? Почему совещательный голос ни у каких мнений не предусмотрен, ни у моих, ни у чужих?
Благодаря привычке скрывать свои эмоции, я жёстко представляю внешний и внутренний мир. Ни шагу вправо, ни шагу влево! Жёсткость - фактура моего сознания. Возможно, фактуру сознания определяет подавленная координата. Мои представления о мире и себе стремятся к однозначности. Правда - одна! Моя фактура даёт довольно курьёзный эффект: я «замораживаюсь», как маленький. Фактура и возникла, когда я был маленький. Я так и кажусь себе младше других. Недавно я с изумлением заметил, что существует и противоположный смысл: я старше многих в этом мире «других». В моём случае «истина» имеет жёсткое определение, но совесть требует, чтобы я был мягким для «другого». У неё слишком короткое одеяло, чтобы укрыть меня и «другого», она укрывает его. Мир обёрнут ко мне жёсткой стороной. Я скрываю свои эмоции, не выражаю их. Как человек с жёстким мышлением, я не склонен и вытирать слёзы другим. И какой я после этого человек совести?
Не все личности складывались, как я. Кто-то сделал ставку на отчаянность, его ведущей координатой стал Нарцисс. Сопротивление дало свой результат. Мнение Нарцисса повергло мнение «другого». Представление о «другом» тоже повержено. Нарцисс победил обстоятельства, выразил эмоции и победил! У него и фактура совсем иная: мир кажется чем-то, что можно деформировать, и он деформирует под себя внешние обстоятельства. Нарцисс заставляет страдать других. При этом он может принять в них участие, может утешить. Нарцисс не может решить проблему. Я бы мог решить, но для этого должен много на себя взять. Условная мораль - выразительный феномен, как и Нарцисс, к «структуре восприятия мира» у Нарцисса больше требований: то есть выше требования к «другому». Возникает вопрос: не является ли он подлинным представителем совести?
«Бесформенное, лишённое очертаний дно поднимается на поверхность вместе с индивидом. Безглазое, оно здесь, уставилось на нас. Индивид отличается от него, но оно себя от индивида не отличает, продолжая брак с тем, кто с ним разводится. Оно неопределённо, но прилипает к определению, как земля к ботинку… Мы должны выбрать некую ложь в определении: «кто есть кто». Мы это уже сделали.
Тем более, что всё одно и то же. Нарцисс с накопленными негативными эмоциями в пьяном виде невыносим. Его безукоризненное (в пьяном виде) поведение не способно это нивелировать, но трезвый он вполне приемлем. Накопленный в его сознании негатив в трезвом виде всё равно остаётся, значит, какое-то самоподавление Нарциссам свойственно. Ещё можно сказать, что и совесть попирается Нарциссом, как мир. Это производит выраженный им смысл - ложь. Выражая свои эмоции, Нарцисс выглядит ярко, влечёт «других» за собой на поводу, действует иногда физически, но это нередко продолжение «вранья» словами. Просто, выразительность - отличительная черта Нарцисса. Драка представляет блистательную возможность. Нарциссы ставят мир на грань и сами идут по этой грани: также есть возможность получить «в оборотку». Нарцисс презирает опасность. Нарвавшись в своё время на ментальное нападение, я имел испытания, выпадающие на долю Нарциссов. Я понимаю этих голубчиков. Нарцисс презирает совесть, как это делал Ницше, но честен с собой. В метафизическом смысле он может быть даже честней всех! Он может быть не честен с «другими». Выраженный смысл и есть ложь. Жизненный путь Нарциссов из-за этого является не простым. Деформируя внешний мир под себя, они запутываются в этой внешней лжи. Можно говорить, как Хлестаков, что к тебе «двадцать тысяч одних курьеров», - но при этом нужно бежать, как по тонкому льду... Я, например, не могу врать «другим», по крайней мере, беспрерывно, зато иногда с трудом понимаю, какой я? Человек совести, скрывая свои эмоции, не выражая их, запутывает себя во лжи своей совести. Он может не знать себя, но его преимущество в том, что скрывать такую ложь намного легче. Внешнее же положение дел, так или иначе, у всех на виду.
Одна из форм лжи - тактичность. Нарциссу, даже привыкшему подминать мир под себя, тоже нельзя откровенно дать кому-то сковородкой по голове. Из-за выражаемого по-разному смысла, тактичность Нарцисса и человека совести тоже выглядит по-разному. Нарцисс разговаривает громким голосом, а ссорится спокойным, и даже тихим. В. В. Жириновский, на самом деле, вежлив в речевой деятельности, - это отмечает В. Познер - просто, когда В. В. Жириновский очень вежлив и спокоен, пора рвать когти, потому что в следующую секунду он может дать по голове. Человек совести ссорится «по-честному».
Нарциссу стыдно почувствовать страх. Человеку совести страшно почувствовать стыд. Человек совести тоже лжёт «другому», но в потоке речи это делается кратко. Нарцисс же кратко говорит правду. Ложь он повторяет. Ничего из того, что повторяет, делать не собирается. Это способ поддериважать тонус в разговоре. Мимика у Нарцисса складывается тоже иначе. Нижняя губа не поджимается. Она в лучшем случае кривится. Кривая, выпяченная губа особенно характерна для «ярких» алкашей. Ещё Нарциссы грузят своими проблемами окружающих: не удивлюсь, если среди нищих и попрошаек - одни Нарциссы. Люди совести на окружающих только надеются. Очень странно, что в качестве своих «официальных» представлений люди совести выбирают условную мораль, разделяющую, на самом деле, людей, а Нарциссы выбирают мелкие грешки: вместе выпить, покурить, анекдоты... Какая-то их аморальность наилучшим образом с окружающими сближает. Таким образом, происходит их объединение со «структурой восприятия мира». Человек же совести интуитивно стремится от неё дистанцироваться, но сознательно его тактика рассчитана на то, чтобы вызвать положительный эмоциональный рефлекс у «другого». Также интересно, что при раздражении инстинкта самосохранения, человек совести реагирует сознательным поведением Нарцисса, а Нарцисс драматизирует поведение человека совести. Собственные бессознательные стратегии у них работают лучше. Сознательные стратегии указывают на знание деталей, о которых не подозревают подлинные представители «этих деталей поведения».
Ведущая координата царствует не безоблачно, подавленная мстит за себя. Например, подавляя Нарцисс, совесть подавляет самосохранение. Человек совести под воздействием императива - быть до конца с «другим» - может отдать то, что не собирался. К счастью, у совести «слишком короткое одеяло», чтобы укрыть «другого» и себя. Ему приходится выбирать, и человек совести нередко становится на сторону своего Нарцисса. В таких случаях моё сознание сжимается в точку, оказывается под каким-то собранным контролем. Я немногословен, как Нарцисс, говорящий правду. В противовес человеку совести, Нарцисс руководствуется самолюбованием, которое подсказывает ему быть до конца эгоистом... и людоедом. Например, Эллочка Щукина у Ильфа и Петрова была готова «съесть» даже миллионершу, перещеголяв её в нарядах. Она знала тридцать ярких слов Нарцисса, тем не менее, она уважала своего мужа, иногда говорила с ним, как человек совести: «Вы поедете в таксо?».
Видимым образом, расходясь друг с другом, типы психики некоторым образом идеально сочетаются. Если один кратко солжёт, второй решит, что это правда. Если второй будет часто повторять свою ложь, первый тоже решит, что это тоже правда. Честные слова друг друга они, правда, истолкуют превратно, но человек совести и Нарцисс различаются неким упорядоченным образом.