КРЮК И СКРЕПЫ
Возвращение к теме в связи со 100-летием создания ВЧК
и некоторые обобщения и соображения по поводу современности
и возможных перспектив.
С благодарностью А.Бондареву за помощь и поддержку.
О том, что Россия находится на «чекистском крюке», впервые открыто заявил именно чекист.
Под таким названием в 2007 г. генерал-полковник ФСБ Виктор Черкесов опубликовал своего рода установочную статью, в которой четко обозначил, как именно выглядит роль чекистов в современной истории России с их собственной, чекистской, точки зрения.
Этим текст Черкесова весьма ценен.
Как правило, мысль о том, что кто-то или что-то находится «на крюке» вызывает довольно мрачные ассоциации: туши, подвешенные на крюках в ожидании их разделки мясником. Рыба, которой уже не сорваться в воду. Человек, доведенный до крайности шантажом или вымогательством. «На крюке» - то есть, в подвешенном и беспомощном, а, возможно, уже и безжизненном состоянии.
Однако, как выяснилось, чекисты видят это совершенно по-другому. Для них «чекистский крюк» - это то, за что России удалось зацепиться при падении в бездну: «И все же мы помогли в конце концов удержать страну от окончательного падения. В этом один из смыслов эпохи Путина, в этом историческая заслуга президента России.»
То есть, по словам Черкесова: «Начать безоглядно критиковать "чекистский" крюк и в итоге, сломав его, [значит - Е.П.] обрушить общество в новый социально-политический кризис».
Там же, в связи с «чекистским крюком» и с тем, как он насущно необходим России, появляется и слово «каста» - пусть с оговорками, но генерал-полковник готов принять такое определение российских спецслужб: «...каста - это не беспредел. Это свои нормы и свои правила. Каста разрушается изнутри, когда воины начинают становиться торговцами».
Вот тут, пожалуй, самое время остановиться и задать несколько вопросов. Они касаются и исторического прошлого, и настоящего, и - в большой степени - будущего России.
- Кем на самом деле были те, кого Черкесов обозначает как «касту воинов»?
- Как могло получиться так, что после распада СССР и отстранения от власти руководства КПСС вся Россия действительно повисла на чекистском крюке?
- Каковы последствия того, что у власти в СССР/РФ на протяжении 100 лет находилась (сначала - де факто, затем - де юре) каста чекистов?
Эти вопросы могут казаться академическими, но это не так. Не ответив на них, невозможно даже думать о каких-либо изменениях в России. В конце концов даже после столь мощного общественного подъема, какой произошел в конце 80-х - начале 90-х годов к власти в России пришли главным образом выходцы из спецслужб, обслуживающих их структур и слившейся с ними организованной преступности.
И это при том, что тогда, тридцать лет назад, в нашей стране было - пусть очень молодое и слабое - гражданское общество. Сейчас его не существует.
Целое поколение выросло в стране, где власть принадлежит силовым структурам, открыто слившимся с криминалитетом, где нет законов, а есть только понятия.
Многие стараются просто не думать о том, насколько серьезными и тяжелыми оказались последствия этих двадцати лет для российского общества.
Но, говоря о будущем России, эти последствия необходимо осознавать. Иначе любые проекты демократических преобразований рискуют оказаться подвешенными даже не в воздухе, а в абсолютно разреженной среде: в вакууме.
Итак, часть первая.
О происхожднии чекистской касты.
Населению СССР так долго морочили голову рассказами о «рабоче-крестьянской революции», что кое-что из этой пропаганды осело-таки в сознании и застряло там. Казалось бы, за время, прошедшее с распада СССР все эти мифы вполне могли быть рассеяны. Однако, этого не произошло. Произошло скорее обратное.
Сейчас снова приходится напоминать, что в 1917 г. массовой поддержкой крестьянства пользовались отнюдь не большевики, а эсеры. Что среди кадровых рабочих наиболее популярны были меньшевики. Что даже в армии и на флоте - среди молодых мужчин, вырванных из социума - большевики не имели большинства.
Поскольку ни массовой политической, ни социальной поддержки у большевиков не было, их главным орудием с первых же дней после октябрьского переворота стал массовый террор. Следовательно, возникла столь же массовая потребность в «исполнителях», т.е. в палачах.
