Никакой жизни!
Случилось так, что мои домашние неожиданно разъехались, и я остался на даче один. Трое суток свободы только и ждали, чтобы я в них окунулся.
Но отдых как-то сразу не заладился. С запада подул сильный холодный ветер. Я ходил по участку в тёплом свитере и подвязывал падающие растения. Ветер усиливался. Ночью он выл под крышей, свистел за окном и производил другие пугающие звуки. Утром я собирал упавшие за ночь яблоки и таскал в костёр сломанные ветки.
Совсем неожиданно город отключил электричество, а вечером «умер» водопровод. Я сидел у керосиновой лампы и ужинал тем, что завтра по всем законам химии должно было испортиться. С холодильника натекла большая лужа воды, и перед сном я, тряпка и ведро поработали вместе.
Из-за отсутствия электричества со мной попрощались фотоаппарат, электробритва и КПК. Долго держался сотовый телефон. Но вот, жалобно пискнув напоследок, ушёл и он. Я остался без связи с внешним миром. Ноутбук без интернета - не в счёт.
Третьи сутки встретили меня колючей щетиной и острым беспокойством. И то и другое неумолимо росло. Теперь ветер дул с такой силой, что входная дверь открывалась с трудом. Для этого я упирался ногами в открытую дверь кухни, и, злобно растягивая что-то ругательное, выжимал спиной входную дверь. Об улетевшем в неизвестность полотенце, сушившемся на улице, я уже не жалел.
В лесу трещали деревья, иногда до меня доносился звук падающего ствола. Большую часть дня я сидел дома и не высовывался, экономно расходуя заряд ноутбука. Ветер натянул тучи, собирался дождь.
Часам к двум дня ветер неожиданно стих. Я вышел на участок, постоял в раздумье, и решил воспользоваться природной передышкой в своих целях.
Буря застала меня в пути к магазину, куда я гнал велосипед за свежим нарезным батоном хлеба. Меня сбило на землю шквалом ветра и больно ударило упавшим сверху велосипедом. Яркая молния и моментально последовавший за ней гром дали понять, что за хлебом я уже не попаду.
Я бросился домой, волоча за собой калеку-велосипед. Ветер, поминутно меняя направление, кидал меня по узкой, заваленной кирпичом и другим строительным хламом улице. Он то давал мне чувствительный пинок, то налетал спереди, отчего у меня перехватывало дыхание.
Пошёл дождь. Он был таким сильным, что несколько секунд размышлений, где бы укрыться, вымочили меня насквозь. Молнии разрезали небо прямо над моей головой, а гром бил по барабанным перепонкам.
Я бежал по грязи, по лужам, таща за собой велосипед. Ветер сбил меня с ног и кинул в полную воды канаву. Когда я ползком выбрался из неё, велосипеда со мной уже не было.
Оскальзываясь в грязи и отплёвываясь от затекающей в рот воды, я добрался до своего участка. Проник в калитку, пролез сквозь бурелом веток к крыльцу. Открытая со второй попытки дверь катапультой вбросила меня на веранду.
Я отлежался на деревянном полу, который моментально стал мокрым от натёкшей с меня воды. Появился насморк, напомнило о себе ушибленное плечо. Полный проблемных приобретений, я дошёл до шкафа и переоделся в сухое.
За окном творилось что-то страшное. Вздрагивая от раскатов грома, я занавесил окна и сложил все ценные вещи в полиэтиленовый пакет. Зубы сами по себе стучали. Причина стука была, как минимум, одна из двух: я боялся или мёрз. Страшный путь по тёмному лесу, совершённый мной когда-то, казался сейчас просто смешным.
За занавесками гудело, трещало, стреляло. По обоям начали расползаться мокрые пятна - вода стала заливаться через щели в окнах. Я уже нёсся с третьим тазом, чтобы подставить его под внезапно образовавшийся водопад, когда что-то хрустнув за окном, упало на стену веранды. Ветка яблони, высадив стекло, застряла в оконном проёме. В доме становилось небезопасно. Через разбитое яблоней стекло лилась вода. Заделывая пробоину полиэтиленовым пакетом и скотчем, я снова промок. От вспышек молний в глазах шли круги.
Эвакуация в подвал казалась теперь единственным мудрым решением. Я опустил под пол тщательно заклеенный пакет с ценностями, скамейку и, крепко держа ноутбук, полез сам.
