СУКА
- Потому, что - кобель! - объяснила Ирка. - Терпеть не могу. Поживу одна, наконец. Ни вставать рано не надо, ни за пивом ему бегать. Вообще, отдохну. Поправлюсь, кстати. Что я, как анорексичка какая, хожу - на джинсы наступаю, вчера юбка в магазине свалилась... Нормально? С тебя юбка в магазине падала?
- С меня - нет, - сказал я, - бутылки - да, юбка нет.
- А с меня упала, - обиделась Ирка. - Тут подруга квартиру оставила. Вот и отдохну от этого кобеля...
Ирка исчезла на полтора месяца, а когда появилась, то обнаружилось, что она похудела ещё на два размера.
- Ты на что похожа стала? - спросил я. - Ты ж как мумия, алё! На тебе ж, поди, из одежды теперь только бинты нормально держатся. И то, если каждый день на перевязку...
- Сука! - выдохнула Ирка, на всякий случай держа штаны обеими руками. - Какая сука, ты б знал бы!
- Ты ж его, вроде, кобелём раньше называла, - осторожно напомнил я.
- Не, ну как сказать, - кобель... - задумчиво произнесла Ирка, - Ну, кобель... Хотя, подумать, - нормальный, в принципе, мужик. И пил не сильно. До литра. Я даже высыпалась иногда...
- Так а сука что тогда?
- А! - попыталась отмахнуться Ирка, что едва не привело к потере штанов, - сука эта из меня просто всю душу вынула.
...Я Ирку давно знаю. И знаю, что все её беды - от её же ответственности. Если Ирку зовут работать, она мчится как угорелая, не вылезает из-за компьютера сутками, в итоге заменяет целый отдел и очень удивляется, когда через неделю ей в качестве оплаты выдают бутерброд с докторской колбасой.
С мужиками у неё точно так же. Понятия не имею, где она их добывает. На улице и в транспорте с такими не познакомишься. Я, например, последовательно помню хромоногого танцора, потом - шофёра, лишенного прав, и ещё нефтяника, который падал в обморок от запаха керосина.
Мне кажется, есть тайный склад, куда их таких собирают и держат какое-то время специально для Ирки. Она приходит, выбирает из кучи первое попавшееся, а потом катает шофера на такси и, по специально составленной карте, за километр обходит с нефтяником керосиновые лавки.
Когда Ирка сообщила, что теперь она любит смотреть по телевизору бокс, я заподозрил неладное. Потом оказалось, у неё завёлся мастер спорта по боям без правил, которого без этих самых правил постоянно лупили какие-то бродячие шестиклассники.
Попав в Иркины руки, весь этот неликвид, никогда не знавший настоящей женской ласки, вдруг приободрялся и, уверенный Иркой в своей мужской исключительности, тут же начинал молодцевато глядеть на сторону, топорща кто - бледную кривую ногу, кто - сопливый и кривой нос.
Ирка от такого хамства растерянно шмыгала, уходила в себя, а через месяц-другой опять пробиралась на склад и выуживала себе из знакомой кучи очередного аквалангиста с застарелой водобоязнью.
Так мало ей этих кобелей, теперь ещё, оказывается, и суки к Ирке повадились! А всё случилось опять-таки от её ответственности. Подружка, уезжая к морю, оставила Ирке не просто квартиру, а квартиру с фокстерьером.
- Гуляй два раза в день да корми из вон того мешка, - сказала подруга. - Там сухой корм. Ничего сложного. Будет течка - береги Маруську от кобелей.
На последнее замечание Ирка мрачно кивнула со знанием дела. Подруга уехала, а Ирка с Маруськой остались.
Дня четыре Ирка гуляла с ней по утрам и вечерам, а на пятый увидела из троллейбуса, как кто-то шёл с собакой по газону. «Человек днём гуляет, - подумала Ирка, - а я всего два раза в сутки. Что ж я за сволочь собаку так мучать!»
Ирка стала убегать с работы, чтобы гулять с Маруськой еще и днём. Потом она задумалась о сухом корме. «Что ж я за сволочь такая, хорошую собаку всухомятку кормить!»