Это был тот случай, когда оказались востребованы именно те, от кого в стабильном, нормальном обществе шарахались как от преступников, психически неуравновешенных или просто патологически асоциальных типов. Особенно ярко это проявилось в деревне, где все друг друга знали, и где особенно отчетливо можно было наблюдать, как формировался «революционный актив» из местных пропойц, безнадежных лодырей и прочих маргиналов, не способных устроить собственную жизнь, но зато ни в грош не ставящих чужую. Только абсолютно асоциальная личность могла перешагнуть через инстинктивный глубинный ужас перед ремеслом палача и даже начать гордиться этим своим занятием.
В 1917 году к политической власти в России - впервые в истории человечества (если не считать Гаити в 1804 г.) - в массовом порядке пришли изгои общества, то есть те, кто не мог нормально функционировать в своей социальной среде, и кто был из нее, как правило, вышвырнут за полной непригодностью и неспособностью. И тут уже не имело ни малейшего значения, из какого именно класса была извергнута та или иная личность. Есть своебразная ирония в том, что в анкетах того времени в графе «социальное происхожение» было положено писать именно в такой форме - «из крестьян», «из рабочих» и т. п. Именно так и происходило: личности, выпавшие «из крестьян», «из рабочих» или даже «из дворян» или «из интеллигенции», оказывались востребованы новой властью, которая не могла опереться ни на кого, кроме этих «выпавших», «отверженных».
Не воинами были те, кто организовывал работу ЧК и набирал в нее исполнителей, готовых арестовывать, пытать и убивать безоружных, женщин, детей, стариков - кого скажут. Это была палаческая работа, которую в традиционных человеческих обществах на протяжении тысячелетий исполняли так называемые «неприкасаемые»: изгои общества, не имевшие не то что права принимать решения, но даже и просто жить «среди людей».
Разумеется, весь этот изначально разношерстный деклассированный сброд необходимо было как-то дисциплинировать, сплотить и слепить из него некую монолитную сущность. Были нужны некие надежные «скрепы». Никакая идеология с этой задачей справиться, разумеется, не могла. На самом базовом, самом глубинном уровне это осуществлялось в прямом смысле, буквально, кровью. Проливаемая кровь безоружных жертв служила мощнейшим связующим раствором, цементировавшим фундамент формировавшейся касты палачей. Это было такое извращенное «кровное братство», замешанное не на собственной, а на чужой крови, но от этого не менее прочное. Впрочем, со временем дальнейшее сплочение и укрепление этой новой касты происходило и за счет братоубийства (как фигурального, так и - частенько - буквального) своих же коллег по организации.
Помимо этих внутрикастовых «кровавых скреп», предпринимались, также, активные меры для того, чтобы совершить беспрецедентный переворот в сознании всего общества и, опрокинув миропорядок, возвести касту палачей, традиционно неприкасаемых и парий, в разряд социальной элиты. Для этой цели с самого начала существования ЧК, ставшей праматерью всех последующих советских спецслужб, начинает создаваться соответствующая мифология. Сочиняется легенда о «горячем сердце, холодной голове и чистых руках». О том, что лишь «лучшие из лучших достойны чести защищать Революцию». Разрабатывается - вопреки официально провозглашаемому марксизму! - идея о том, что общество может быть насильственным образом переделано, перекроено и - путем многочисленных кровавых жертв, разумеется, - загнано в лучшее будущее. Роль «загонщиков» в этом процессе отводилась, естественно, новой элите - тем, кто собственноручно «пускал кровь» жертвам.
«Новая элита», созданная столь насильственным и противоестественным способом, и далее продолжала нуждаться в прочных «скрепах» для того, чтобы оставаться сплоченной и действенной. Именно поэтому в течение первых двадцати лет ее существования процедура «повязывания кровью» повторялась снова и снова. Частично - за счет тех, кто подпал под власть этой «новой элиты» (надеюсь, нет нужды перечислять все, что делалось ЧК и НКВД в 20-е - 40-е годы, да это и невозможно), частично за счет братоубийства - фигурального и буквального, т. е. постоянной «зачистки» самой «новой элиты» руками ее ближайших коллег, друзей, а иногда - и родственников.
