Эстафета вне правил, просроченная. Поосторожнее с желаниями...
Локация: Зимняя Россия
Музыка: http://www.youtube.com/watch?v=eBZBz15hthk (Приключения Электроников - Снежинка)
Тема: скоро Новый год!
Говорят, на новый год, что ни пожелается…
В губернаторском дворце встречали праздник. Дамы и кавалеры, как снежинки, кружились в потоках вальса. Шампанское искрилось в богемском стекле бокалов, ледяные глыбы медленно оплывали - в их глубине метались многократно преломленные огни газовых светильников. Их синие сполохи, казалось, готовы вырваться из ледяного плена и разгореться в мировой пожар - только тоненькая ледяная кромка сдерживает их. Надолго ли? Никто не знал. Никто не задумывался над этим. Публика веселилась, делилась сплетнями, деловыми планами и политическими амбициями.
Алешку загнали спать в одиннадцать. Он просил, он умолял, он даже требовал оставить его с гостями до полуночи: как никак, а уже взрослый, второй десяток лет разменял. Отец был непреклонен - величественный в блеске парадного мундира и орденов, он молча указал на лестницу. Дальнейший разговор был бесполезен, и мальчик хмуро поплелся наверх, волоча за собой огромную треуголку от пиратского костюма.
Разделся, лег. Но заснуть не мог. Проворочавшись час, встал, подошел к окну. Открыл фрамугу. В лицо ударил поток свежего, почти весеннего воздуха. Заплясали по комнате снежинки - огромные, как откормленные осенние шмели.
Одну он поймал языком, вторую - ладонями. И в этот миг часы начали бить двенадцать.
Он вспомнил, как старая нянюшка учила его: если снежинка не растает, пока часы бьют двенадцать - твое желание исполнится.
Алешка крепко зажмурился и загадал:
- Хочу… Хочу, чтобы этот год стал самым… самым… самым лучшим - для меня, для papa, для maman… для всей страны.
Снежинка лежала на ладони - и не думала превращаться в воду.
За окном загремело.
Юля протерла красные от слез глаза - на лице остались разводы сажи и копоти. В убогой комнатке было трое: она и отец с матерью. Отец и мать лежали неподвижно на широком шатком столе, руки сложены на груди, между ними тихо коптила свеча - одна на двоих, на большее нехватило. Тетка, обмывшая и приготовившая покойников, ушла домой - утром должны были забрать хоронить их.
Юля не могла молиться, не могла уже плакать. Она смотрела на покореженные ударами прикладов лица - такие дорогие когда-то. Смотрела на меленькие красные отметины от пуль. Сжимала дешевые медные часы-луковицу, все что осталось у нее теперь. Часы открылись и начали звонить двенадцать.
За окном грохотали пушки - салют по случаю нового года. Юля закуталась в истертую мамину шаль, зачерпнула с подоконника снег, протерла лицо, спрятала в кулачке маленький белый комочек.
Она не могла молиться. Не могла ни о чем просить. В ее голове была только одна просьба, только одно желание:
- Хочу, чтобы они сдохли. Они. Все они. Все.
Она не знала кто это - «они». Солдаты, которые стреляли в беззащитных людей? Офицеры, которые командовали солдатами? Его высокопревосходительство генерал-губернатор, махнувший с балкона платком - сигнал к расстрелу? А может быть те, кто отдали негласный приказ губернатору? А может быть, сам…
Или может те, кто позвали ее отца и мать за собой? Повели их к белокаменному губернаторскому дворцу просить, требовать, уговаривать?
Она не знала. Просто «Они». Те, кто отняли у нее родителей.
Снежинки в ее ладони источали холод, отбирали ее тепло понемногу - но не думали превращаться в воду.
За окном грохотали пушки. Салют.
Империя встречала новый, тысяча девятьсот тринадцатый год.
Музыка: http://www.youtube.com/watch?v=eBZBz15hthk (Приключения Электроников - Снежинка)
Тема: скоро Новый год!
Говорят, на новый год, что ни пожелается…
В губернаторском дворце встречали праздник. Дамы и кавалеры, как снежинки, кружились в потоках вальса. Шампанское искрилось в богемском стекле бокалов, ледяные глыбы медленно оплывали - в их глубине метались многократно преломленные огни газовых светильников. Их синие сполохи, казалось, готовы вырваться из ледяного плена и разгореться в мировой пожар - только тоненькая ледяная кромка сдерживает их. Надолго ли? Никто не знал. Никто не задумывался над этим. Публика веселилась, делилась сплетнями, деловыми планами и политическими амбициями.
Алешку загнали спать в одиннадцать. Он просил, он умолял, он даже требовал оставить его с гостями до полуночи: как никак, а уже взрослый, второй десяток лет разменял. Отец был непреклонен - величественный в блеске парадного мундира и орденов, он молча указал на лестницу. Дальнейший разговор был бесполезен, и мальчик хмуро поплелся наверх, волоча за собой огромную треуголку от пиратского костюма.
Разделся, лег. Но заснуть не мог. Проворочавшись час, встал, подошел к окну. Открыл фрамугу. В лицо ударил поток свежего, почти весеннего воздуха. Заплясали по комнате снежинки - огромные, как откормленные осенние шмели.
Одну он поймал языком, вторую - ладонями. И в этот миг часы начали бить двенадцать.
Он вспомнил, как старая нянюшка учила его: если снежинка не растает, пока часы бьют двенадцать - твое желание исполнится.
Алешка крепко зажмурился и загадал:
- Хочу… Хочу, чтобы этот год стал самым… самым… самым лучшим - для меня, для papa, для maman… для всей страны.
Снежинка лежала на ладони - и не думала превращаться в воду.
За окном загремело.
Юля протерла красные от слез глаза - на лице остались разводы сажи и копоти. В убогой комнатке было трое: она и отец с матерью. Отец и мать лежали неподвижно на широком шатком столе, руки сложены на груди, между ними тихо коптила свеча - одна на двоих, на большее нехватило. Тетка, обмывшая и приготовившая покойников, ушла домой - утром должны были забрать хоронить их.
Юля не могла молиться, не могла уже плакать. Она смотрела на покореженные ударами прикладов лица - такие дорогие когда-то. Смотрела на меленькие красные отметины от пуль. Сжимала дешевые медные часы-луковицу, все что осталось у нее теперь. Часы открылись и начали звонить двенадцать.
За окном грохотали пушки - салют по случаю нового года. Юля закуталась в истертую мамину шаль, зачерпнула с подоконника снег, протерла лицо, спрятала в кулачке маленький белый комочек.
Она не могла молиться. Не могла ни о чем просить. В ее голове была только одна просьба, только одно желание:
- Хочу, чтобы они сдохли. Они. Все они. Все.
Она не знала кто это - «они». Солдаты, которые стреляли в беззащитных людей? Офицеры, которые командовали солдатами? Его высокопревосходительство генерал-губернатор, махнувший с балкона платком - сигнал к расстрелу? А может быть те, кто отдали негласный приказ губернатору? А может быть, сам…
Или может те, кто позвали ее отца и мать за собой? Повели их к белокаменному губернаторскому дворцу просить, требовать, уговаривать?
Она не знала. Просто «Они». Те, кто отняли у нее родителей.
Снежинки в ее ладони источали холод, отбирали ее тепло понемногу - но не думали превращаться в воду.
За окном грохотали пушки. Салют.
Империя встречала новый, тысяча девятьсот тринадцатый год.