Маруська была первой собакой в Иркиной жизни и она не знала, что и как собака должна есть. Ирка вспомнила, чем она обычно кормила своих кобелей и повадилась на обед варить Маруське суп, кашу и компот. Это не считая манки на завтрак и макарон по-флотски на ужин. Кисель Маруська терпеть не могла.
Сама Ирка по-прежнему жила на бутербродах, потому что денег стало совсем не хватать. Но она привыкла жить не для себя и поэтому не жаловалась. Да и Маруська выглядела довольной.
Стройная девушка, фланирующая с фокстерьером, стала неотъемлемой частью пейзажа и сильно интересовала окрестных мужиков. Теперь они не гнали гулять с собаками собственных детей, а повадились всей псарней каждый вечер подтягиваться к тому подъезду, откуда выходили Ирка с Маруськой.
Когда Ирка увидела эту толпу в первый раз, она подобрала поводок и по-хорошему предупредила: «У нас течка». А про себя подумала: «Боже! Что я плету!»
Владельцы собак, как она заметила, вообще говорят о себе как-то странно. Один бугай, например, приветливо сообщил: «Нам завтра уши обрезать будут». Какой-то лысый из соседнего двора жаловался на неаккуратный тримминг, двое хвалились «хорошими выделениями» и «чудным состоянием препуция».
Где находится препуций, Ирка не знала. Но, вообще-то, мужики были хорошими, покладистыми и правильными. Таких запахом керосина не спугнёшь, хоть вся им натрись.
И было б ничего, если б не тот тип с автобусной остановки. Встретив Ирку в третий раз, он взял на руки свою таксу и дружелюбно спросил:
- А вы где занимаетесь? На Красной Горе или на Кукареках?
- Течка у нас с Маруськой, - на всякий случай замогильно сообщила Ирка.
- Да нет, я имею в виду, - в каком клубе? На Кукареках, мне кажется, лучше. Там даже летний лагерь есть.
- Да не занимаемся мы нигде! - сказала Ирка.
- Плохо, - загрустил тип, - собачка у вас хорошая, охотничья, норная. Ей в поля надо, а вы её городом портите.
И ушёл. А Ирка положила Маруське запеканку на пармезане, села в кухне с бутербродом и задумалась: «Что ж я, правда, за сволочь такая, хорошую собаку портить!»
На следующий день она поехала записываться на Кукареки. Клубный ветеринар, осмотрев Маруську, поставил её на пол и сказал:
- Хорошая собачка. Но со склонностью к ожирению. Перекармливаете, похоже.
«Надо ей суфле из цветной капусты начать делать», - отметила про себя Ирка, а вслух бодро спросила как бывалая:
- А что у нас препуций?
Ветеринар вздрогнул и посмотрел на Ирку из-под очков:
- У меня с ним всё в порядке. А у дам его не бывает.
«Хорошо, дамами обозвал, - благодарно подумала Ирка, - всё ж таки ветеринар, мог бы и суками».
Она записалась в секцию норных и вечером на пустыре с гордостью сообщила об этом всем знакомым. На другой день Ирка услышала, как возле гаражей кто-то кому-то сказал:
- Вон видишь, девочка такая красивая пошла? Так она - норная. По экстерьеру вроде ничего, но как себя в поле покажет - пока неясно. Может у неё и нюха-то нет...
«Есть у меня нюх!» - обиделась Ирка, садясь в троллейбус. Про Маруську она почему-то даже не подумала.
...Кукареки находились на другом конце города. Ездить надо было к семи утра. Вставала Ирка теперь в пять. Поэтому суфле приходилось делать ночью.
На занятиях Ирка старательно записывала, что такое «притравка» и тщательно рисовала схемы норы. Инструктор сказал:
- Выгоняя зверя, собака, понятно, хватает его зубами. Чтоб развить силу хватки, сделайте из звериной шкуры игрушку. И заставляйте собаку хватать такого импровизированного зверя.
Ирка всю жизнь ходила не пойми в чём. Из приличных вещей у неё была только заячья безрукавка. Теперь Ирка под удивленными взглядами Маруськи за два дня сшила из безрукавки «импровизированного зверя». «Плохо, что заяц, - расстраивалась она, - были б деньги, можно было б чернобурку купить и пошить из неё. Всё-таки, мы норные...»