Одновременно начался и еще один процесс сплочения «палаческой элиты» «кровной связью»: путем родства и свойства. Началось созидание касты в самом буквальном смысле этого слова: путем заключения внутрикастовых браков. Сложилось это естественным образом, поскольку подобные браки были единственным способом обеспечить хотя бы относительную безопасность в условиях постоянных «чисток». Способ этот не давал полной гарантии, но все же это было безопаснее, чем родниться с кем-то из «социально чуждых». Этот традиционный способ формирования каст и классов сохранился и позже, несмотря на всяческие социальные катаклизмы последнего времени. С каждым последующим поколением внутрикастовые связи крепли, уверенность их членов в собственной избранности возрастала, набор «скреп» пополнялся.
Так, первое поколение, так сказать «отцы-основатели», повязанные самой первой кровью, кровью невинных жертв, довольно быстро приобрели ореол подвижников, борцов за идею и едва ли не мучеников. Сочинялись их вдохновляющие биографии: начиная с «железного Феликса» (совершенно не случайно названного «рыцарем революции», т. к. необходимо было внедрить в общественное сознание именно возвышенный образ «благородного воина»!) до более мелких, но, тем не менее, чрезвычайно важных в каждом конкретном случае персонажей. Так возникли истории о «подвигах чекистов», их благородстве и воинской доблести.
Огромные усилия и немалый творческий потенциал были задействованы для того, чтобы за короткое в исторической перспективе время создать убедительный миф о происхождении новой правящей элиты. Происхождении, до тех пор абсолютно немыслимом в мировой культуре и традиции - из отбросов социума, из касты палачей. Чем более немыслимым и противоестественным было ее происхождение, тем активнее насаждались мифы и легенды по этому поводу, тем теснее сплачивалась вокруг этих мифов новая каста.
Однако, даже самые талантливые мифотворцы не смогли изменить сущности произошедшего. Изображение асоциальных и деклассированных элементов в виде благородных «рыцарей Революции» не приводило к качественным изменений на уровне сознания или духовной жизни их самих. Приблизившись к власти, палачи не превратились ни в воинов, ни в духовных учителей, ни даже в крестьян или ремесленников (тех самых торговцев, о которых с таким презрением говорит Черкесов). Они не превратились - даже и на протяжении нескольких поколений - ни в интеллигентов, ни в профессиональных военных. Они лишь по роду своей деятельности должны были играть те или иные роли, создавая и поддерживая те или иные образы. В том числе, разумеется, прежде всего - образ «воинской касты» со всеми присущими этой касте достоинствами и правами. Это неудивительно: ведь именно к воинской касте в традиционных обществах принадлежали князья, цари и прочие правители.
Однако, самым убедительным доказательством того, что каста спецслужб не изменила своей сущности со времен ЧК, а продолжала оставаться кастой духовных люмпенов, так и не усвоивших основные принципы, по которым строится человеческое общество, стало слияние спецслужб с криминальными структурами внутри и вне России. Факт такого слияния уже был много раз продемонстрирован, и новые доказательства появляются чуть ли не каждый день.
Часть вторая.
Как Россия оказалась на чекистском крюке.
Нельзя отрицать, что, несмотря на все социальные и политические извращения, препятствовавшие созданию в СССР нормального гражданского общества, начиная с конца 50х гг. постепенно сложился и слой творческой и технической интеллигенции, и слой профессиональных военных, и некоторые другие более или менее престижные социальные группы. А главное - в обществе начало возникать и укрепляться представление о том, что человеческая личность и ее права могут и должны ставиться выше «коммунистических идеалов» и вообще любой идеологии.
В СССР этого «вегетарианского периода» начался процесс зарождения гражданского общества. Процесс этот протекал в самом широком спектре новых для страны социальных явлений: от диссидентского движения (которое само по себе было очень разнообразно) до «клубов по интересам» (КСП, туристические и краеведческие общества) - до стремления к обладанию дачным участком, машиной, гаражом и прочими предметами нормального материального быта.
Именно этот процесс - стихийный и разнородный - сформировал некое подобие «среднего класса»: слоя людей, способных сознательно отстаивать свои политические и социальные интересы.
