После жизни... была жизнь.
Так получилось, что моя жизнь в детстве оказалась разделённой на два периода: До Чернобыля и после него. Итак, я-молчал, как приказал мне отец. У него на работе - научный институт, связанный как раз с ядерной физикой, тоже ничего не знали около недели ничего из оффициальных источников. Знали при том все, как оказалось - все слушали "вражеские голоса". А потому все поняли почему и куда вдруг было отправленно около 100 сотрудников института. Среди первой партии сотрудников моего отца не было. Наоборот, время было тихое, и мой отец выпросил два лишних выходных перед первомайскими праздниками, дабы мы могли пораньше выехать на дачу и подготовиться к семейному празднику - годовщине свадьбы родителей. А заодно убежать из, внезапно окрасившейся в красный цвет, Москвы.
И вот, первое мая, возимся в огороде, обрезаем деревья - самое-самое время перед цветением яблонь и вишен. Мама готовит еду. Обед у нас на даче был поздним и плавно перетекал в ужин. Потому как в конце апреля-начале мая дни стояли жаркие уже, а вечера холодными были. В четыре часа дня обед был готов. Мы сели за стол, обнаружилось отсутсвие соли, и я был посланным к соседям, одалживавшим за час до того у нас сахар. Около выхода с участка стояла "Чёрная Волга с красными прямоугольными фарами". Открылась дверь.
-Это участок "такого то"?
-Да.
-Отлично! Далекоо забрались...
Вошли. Проинструктировали нас всех насчёт молчания, дали нам пообедать вместе, присоединившись к нам.
И... забрали отца. Знал я того человека, знал. Бывал у нас дома, был другом отца, по его словам талантливый физик, но...
Работал в КГБ - курировал работу того самого отдела в котором отец работал... Уже второго мая в полдень мой отец оказался в Чернобыле. После ужина его отвезли в аэропорт "Шереметьево". Рейс на Киев. А из Киева 160 километров на электричке.
Вечером включили программу "Время". Там показывали репортажи о праздновании превомая в стране. Баку, Тбилиси, Архангельск, Рига, Минск, Киев - везде на лицах людей было довольное выражение лица. В Киеве тоже были весёлыми люди. Все как один кричали ура, подбадриваеммые партийной музыкой Лещенко-Кобзона. Только мы не радовались сидя у "ящика", пялившись в экран - врали себе ложными надеждами насчёт "Они посмотрят эту станцию и разберуться, что нет опасности. И отец скоро вернётся домой. Телевизор перед глазами, стакан с молоком в одной руке, ампула с йодом в другой. Пять капель на стакан.
Девятого мая, точнее в ночь с восьмое мая на девятое приехал домой отец. В жутком настроении и сказал буквально следующее:"Всё, пятнадцатого мая возвращаюсь обратно. Еду на смерть, на медленную смерть. Хотя бы не бесплатно, денег будут платить раза в 4 больше, чем на моей работе."
Начались страшные шесть лет. Отец действительно умирал. Как духовно, так и физически. Я стал свидетелем этого распада.
Продолжение следует. Начало
И вот, первое мая, возимся в огороде, обрезаем деревья - самое-самое время перед цветением яблонь и вишен. Мама готовит еду. Обед у нас на даче был поздним и плавно перетекал в ужин. Потому как в конце апреля-начале мая дни стояли жаркие уже, а вечера холодными были. В четыре часа дня обед был готов. Мы сели за стол, обнаружилось отсутсвие соли, и я был посланным к соседям, одалживавшим за час до того у нас сахар. Около выхода с участка стояла "Чёрная Волга с красными прямоугольными фарами". Открылась дверь.
-Это участок "такого то"?
-Да.
-Отлично! Далекоо забрались...
Вошли. Проинструктировали нас всех насчёт молчания, дали нам пообедать вместе, присоединившись к нам.
И... забрали отца. Знал я того человека, знал. Бывал у нас дома, был другом отца, по его словам талантливый физик, но...
Работал в КГБ - курировал работу того самого отдела в котором отец работал... Уже второго мая в полдень мой отец оказался в Чернобыле. После ужина его отвезли в аэропорт "Шереметьево". Рейс на Киев. А из Киева 160 километров на электричке.
Вечером включили программу "Время". Там показывали репортажи о праздновании превомая в стране. Баку, Тбилиси, Архангельск, Рига, Минск, Киев - везде на лицах людей было довольное выражение лица. В Киеве тоже были весёлыми люди. Все как один кричали ура, подбадриваеммые партийной музыкой Лещенко-Кобзона. Только мы не радовались сидя у "ящика", пялившись в экран - врали себе ложными надеждами насчёт "Они посмотрят эту станцию и разберуться, что нет опасности. И отец скоро вернётся домой. Телевизор перед глазами, стакан с молоком в одной руке, ампула с йодом в другой. Пять капель на стакан.
Девятого мая, точнее в ночь с восьмое мая на девятое приехал домой отец. В жутком настроении и сказал буквально следующее:"Всё, пятнадцатого мая возвращаюсь обратно. Еду на смерть, на медленную смерть. Хотя бы не бесплатно, денег будут платить раза в 4 больше, чем на моей работе."
Начались страшные шесть лет. Отец действительно умирал. Как духовно, так и физически. Я стал свидетелем этого распада.
Продолжение следует. Начало