Между прочим, хоть инструктор и утверждал, что «изготовить простейшую тренировочную нору не составляет особого труда», именно эта часть работы и отняла у Ирки уйму времени. В книжке было написано, что нора может быть разборно-переносной. Так прямо и написали - «если вы собираетесь носить нору с собой...»
Ирка еще и сама толком не знала, собирается ли она в будущем носить Маруськину нору с собой или нет. «На фига они вообще эту переносную нору выдумали? - недоумевала Ирка. - Неужели нельзя какой-нибудь амбулаторной обойтись?»
И оборудовала за домом простейшую четырёх-ходовую, трёх-котельную нору шотландского типа с трубными шиберами. «Сама б жила!» - с удовольствием подумала Ирка, закончив рытьё.
Глядя в сторону Маруськи, она подвигала шибером туда-сюда. Маруська смотрела на это всё скептически.
С начала июля Кукарекино по субботам начало ездить на «притравочную станцию». Теперь вставать приходилось не в пять, а в четыре. Ирка укладывала сонную Маруську в рюкзак и пилила на такси в Кукарекино, чтоб не опоздать к отъезду клубного автобуса.
- Здравствуйте, девочки! - говорили им с Маруськой. Ирке было приятно.
...Лиса была тощей, облезлой, старой и очень опытной. Она помнила Брежнева, Хрущева, ворону, сыр, журавля и колобка. Ей всё было по фигу. Таких, как Маруська, она видела тысячи. Лиса работала подсадной уткой в этом лагере уже сто лет. Но то, что Маруську держала именно Ирка - это лису удивило. За всю свою долгую и безрадостную жизнь провокатора лиса такого упомнить не могла.
Собаки идиотничали от счастья и рвались с поводков, глядя на то, как меланхолично, едва не выпадая из шкуры, болтается в вытянутой руке инструктора облезлый предмет их пёсьего вожделения. «А жалко, что я Маруське не смогла чернобурку купить, - с досадой подумала Ирка, которой вдруг пришла на память музыкальная школа, - всё-таки учиться надо на хорошем инструменте...»
По субботам они ездили за город, а вечерами мышковали у норы шотландского типа за домом. Мужики в жизни Ирки стали играть странную роль. Было ощущение, что их выдают не женщинам, а собакам. Мужик без собаки казался недоделанным. Говорить с ним было не о чем.
Ирка поймала себя на том, что пару раз, разговаривая с такими персонажами, невольно пыталась заглянуть им за спину. Те, конечно млели от счастья и старались показать все свои лучшие части. Некоторые по привычке раздували препуций.
Но Ирка искала за мужиками собак и, не найдя, разочарованно уходила с Маруськой к шотландской норе.
В августе инструктор сказал:
- Ирочка, принеси из поликлиники справку по форме 046-1.
Ирка даже не спросила зачем.
- Ну вот! - сказал инструктор. - Умница! Теперь сдашь минимум и начинай оборудовать сейф.
Про сейф Ирка не поняла. А вечером к ней зашел участковый.
- Это даже хорошо, что женщина, - сказал он снимая фуражку и принимая из рук Ирки чашку с чаем. - Во-первых, не пьёте. И мужчины, глядя на вас, будут сдерживаться от мата. Да и вообще - природа, поле, лес. Я тоже заядлый. Но времени совсем нет.
Он допил чай и, надевая фуражку, сказал:
- Прямо, как оборудуете, - зовите меня, я всё оформлю без задержек. Я ж так понимаю, вам только на себя? Ну и возьмите «Чирок» фирмы «Айко». Оно и недорого получается. У меня брат продаёт...
- Нору показать? - спросила Ирка.
Они пошли за дом.
- Шотландского типа? - спросил участковый. - Два котла?
- Три! - с гордостью ответила Ирка. - И четыре хода. Вон там и там - шиберы стоят.
- По уму! - оценил участковый. - Приятно, когда женщина сама себе может нору вырыть...