В подвале было почти уютно: воды всего по колено, гром тише, а молний не было вовсе. Я поставил скамейку выше уровня воды и сел. Прилепленная изнутри к входной двери в доме осталась моя записка: «Ищите меня в погребе».
По звукам, попадающим в погреб, мне оставалось только гадать, что происходит там наверху. В ноутбуке ещё теплилась малая часть заряда, а во мне - малая доля самообладания. Сколько раз я ловил себя на желании бросить ноутбук, упасть в лужу и самым позорным образом разреветься. Но я держался. «Слёзы» текли по лицу и без моего участия - сверху капало. Уровень воды в погребе понемногу поднимался.
«Вот это и есть настоящая жизнь», - мысль не показалась мне глупой. Может быть, именно в преодолении так остро и полно чувствовалась каждая минута жизни. В это время я пытался представить калейдоскоп картинок, слепленный из кусочков моего не такого уж и большого жизненного пути, который по идее и должен был проноситься перед глазами. Но человеческий стереотип оказался враньём - никакого кино. Правда, я вспомнил некоторые моменты жизни, так как думать о чём-то хорошем всё же хотелось.
Незаметно для себя я впал в сонное состояние, иногда прерываемое вскриками и возвратом к действительности. Тогда я проверял уровень воды, понимал, что покидать убежище ещё рано, и снова забывался.
Луч света прорезал моё влажное убежище, когда счёт времени был утерян. Мой брат поднял крышку погреба и заглянул вниз. Оттуда на него жмурились два глаза. Побелевшие на костяшках пальцы сжимали завёрнутый в полиэтилен ноутбук.
- Давай вылезай, всё закончилось, - сказал брат.
- Ну вот, никакой жизни! - посетовал я и полез наружу.
- Ты что, не знаешь, что этот ураган был круче, чем тот в 1998-м? - спросил он. Я отрицательно мотнул головой. - Было штормовое предупреждение. Даже из кирпичных домов многие выехали. А в деревянных вообще никого не осталось. Кроме тебя.
- Вот это жизнь! - сказал я.
- Балда! Лучше бы ты погоду по радио слушал.
28 июня 2007 г.
Михаил Дьяченко
Но отдых как-то сразу не заладился. С запада подул сильный холодный ветер. Я ходил по участку в тёплом свитере и подвязывал падающие растения. Ветер усиливался. Ночью он выл под крышей, свистел за окном и производил другие пугающие звуки. Утром я собирал упавшие за ночь яблоки и таскал в костёр сломанные ветки.
Совсем неожиданно город отключил электричество, а вечером «умер» водопровод. Я сидел у керосиновой лампы и ужинал тем, что завтра по всем законам химии должно было испортиться. С холодильника натекла большая лужа воды, и перед сном я, тряпка и ведро поработали вместе.
Из-за отсутствия электричества со мной попрощались фотоаппарат, электробритва и КПК. Долго держался сотовый телефон. Но вот, жалобно пискнув напоследок, ушёл и он. Я остался без связи с внешним миром. Ноутбук без интернета - не в счёт.
Третьи сутки встретили меня колючей щетиной и острым беспокойством. И то и другое неумолимо росло. Теперь ветер дул с такой силой, что входная дверь открывалась с трудом. Для этого я упирался ногами в открытую дверь кухни, и, злобно растягивая что-то ругательное, выжимал спиной входную дверь. Об улетевшем в неизвестность полотенце, сушившемся на улице, я уже не жалел.
В лесу трещали деревья, иногда до меня доносился звук падающего ствола. Большую часть дня я сидел дома и не высовывался, экономно расходуя заряд ноутбука. Ветер натянул тучи, собирался дождь.
Часам к двум дня ветер неожиданно стих. Я вышел на участок, постоял в раздумье, и решил воспользоваться природной передышкой в своих целях.
Буря застала меня в пути к магазину, куда я гнал велосипед за свежим нарезным батоном хлеба. Меня сбило на землю шквалом ветра и больно ударило упавшим сверху велосипедом. Яркая молния и моментально последовавший за ней гром дали понять, что за хлебом я уже не попаду.