Однако, наличие гражданского общества и осознающего свои интересы «среднего класса» делает невозможным то, в чем состояла главная цель чекистско-криминальной элиты: а именно - качать из государства деньги. Да, люмпены часто играли заметную роль в революциях (главным образом на этапе разрушения), но с установлением нового политического и социального порядка они изгонялись с позиций власти, и уж тем более (с оговоренным выше исключением) нигде и никогда до 1917 г. не приходили к власти «как класс». Наличие гражданского общества делает невозможным устройство государства «по понятиям», а не в соответствии с Законом. Впрочем, этот урок чекистско-криминальной элитой был пройден уже давно.
Еще в 1917 г. придя к власти в России, чекистская элита опытным путем обнаружила, что именно необходимо для успешного захвата и удержания власти. Для этого нужно было разрушить все уже существовавшие социальные структуры, ликвидировать все сложившиеся в обществе (в том числе и глубоко традиционные) системы ценностей, раздробить социум по возможности на отдельных индивидов и - что немаловажно - ликвидировать социальные слои, способные претендовать на положение «элит». Именно это последовательно осуществлялось в России после октябрьского переворота.
Именно это делалось впоследствии и на всех контролируемых СССР территориях - от Прибалтики и Восточной Европы до Вьетнама и Кубы.
Метод себя оправдал.
Естественно, что точно та же методика разрушения сложившихся социальных связей была применена 70 лет спустя, когда каста спецслужб пришла к прямому захвату власти, ликвидировав негибкую партийную номенклатуру и - во многом уже чисто символическую - коммунистическую идеологию.
Ликвидацию партийной верхушки заметили все. Но немногие заметили, что главный удар так называемых «реформ» 1991-92 гг. был нанесен именно по постсоветскому «среднему классу» - творческой, научной,технической, образовательной, медицинской интеллигерции, по вполне приблизившимся к этому «среднему классу» рабочим, по всем, кто к тому времени приобрел навыки организации собственной жизни и начал задумываться об организации жизни общества.
Кроме того, мощнейший удар был нанесен по системе базовых нравственных и моральных ориентиров. Была предпринята попытка уничтожить само представление о том, что такие понятия, как мораль, нравственность и «общечеловеческие ценности» имеют смысл.
Для того, чтобы захватить власть над обществом и удержать ее, каста «палачей» должна была прежде всего довести общество до положения «разрухи». Экономической, социальной, политической, нравственной. «Разруха в головах», от незабвенного профессора Преображенского, не появляется ниоткуда: она организуется путем искусных манипуляций с сознанием.
Российское общество, увы, было уже подготовлено к такому разгрому. Традиционные элиты нашей страны истреблялись в несколько волн начиная с 1917 года. Социальные структуры действительно были разрушены «до основанья». Новые социальные группы, постепенно формировавшиеся в СССР, изначально существовали в ситуации беспрецедентного исторического когнитивного диссонанса, при котором у власти оказались те, кого коллективное бессознательное не воспринимало иначе, как неприкасаемых и отверженных.
Именно поэтому в момент прихода чекистов непосредственно к власти общество оказалось беспомощно. Не существовало никаких структур, никаких традиционных ценностей, которые могли бы противостоять натиску потомков шариковых, одетых в приличные костюмы и приобретших некий светский лоск.
Всех «активных мероприятий», организованных для раскола и постепенного разрушения едва зарождавшегося российского гражданского общества, мы сейчас знать просто не можем по понятным причинам. Но некоторые из них уже вполне очевидны, и их уже даже никто особо не отрицает.
Например, возникшая буквально ниоткуда «политическая фигура» В.Жириновского, создавшего в конце концов партию с феерическим, если вдуматься, названием: «Либерально-Демократическая».
Были также проведены экономические «реформы», в результате которых бывший советский «средний класс» оказался ибсолютно нищим, обобранным до такого состояния, когда думать нужно было уже просто о физическом выживании, а не об устройстве жизни.
Кстати, это - закономерность. Там, где у власти оказываются вооруженные люмпены («каста палачей» в любом варианте) общество распадается, а люди вынуждены не жить, а выживать. Организовать жизнь вооруженные люмпены не могут, да и не желают: их естественная функция - разрушение. Лозунг «забрать и поделить» нуждается в важном дополнении: поделить между собой.
Это приводит нас к третьей части.
(продолжение следует)