Ирке фраза не понравилась. Что-то её насторожило. Тем более, что Маруська, стоявшая рядом, смотрела вбок и, в отличие от Ирки с ментом, в нору не совалась.
...На заводе сказали, что завод не работает. Но алюминий есть, трубы можно телескопические (так носить удобней), котлы из скороварок, а шиберы - вообще из титана. Даже чехол будет. Ирка съездила к матери, вытащила с антресолей лыжи и неделю их продавала. Лыжи летом шли не очень, пришлось скидывать, но этим, на заводе, хватило.
- С чистого интереса делаем, - сказали эти. - Первый раз баба такое заказала.
- Мне тогда и сейф еще, - сказала Ирка. - А то «Чирок» дорого.
Дома она села и задумалась. «А чего они все как один про сейф? Денег-то у меня всё равно нет, что я там хранить буду?...»
- Ирочка Владимировна!
Инструктор говорил с ней шепотом, перегнувшись через стол. За его спиной висел плакат: «Охотник, помни! Полное изъятие яиц приравнивается к разорению гнезда!»
- Ирочка, говорю, Владимировна! Я только к вам. Вы девушка, вам надо, я понимаю. Нам тут по моей просьбе со складов три курковых «тулочки» придёт - 66-я модель. Это ж не ружьё, сказка! Их же не делают сейчас, а эти - нулёвые, в смазке, ну, вы понимаете. Здесь такая война за них, но я одну - вам, это железно! А они ж, ну, вы знаете, с ними - хоть куда. Только честно, хотите со мной на лёжку? Я и вы, а?
Ирка испугалась. Уже давно ни один мужик не предлагал ей вот прямо так сразу - «на лёжку».
- Я подумаю, - сдержанно сказала она.
- И насчёт «тулочки» тоже! - напомнил он. - А то сезон скоро, а вы без ружья. Ну как так можно, о чём вы думаете!
Вечером пришел мент и с порога заговорщицким тоном сообщил:
- Я про «тулку» знаю. Вы молодец! Давайте со мной на зорьку? Можно даже без билета.
«То на лёжку, то на зорьку! - подумала Ирка. - С ума посходили!» Она вспомнила плакат. «Гнёзда, что ли, им всем разорить методом полного изъятия?..»
Маруська смотрела на них с тоской. Мент тоже глянул на собаку.
- Это ж у вас девочка? - спросил он.
- Сука она! - неожиданно для себя самой сказала Ирка. - Какая сука, а! Всю жизнь мне наперекосяк пустила.
И заплакала.
Утром она вызвала подругу телеграммой.
- За домом нора, - холодно сообщила подруге Ирка. - Хорошая, шотландская. Сама лазила. Маруська натаскана на лису. Подранка чисто добирает. Но можно и на барсука. Вот телефон, ружьё привезут завтра, один ствол - чок, один - получок. Ствольная коробка усиленная. Гильзы можно как металлические, так и бумажные. Шикарное ружьё, сама увидишь! Сейф и переносная нора будут на той неделе. Ключи на вешалке. Всё!
- А ты куда? - ошарашенно спросила подруга.
- На кудыкину гору. Главное - не в Кукарекино. Хватит с меня этой суки, пора уже опять к кобелю какому-нибудь прибиваться.
...Недели две Ирка приходила в себя, забросила бутерброды и готовила себе почти как Маруське. Подруга обиделась. Подруга сказала, что Ирка испортила ей собаку: уезжала, был милый покладистый пёсик, с которым теперь никакого сладу: то ему в лес, то - в нору.
А Ирка оклемалась, пошла к себе на склад и нарыла там какого-то парашютиста. Причем, очень удачно - тот прямо у неё в доме живёт, только в другом подъезде. Ирка на седьмом этаже, а парашютист - на первом.
Ирка не то, что довольна - счастлива. Говорит, встречаются теперь у него внизу. Нет, он высоты не боится! Но у него в небе всегда боязнь открытого пространства начиналась. Поэтому и прыгал всего шесть раз.
Но Ирка сказала, так даже лучше: не будет лазить где не надо и смотреть на кого ни попадя. Он дома сидит, а она работает. Пока всё тихо.