Я бросился домой, волоча за собой калеку-велосипед. Ветер, поминутно меняя направление, кидал меня по узкой, заваленной кирпичом и другим строительным хламом улице. Он то давал мне чувствительный пинок, то налетал спереди, отчего у меня перехватывало дыхание.
Пошёл дождь. Он был таким сильным, что несколько секунд размышлений, где бы укрыться, вымочили меня насквозь. Молнии разрезали небо прямо над моей головой, а гром бил по барабанным перепонкам.
Я бежал по грязи, по лужам, таща за собой велосипед. Ветер сбил меня с ног и кинул в полную воды канаву. Когда я ползком выбрался из неё, велосипеда со мной уже не было.
Оскальзываясь в грязи и отплёвываясь от затекающей в рот воды, я добрался до своего участка. Проник в калитку, пролез сквозь бурелом веток к крыльцу. Открытая со второй попытки дверь катапультой вбросила меня на веранду.
Я отлежался на деревянном полу, который моментально стал мокрым от натёкшей с меня воды. Появился насморк, напомнило о себе ушибленное плечо. Полный проблемных приобретений, я дошёл до шкафа и переоделся в сухое.
За окном творилось что-то страшное. Вздрагивая от раскатов грома, я занавесил окна и сложил все ценные вещи в полиэтиленовый пакет. Зубы сами по себе стучали. Причина стука была, как минимум, одна из двух: я боялся или мёрз. Страшный путь по тёмному лесу, совершённый мной когда-то, казался сейчас просто смешным.
За занавесками гудело, трещало, стреляло. По обоям начали расползаться мокрые пятна - вода стала заливаться через щели в окнах. Я уже нёсся с третьим тазом, чтобы подставить его под внезапно образовавшийся водопад, когда что-то хрустнув за окном, упало на стену веранды. Ветка яблони, высадив стекло, застряла в оконном проёме. В доме становилось небезопасно. Через разбитое яблоней стекло лилась вода. Заделывая пробоину полиэтиленовым пакетом и скотчем, я снова промок. От вспышек молний в глазах шли круги.
Эвакуация в подвал казалась теперь единственным мудрым решением. Я опустил под пол тщательно заклеенный пакет с ценностями, скамейку и, крепко держа ноутбук, полез сам.
В подвале было почти уютно: воды всего по колено, гром тише, а молний не было вовсе. Я поставил скамейку выше уровня воды и сел. Прилепленная изнутри к входной двери в доме осталась моя записка: «Ищите меня в погребе».
По звукам, попадающим в погреб, мне оставалось только гадать, что происходит там наверху. В ноутбуке ещё теплилась малая часть заряда, а во мне - малая доля самообладания. Сколько раз я ловил себя на желании бросить ноутбук, упасть в лужу и самым позорным образом разреветься. Но я держался. «Слёзы» текли по лицу и без моего участия - сверху капало. Уровень воды в погребе понемногу поднимался.
«Вот это и есть настоящая жизнь», - мысль не показалась мне глупой. Может быть, именно в преодолении так остро и полно чувствовалась каждая минута жизни. В это время я пытался представить калейдоскоп картинок, слепленный из кусочков моего не такого уж и большого жизненного пути, который по идее и должен был проноситься перед глазами. Но человеческий стереотип оказался враньём - никакого кино. Правда, я вспомнил некоторые моменты жизни, так как думать о чём-то хорошем всё же хотелось.
Незаметно для себя я впал в сонное состояние, иногда прерываемое вскриками и возвратом к действительности. Тогда я проверял уровень воды, понимал, что покидать убежище ещё рано, и снова забывался.
Луч света прорезал моё влажное убежище, когда счёт времени был утерян. Мой брат поднял крышку погреба и заглянул вниз. Оттуда на него жмурились два глаза. Побелевшие на костяшках пальцы сжимали завёрнутый в полиэтилен ноутбук.
- Давай вылезай, всё закончилось, - сказал брат.
- Ну вот, никакой жизни! - посетовал я и полез наружу.
- Ты что, не знаешь, что этот ураган был круче, чем тот в 1998-м? - спросил он. Я отрицательно мотнул головой. - Было штормовое предупреждение. Даже из кирпичных домов многие выехали. А в деревянных вообще никого не осталось. Кроме тебя.
- Вот это жизнь! - сказал я.
- Балда! Лучше бы ты погоду по радио слушал.
28 июня 2007 г.
Михаил Дьяченко