ШКОЛА
Я любила подружек, но школу терпеть не могла. Я пошла в первый класс шестилетней, в 52 году, месяц не могла понять, куда и зачем меня привели, но к концу первой четверти освоилась, была отличницей, но потом уже с 4-кой по поведению, что приводило в ужас моего бедного папу, мама спокойней к этому относилась. До третьего класса школа была женской, а огромная дира Антонина Афанасьевна в мужском пиджаке была похожа на памятник Ленину, к нему 2-го сентября носили цветы, в следующем поколении Лиза отказалась пойти к памятнику, она всегда была прямой. Даже как-то сказала еще в дошкольной группе про стихотворение " Я вижу город Петроград в семнадцатом году, бежит матрос, бежит солдат, стреляет на ходу" а мой папа сказал, что. это стихотворение - дерьмо". Меня. вызвала заведующая Хая Лазаревна и спросила: "Вы собираетесь. уезжать? Неумный поступок вашего мужа". Потом,кажется, Хая Лазаревна сама уехала в Израиль. Я же боялась проходить мимо огромной диры, потому что непременно надо было сделать книксен, не всегда получалось. Такое смешение буржуазных немецких традиций и сталинской гимназии. Ведомственная квартира диры была в том же здании, на последнем этаже школы. От этого казалось, что вся школа - какая-то вотчина диры. Мы бегали на переменах и иногда забегали в прихожую. И это впечатление на всю жизнь, очень яркое. Квартира была с вощеным паркетом, большими окнами, светлая, пустая, нежилая. Но выход в другое пространство - школа с физкультурным залом, матами, конями и козлами, бурными переменами, перетекала в какое-то нежилое жилье. Как в любимой книжке «Тони и волшебная дверь». На лестнице висел плакат, красный кумач, золотые буквы: "В науке нет широкой. столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам". А на переменах мне хотелось только одного: пробежать на лестнице мимо мальчика Ромы из параллельного класса, который через восемь лет стал моим мужем… И все же, школа вспоминалась как фабрика неврозов и тревожных депрессий, каждый год выпускала, как с конвейера, штук около двадцати законченных невротиков. Уже я училась в университете, и вдруг на станции Пумпури увидела диру, она оказалась обычной служащей ниже среднего роста, утратила силу, как ураган внутри материка. Улетучилась ее сталинская сущность, из директрис ее давно прогнали, оказалась просто средней учительницей литературы и совсем не страшная. Уже в классе пятом я ее не боялась, и даже задавала вопросы, которые ее ставили в тупик, какой корень слова принцип? Лиза уже никого не боялась, и они с подружкой Иркой свою классную называли "Красная. синька”.