(no subject)
То было в незапамятном году.
Cходя с ума и мучаясь от боли,
в любовника отринутого роли
я погибал в горячечном бреду.
Пугая ангелов и веселя чертей,
я совершал нелепые поступки;
идя шизофрении на уступки,
приблизившись вплотную к той черте,
из-за которой нет уже возврата,
собой являя горе-акробата,
отрезка не способного пройти
меж точками, скреплёнными канатом,
я балансировал, застряв на полпути.
Скучающая публика давно
ушла смотреть вечернее кино,
меня оставив одного на высоте
болтать шестом в кромешной темноте
(последний уходивший злопыхатель
с кривой ухмылкой щёлкнул выключатель).
И я держался там, покуда мог,
меняя положенье рук и ног.
Однако, номер мой не мог быть вечен...
Сорвавшись, был изрядно покалечен;
контузией сознанье притушив
(благодаря чему остался жив),
я горячо благодарил судьбу
за то, что не лежу сейчас в гробу.
(Предупреждён сочувственно врачом,
что мне не быть великим скрипачом;
признаться, я не слишком горевал -
я отродясь на скрипке не играл).
Мне лекарем прописан был покой.
И на канат я больше - ни ногой.
Пусть выступает кто-нибудь другой.
Я обращаюсь бережно с судьбой.
Сейчас я относительно здоров,
и больше наломать не тянет дров,
разжечь пожар и за недолгий час
спалить весь стратегический запас.
Мне нынче предпочтительней свеча.
Я дую на воду и не рублю с плеча.
И выполняю указания врача.
Бывает, просыпаюсь по ночам...
Но это просто март...Коты кричат.